Уйти в отставку (СИ) - "Леонардо НеДаВинчиный" - Страница 27

— Пойдемте. — Роза повела их к заднему входу на кухню. Окружающая дом дорожка мирно похрустывала песочком под разношенными кроссами. Кирпичи отдыхали на газоне. Забор пребывал в раздумьях: постоять еще немножко или ну его? Позади матерились под нос повара. «Зачем ведро курей техасских тянешь? Сначала коробки с мелкожопыми бутерами доставай! И помоги разгрузить эчпочмаки» — раздался за спиной зычный окрик мамаши Кирштейн, закаленной перебранками на Арбузной пристани. Вот такие «изящные искусства».

День окончательно перестал быть томным и наполнился привычной шизой, когда приехала на дребезжащем уазике отца Кристина с кучей парикмахерских приблуд. Оставив на попечение боевой торговки кухню, Роза сунула девчонке под нос распечатанное фото Вероники Лейк:

— Сможешь уложить так?

Кристина выпучила глазищи, сложилась в нечто среднее между японским поклоном и европейским книксеном и приступила к делу. А Роза, сидящая в мягком кресле, получила время для поразмыслить. Что делать, если Эрвин упрется рогом и продолжит строить из себя святого? Таки незадача. Ее голубоглазая любовь праведнее пастора Ника и самого Ицхака Абрамовича, ребе синагоги на Малой Лихоимской. Именно преданностью идеалам и своим ближним намеревалась воспользоваться, если дела пойдут совсем никак. В хитро запароленной папке ноута имелся жирный компромат. Нет, не на отставного капитана, инвалида сирийской, начинающего бизнесмена и прочая. На прокурора Аккермана. И не просто компромат, а порно-ролик на 10.43. Заполучить ценный видос удалось чисто случайно. Точнее — снять самой на айфон. Дело было меньше года назад.

…Отгремел китайскими салютами и русскими попойками Первомай, и похмельная бизнесвуман набралась мужества объехать фермы, поставляющие в ее магазины курей, поросей и говядину. Солнце палило просто пипец, дорога предстояла долгая и ухабистая, а до всяких там курятников-свинарников цивилизация с кондиционерами не добралась — то ли в яме застряла, то ли на колдобине опрокинулась. Натянув на себя серую майку из нынешней жизни и шорты-сафари из глянцевого прошлого с пляжами Занзибара, Роза отправилась в «тур». Который прошел с переменным успехом. Как всегда кто-то где-то не доглядел, кто-то чего-то не докрутил. В одном небольшом хозяйстве полетел электрошокер, свинок пришлось глушить по старинке — обухом по кумполу. Вручив пожилому жилистому немцу новое орудие труда, нырнула в прохладу пиндосской эскалады и покатила обратно. Одежда, волосы, руки — все провоняло различными видами навоза. Несчастная бизнесвуман не выдержала, съехала на обочину и решила прогуляться к реке. Солнце палило во всю мощь, подтверждая гипотезу о глобальном потеплении, но с Волги дул легкий ветерок. Буйное разнотравье романтично колыхалось, пушисто лаская икры. Вдалеке одинокая старая ива купала в воде бледно-зеленые косы. Запах жарящегося на углях мяса приятно защекотал обоняние. Наверняка в тенечке засела компания отдыхающих. А не заглянуть ли на огонек?..

Утробный мужицкий рык заставил присесть на корточки. Донесшийся следом сдавленный стон — рухнуть в разнотравье. Таки что тут происходит? Ну она не робкого десятка. Наплевав на шмот (опосля шатаний по «колхозам» все равно стирать), Роза тихонечко поползла вперед. Заняв стратегическую позицию за кустом ракитника, осторожно отодвинула ветку, заслоняющую обзор. Экспозиция представилась следующая. На синем туристическом матрасе раскинулся голышом сын доктора Йегера. Сверху устроился человек-закон собственной персоной и со спущенными штанами. Уй-ё! Ереновы запястья припечатал к земле. Властно так. Тронул губами висок, потерся щекой о щеку и жадно впился в приоткрытый рот. Присосался надолго. Прерываясь, вылизывал уже распухшие губы. Парниша постанывал. Поскуливал, хватая воздух. Бился под прокурорским телом пойманной рыбкой. А тот прошипел: «Тихо ты — с дороги услышат». И занялся шеей. Целовал, вылизывал кадык, прихватывал зубами кожу. Откровенно метил территорию. Медленно. Обстоятельно и со вкусом прошелся языком по вздутым от возбуждения жилам. Надолго задержался под нижней челюстью, где заполошно колотилась сонная артерия. Словно считывал губами биение родной жизни. Мир вокруг застыл, охраняя сорванное страстью дыхание обоих. Бля, жалко Ерен отвернулся. Лица не видно… Наверняка щеки горят, глаза блестят. Прям ух!

— Харе кайфовать на халяву. Поработай жопонькой, — прохрипел Аккерман. И, прикусив напоследок левый сосок, сел на колени между разбросанных оленьих ног.

Ерен мотнул головой, процедив сквозь зубы что-то матерное, перевернулся на живот, чувствительно пнув пяткой широкую прокурорскую грудь. Прогнулся в спине и занял классическую позицию раком, отчего у Розы сладко скрутило низ живота. Но, бля, опять лица не разглядеть! Обычно собранные в небрежный пучок, сейчас волосы свесились, оставив распаленному взору лишь алый засос под мочкой уха. Сам человек-закон незамедлительно пристроился в тылу и, подаваясь вперед-назад, заскользил крепким елдаком между круглых полужопий.

Едрит твою, какая сцена намечается!

Окей, с Ереном было за версту все понятно — слишком красив, эмоционален, пластичен для натурала. А вот Аккерман удивил почти до икоты. Стараясь не шуметь, Роза потянулась в задний карман за айфоном. Только бы заряда хватило. Тогда она намеревалась снять видос исключительно для собственного интимного удовольствия. Да, закрытых клубов Харбина **** среди пейзажей с пейзанами и коровниками категорически не хватало. А тут никакой постановки — настоящая страсть двух роскошных мужиков. Как красиво же напрягались бицепсы Ерена. И эти бисеринки пота на уже тронутой загаром коже, словно бриллианты. А изогнулся как — грудью лег на матрас. Задницей виляет. Постанывает в собственные волосы. Эй, Гюльчатай, открой личико! С конца уже капает. Хм-м-м, а он длинный. И ровный такой. Венами перевит. Эх, она полгода МПХ живьем не видала… А тут сразу два и в боевой готовности.

— Ну же, — сдавленно выдохнул Ерен, сдувая волосы с лица.

Ого! Нет — ого-го-го! Скулы раскраснелись, глазюки искрят. Губы влажные зацелованные. Неужели это безэмоциональное бревно Аккерман втрескался? Целуют лишь того, кого любят…

— Потерпи, сопляк. — Фига се, шепчет почти нежно. Жар досюда долетает, аж печет.

— Шашлыки…

— Хер с ними. Еще есть.

И давай опять елозить толстым елдаком между полужопий. Плавно так, раскачиваясь. Рот приоткрыл… Потом нижнюю губу закусил. Художественно смотрится. Круче фильмов Себастьяна Блейша… Накачанную задницу человек-закон мял с душой, от души и прицельно в душу. Пальцами впиваясь в кожу. И глядел сосредоточенно прямо на объект стараний. Еще бы, такая картина маслом. Ерен перед ним свеженький, голый, горячий — не парень, а сладкая конфетка. Постанывает, подмахивает. Бедра подрагивают — хочет, прям трясет. Да бля!.. Трава и листва мешались, частично заслоняя обзор, но момент, когда прокурорский стояк влетел с разгона в наверняка растянутую дырку, удалось запечатлеть четко. Роза облизнула пересохшие губы. Рука, сжимающая айфон, вспотела, в груди разливалось приятное тепло, да и трусы потихоньку намокали. Чего уж там. Завелась так, что в голове звенели колокольчики. Частые звонкие шлепки об Еренову задницу. Тяжелое дыхание обоих. От размашистых толчков парниша содрогался всем телом, сжимая край матраса. Ветер качнул ветви ивы, и острые листья хлестнули по спине, а он и не расчухал. Пот лил с Аккермановых плеч, руки вцепились в талию, насаживая на себя резче, жестче. Словно впал в потустороннее неистовство. Унесся за грань. Бицепсы играли под бледной кожей. Яростный. Опасный до мурашек по спине. И даже под свободной джинсой видно, как напрягаются тренированные мышцы. Аккерман перешел в режим отбойного молотка, Ерен взвыл, мотнул головой (тяжелые каштановые пряди растеклись по смуглым плечам) и, опершись на локоть, обхватил кулаком собственный член.

— Ну уж н-е-ет, — протяжно прорычал Аккерман.

От непривычно-бархатистых ноток в его голосе Розу нехило повело. Ну когда уже ей удастся с чертова Сына лейтенанта Шмидта штаны снять?! О, Иегова, Будда или эта… как ее, Рати, **** кто-нибудь, помогите бедной девушке личную жизнь наладить! Вон как Ерена любовничек под лопатку укусил — зубами кожу прихватил, оттянул чутка. Видно, что чувствительно, но не больно. Ух! И еще сильней ускорился. Во дает! Роскошный стояк выскользнул из дырки, белые струйки толчками выплескивались на копчик. Побагровевшая от интенсивных трудов головка снова заскользила между полужопий, размазывая сперму. Терпкий солоноватый запах долетел до куста ракитника. Роза осторожно втянула ноздрями смесь цветущей поляны, свежего ветра, чужого счастья. И едва не захлебнулась слюнями.