Тёмный посредник 2 (СИ) - "Amazerak" - Страница 31

— Самое разумное решение.

Олеся принялась дальше грызть булку.

— А за нами следят, да? — снова спросила она.

— С чего ты взяла?

— Потому что мы возле метро кружили, следы запутывали. Я всё поняла.

— Какая-то ты понятливая не в меру, — нахмурился я. — Некоторые вещи понимать опасно для жизни. Вот это тебе понять сейчас важнее всего.

— Но я же должна знать… — виновато улыбнулась Олеся. — Мы же вроде как напарники.

— Кто мы? — я удивлённо приподнял бровь. — Нет, ты чего-то путаешь. Я просто попросил тебя помочь.

— Но мы же одно дело сейчас делаем.

— Слушай, давай проясним вот что: ты никакое дело не делаешь. Это не твои заботы, и тебе не стоит во всё это лезть. Прежде всего, это опасно. Поэтому я и хочу, чтобы ты съехала, и мы с тобой общались только по работе. У меня, если хочешь, выбора нет — приходится рисковать своей шкурой. А у тебя — есть. Тебе надо найти своё место в мире и просто жить дальше.

Олеся недовольно хмыкнула и опустила взгляд. Её настроение вмиг улетучилась.

— Ты меня поняла? Посмотри на меня. Поняла?

— Я не хочу жить в этом поганом мире, — надула губы девушка. — Тут нет ничего хорошего, одно дерьмо вокруг. Всё хорошее досталось тем, кто наверху, сраным дворянам и князьям. А мне что делать? На панель идти? Или в рабство опять?

— И что предлагаешь?

— Я хочу быть, как ты. Бороться со всякими сволочами. Я достаточно натерпелась.

Я вздохнул:

— А я не хочу, — посмотрев на Олесю, я встретил удивлённый взгляд. — Да, я не хочу ни с кем бороться. Я не собираюсь становиться народным героем или кем-то в этом роде. Когда закончу дела, я обо всём этом забуду, отучусь, найду работу, займусь каким-нибудь хобби, обзаведусь семьёй — в общем, чтоб всё, как у людей. И проживу как можно дольше в трезвом рассудке и добром здравии. Вот чего я хочу. И ты завязывай с этими глупостями. Твои стремления ничем хорошим не закончатся. У тебя нет нужных навыков. Ты даже домой к себе вернуться боишься. О какой борьбе может идти речь? Знаешь хоть, кто стоит за всеми этими бандами? Целая система. Одна большая долбанная система, с которой ни ты, ни я ничего не сделаем. А во главе этой системы — те, кто нас одним взглядом могут испепелить. Ты хоть это понимаешь?

— Наверное, — Олеся поджала свои тонкие губы.

— Вот и славно. Тогда больше не будем об этом вести разговоры.

После Москвы Серпухов показался спокойным тихим городком. От станции мы долго ехали на автобусе через частный сектор, потом миновали холм с храмом. Дом, который мы искали, находился в западной части города. Это был старая трёхэтажка в одном из переулков.

По пути от остановки я заметил компанию молодых людей, которые толпилась возле большого старого кабриолета. Какой-то здоровый парень в майке-алкоголичке поигрывал ножом-бабочкой и, когда мы проходили мимо, косо посмотрел в нашу сторону. Но потом тут же забыл о нас, переключившись на своих приятелей, и я вздохнул с облегчением: только драк с местными не хватало. За этот месяц мне порядком надоело махать кулаками, которые даже заживать не успевали, а демонов выпускать у всех на виду — так себе идея.

Девушку, которую я собирался допросить, звали Зухра. Она была уроженкой Бухарского княжества — небольшого марионеточного государства в Средней Азии на границе с Российской Империей. Квартира Зухры находилась на третьем этаже. Я остался внизу во дворе, а Олеся пошла наверх. Скоро она вернулась и сообщила, что Зухры дома нет, а её домашние рассказали, что вернётся она лишь часа через два, поскольку работает до девяти.

Продуктовый магазин, где работала Зухра, находился недалеко, и мы отправились туда. Когда вошли, я сразу узнал её (у меня с собой даже имелась фотография на всякий случай). Это была полноватой девушкой восточной внешности: смуглая, черноволосая с широкими бровями и глазами навыкате.

Я решил, что не стоит отрывать человека от работы, а потому мы купили несколько ржаных лепёшек и по бутылке лимонада на обратную дорогу и ушли, чтобы подождать снаружи. А пока ждали, немного погуляли по городу, поглазели на старые домики, которые уютно примостились на тихих улицах. Несмотря на общую бедность и невзрачность улочек, тут было гораздо спокойнее, чем в московских трущобах, тут не гнобили своей бесконечностью тесные кварталы, вдоль улиц зеленели деревья, тянулись заборы частных построек. После Москвы здесь душа отдыхала.

— Да уж, здесь не Москва, — сказала Олеся. — Так спокойно. Никогда не бывала нигде за пределами Москвы, всю жизнь там прожила. А ты где-нибудь бывал?

Я хотел сказать, что да, но потом вспомнил, что в этой жизни за тоже не выезжал из города, и ответил отрицательно.

— А где твои родители? — спросила Олеся.

Делать было нечего, пришлось рассказать, умолчав, впрочем, некоторые подробности.

— Получается, у нас есть что-то общее, — отметила девушка.

Ну а ближе к девяти мы вернулись к магазину и дождались Зухру. Мы нагнали её, когда та шла домой.

— Привет, — поздоровалась Олеся. — Можно тебя на пару слов?

— А ты кто? Что надо? — резко ответила Зухра.

— Мы ищем одного человека, и нам очень нужна помощь.

— Я ничего не знаю. Что за человек?

— Я ищу свою девушку, — заговорил я. — Её похитили.

— А при чём тут я? — испуганно спросила Зухра.

— Ты можешь помочь, — продолжала настаивать Олеся. — Мы считаем, что девушку держат в плену те, у кого побывала и ты. Персы, люди Адарбада.

— Что? — удивилась Зухра. — Откуда? С чего вы такое взяли? Ничего не знаю.

— Но от этого зависит жизнь человека! — с жаром проговорила Олеся. — Ты знаешь, каково оказаться в рабстве. И я тоже знаю. Я пять дней провела у рабовладельцев. А Денис меня спас.

— Я ничего не скажу, — испуганно пролепетала Зухра. — Я же сказала, что буду молчать. Зачем вы пришли?

— Подожди тут, — попросила меня Олеся, — дальше я сама.

Я остановился, а девушки прошли до перекрёстка и там долго беседовали. Олеся убеждала в чём-то Зухру. Я не слышал их разговора, но было видно, как Зухра постепенно начала поддаваться уговорам: стала кивать и внимательно слушать Олесю. А та, легонько положила руку ей на плечо, и девушки снова подошли ко мне.

— Ладно, я скажу, что знаю, — согласилась, наконец, Зухра, шмыгая носом. Кажется, она плакала. — Но если они узнают… Я боюсь.

— Никто ничего не узнает, — заверил я. — Вся эти ублюдки скоро сдохнут.

Зухра ещё немного помялась, а потом рассказала свою историю. Поймали её, когда девушка только приехала в Москву устраиваться на работу. Она искала жильё, ездила в Зюзино смотреть комнату, а потом на улице к ней подошла женщина тоже восточной внешности, сказала, что случайно услышала, что Зухра ищет жильё, и предложила место в общежитии. Женщина вела себя дружелюбно, Зухра не заподозрила ничего дурного, села к ней в машину. Они поехали к какому-то зданию на промзоне, где, якобы, и находилось общежитие. Больше Зухру оттуда не выпускали. К клиентам возили на машине, но чаще она «работала» в сауне в подвале. Адрес, к сожалению, она не запомнила, зато видела название соседней улицы и подробно описала местность и здание, где её держали.

Потом ей всё же удалось сбежать вместе с одной чеченкой. Водитель, который вёз их на очередное «задание», отлучился, и девушки ускользнули.

Под конец рассказа Зухра разрыдалась. Олеся обняла её и стала утешать:

— Я понимаю, что ты пережила, не волнуйся, всё будет хорошо.

— Они убьют меня, — всхлипнула Зухра. — Как вы вообще узнали, где я живу?

— У меня есть знакомый полицейский, — объяснил я, — но поехать пришлось мне, потому что полиции ты точно ничего не сказала бы.

— Полицейский? Они же все продажные.

— Не все. Девушка, которую мы ищем — его родственница. К сожалению, за похищениями стоят слишком крупные шишки, и они препятствуют деятельности полиции. Вот и приходится самим как-то вопросы решать.

— Я всё знаю. Мне угрожали, мне пришлось забрать показания, — проговорила Зухра.