Уйти в отставку (СИ) - "Леонардо НеДаВинчиный" - Страница 21

— Думаешь, не ебнуть ли точечным ядерным несчастную фирмочку? Пожалей их — там мой одноклассник Арлерт айтишником вкалывает. — Эрен висит на черной доске флаерсерфа в десяти футах от балюстрады. Страховочный трос пристегнут карабином к ремню, едва удерживающему просторные джинсы на тазовых косточках. На боку болтается камуфляжная сумка с инструментами. Пот чертит блестящие дорожки на загорелой коже. Капли скользят по чертовым кубикам вниз… — Эм? До душа добежать успею? А то у тебя такой взгляд… — В глазах кружатся золотистым роем озорные искорки. Ветер перебирает каштановые пряди — паршивец опять потерял резинку. Он парит, заслоняя неистовое австралийское солнце, и свет окутывает поджарое тело золотым нимбом, словно в пустыню свалился с небес долбаный Святой Себастьян.*

— Неа, не успеешь. Прыгай сюда, снимай штаны — устрою твоему херу VIP-отсос по случаю спасения цветуючков.

*

Шестой мир раскрывается высокими вратами. Неужто повезло родиться в этом раю?..

*

Вспышка.

— Мистер Аккерман, ваш аэрокар ждет у выхода. — Потея от усердия, смутно знакомый таможенник протягивает портативный контейнер из титанового сплава.

Леви коротко кивает и, забрав поклажу, идет по коридору к дверям. Эхо шагов гулко шарахается от нейтрально-бежевых стен. Скучно, бесцветно и слегка раздражает, несмотря на стерильную чистоту. Надо бы собраться с потрепанными нервами и ушлыми юристами выбить разрешение на строительство собственного аэропорта. В поместье Норена акров хватит. Духота Нового Орлеана почти не ощущается. Еще бы! Он две всратых недели варился в Амазонской сельве. После прииска посреди зеленого ада воздух города колдунов вуду и торговцев поддельным антиквариатом ощущался как свежий ветер Майанских гор. Там, неподалеку от руин Лубаантума, у них с Эреном есть небольшая шахта, где добывают голубой нефрит… Дерьмо! Как не вовремя угораздило Чёрча откопать посреди сельвы трехкилограммовый аквамарин и шестидюймовую палку изумруда. Здоровенный бульник пойдет сначала на закрытую выставку в Метрополитене, а потом, как говорится, будем посмотреть. Но уникальный изумруд Леви отвез своему ювелиру в Манаусе. Этот камень не на продажу.

Хищная серебристая машинка манит обтекаемыми контурами, поджидая хозяина, чтобы, взмыв в бархатную ночь, помчаться к озеру Пончартрейн, меняющему цвет с болотного на блеклую голубизну, когда волны Мексиканского залива приносят морскую соль. И дальше на север. В Норену. К Нему.

— Ручное управление, — командует Леви интерфейсу, едва закрепив ремнями контейнер с камушками на заднем сидении. Багажник недостоин ценного груза.

Черная панель согласно мигает огоньками. Затем выдвигается штурвал. Закрывая двери, едва слышно щелкают замки. Кондиционер потихоньку сдувает прохладным потоком скучный до зубной боли перелет из Белу-Оризонти до Нью-Орлеана. Руки привычно обхватывают ортопедическую баранку. А Леви в который раз радуется, что взломал электронные мозги и теперь, когда захочется порулить, не придется выслушивать нудный бубнеж: «При переходе на самостоятельное управление вы целиком и полностью принимаете на себя ответственность за возможные негативные последствия…». На фиг. Пусть остальные шарахаются от рокетмена-турбо со скрещенными крыльями по обоим бортам. Лого их с Эреном «скромной» компании, подмявшей торговлю редкими камнями и минералами по всей географии. Пусть «Крылья свободы» слепят белым и синим неоном остальную шушеру. Леви понесется вперед. Он вырвался из кипящего смрадом заплесневелой листвы Амазонского котла на день раньше. А припозднившиеся обыватели вместе с воздушными копами пусть постигают дзен на нефритовом жезле. Он готов лично предоставить им возможность выбора из собственной коллекции: императорский зеленый, белый и даже уникальный китайский розовый!

Сонное зеркало озера Пончартрейн, подмигнув редкими огоньками на мачтах яхт, остается позади. Мальчишка наверняка уже дрыхнет. Леви думает о том, как луна ласкает загорелое плечо. Эрен не задергивает плотные шторы — любит, когда солнце, встающее над кипарисовыми болотами, забрасывает тонкие нити лучей в замшевый полусумрак спальни. Леви думает и о том, как крадучись проберется в комнату, осторожно присядет на кровать, потянется за поцелуем. И сонные губы встретят его на полпути. Впереди переливается муаром защитный купол. Перламутровая дымка на фоне звездного неба. Норена возвышается над болотами. Насыпать целое плато стоило овердофига, но бабло потрачено не зря. Датчики распознают «рокетмен», и «муар» подергивается рябью, открывая вход. Приземлиться прямо на лужайку перед парадной лестницей. Быстро бросив интерфейсу: «Поездка завершена. В ангар», подхватить контейнер и бегом, через две ступеньки, к дверям, мимо колонн, подсвеченных диодами, запрятанными в листья аканта коринфских капителей. «Мальчишка оказался прав — смотрится эффектно», — мысль задевает по касательной, угасая в мареве предвкушения. Тяжелые створки драконова дерева с едва различимым стуком закрываются. Он, наконец, дома. Теперь по винтовой — на второй этаж. Контейнер звенит, задевая прихотливые завитушки кованых перил. Вверх. Так, что подсветка ступеней не успевает, а вдоль стены лилии матового стекла вспыхивают, встрепенувшись на бронзовых стеблях, уже за спиной. В спальне едва уловимо пахнет свежестью лайма с ноткой кориандра и спящим Эреном. В колонках над кроватью приглушенно мурлычет саксофон Колтрейна…

— Ты прилетел раньше.

Тихий смех в лунном сумраке пробуждает активность не в том месте. Или наоборот — в том, самом правильном, месте. Зависит от угла зрения. Но сначала нужно вручить подарок. Контейнер поставлен на круглый столик у входа. Мозаичная столешница подсвечена снизу, и по титановым бокам взмывают блики. Желтые, пурпурные, бледно-голубые. Пальцы едва попадают в цифры на сенсорной панели, и таки удается набрать код. В левом отделении — плоская коробочка, обтянутая черной кожей. Открыть. Стоящий рядом торшер освещает игру холодной зелени камня, перевитого лентой желтого золота, и благородно-матовые звенья цепочки «бисмарк», припаянной лазером с обеих сторон гнездовой закрепки. Если правильно рассчитал, изумруд ляжет на три дюйма ниже ключиц.

— Лови сюрприз, моя прекрасная леди.

Рука взлетает вверх, ловко хватает изумрудную палку.

— Ух ты! — Мальчишка освещает улыбкой сумрак спальни и душу Леви. Уже в который раз. — Он великолепен. — Заведя руки за шею, застегивает цепочку. — Но твои поцелуи мне нравятся больше. Иди сюда.

Усталость от перелета осыпается шелухой к ногам вместе с душным пиджаком от Армани, галстуком от Карло Висконти и рубашкой от какого-то там наверняка крутого хрена. Деловым гардеробом занимается Магнолия. Самому срать на понтовый шмот с ближайшего кипариса. Видимо, зря — узкие брюки уже давят, а пальцы не слушаются. Тени стыдливо разбегаются по углам, но не потому, что по обе стороны кровати деликатно-палевыми пятнами светят торшеры. Потому что Эрен улыбается еще шире. И протягивает навстречу руку. Цепочка обнимает шею и теряется в распущенных каштановых прядях. Оплетенный золотом изумруд играет зеленым под тонкими ключицами. Но Его глаза ярче древнего камня. И жарче извержения колумбийского вулкана Невадо дель Уила в две тысячи восьмом.

Время и пространство изливаются в стиле соул, когда Леви переплетает пальцы, впиваясь ногтями в тыльную сторону Его кисти. Полуприкрытые глаза манят блеском сквозь смоль ресниц. Полуоткрытые губы ждут поцелуя. Первого после двух недель разлуки. И получают. Язык буквально ныряет в зовущую влажность родного рта.

— Скучал по тебе, зараза малолетняя, — выдыхает, стараясь не прервать долгожданное соприкосновение. Получается хреново, и «зараза» заливисто смеется, обжигая дыханием лицо.

— Я тоже, — шепотом щекоча ухо.

Время и пространство проваливаются в синкопированный Hot Jazz с четырехударным пульсом и головокружительной импровизацией. А Леви понимает, что пора уже симпровизировать что-нибудь с застрявшей пряжкой ремня. Иначе пафосные узкие штаны лопнут.