Продукт (СИ) - "Sutcliffe" - Страница 50

– Нет, – ответил Йорн серьезно. – Ты искал способы психологического выживания. Мне любопытен один момент… Ты вообще часто мечтаешь? Или хотя бы до недавнего времени мечтал?

– Да, сэр, – чуть смущенно ответил Сёрэн, но не мог скрыть, что ему приятно оттого, что господин Йорн спросил. О таких вещах его вообще никогда никто не спрашивал.

– Ты связные истории придумываешь или по-другому как-то мыслишь?

– Когда как, но часто да, целые истории складываются. Особенно, если времени много, можно что-нибудь придумать.

– А про что, если не секрет?

Сёрэн вспыхнул, ужасно засмущался, но почему-то ему не хотелось говорить господину Йорну «нет», а наоборот весь его организм просил разделить странную фантазию с внимательным и сочувствующим слушателем.

– Ну… я на днях придумывал перед сном, как Одиссей мог бы отправиться путешествовать по молекулам, по кристаллическим решеткам… или внутри живых клеток. А там всякие чудовища в виде микроскопических паразитов, и он бы мог с ними бороться, как с Полифемом, – он замолчал и робко заглянул в заблестевшие глаза господина.

– А по какому поводу ты так зарделся, Сор? – Сёрэн пожал плечами, он и сам не ведал, почему зарделся так, словно издал неприличный звук посреди господского бала. – У тебя занятные фантазии. Я тебе две книжки скачаю, по-моему, такая трава тебе понравится, – Сёрэн не понял, при чем тут трава, но заострять внимание не стал. – Одна старенькая, из классики, там герои уменьшаются и путешествуют по миру насекомых, другая посовременнее, как раз про субатомный уровень. Слушай, а ты вот эти сюжеты не разыгрывал никогда? – господин Йорн наклонил голову набок, как если бы желал рассмотреть Сёрэна под иным углом.

– Когда маленький только. Я же не могу бегать по вашему дому, изображать, что я рублю мечом вирусы. Это для детей… как девочка в соборе.

– Ксеноморф был бы тебе к лицу… Я правильно обобщаю, что тебе больше всего нравится представлять, как ты путешествуешь и охотишься? – Сёрэн кивнул, не в состоянии разгадать понимающую улыбку господина. – И ты мысленно перевоплощаешься в героя? Чрезвычайно интересно…

– А что такое, сэр? Я что-то неправильно делаю? – Сёрэн собрался уже расстроиться оттого, что он даже мечтает по-дурацки, но не прислушиваться к замечаниям господина не мог.

– Погоди… Еще вопрос: вам что, комиксы про супергероев давали читать?

– Только когда совсем были маленькие. Потом их отобрали, и были уже про фурри, но там секс все время… про питомцев и господ. Мне было интереснее старые вспоминать. И все-таки, сэр, со мной что-то не так?

– Нет, сэр. С вами все так, – оскалил клыки господин Йорн. – Мне занимательно видеть, что ты использовал иные стратегии, нежели я в юношеские годы. Я никогда не мог и не имел желания представить себя кем-то другим. Я очень хреновый актер, если говорить о театре, при этом довольно незаурядный чтец и исполнитель, без ложной скромности. Но я никогда не играл «в кого-то». Мне требовалось, чтобы моя деятельность в реальности и в воображении более-менее совпадали. Условно говоря, я не изображал взломщика, воруя у матушки из холодильника, а вполне буквально мог забраться в чужой дом и что-то спереть по мелочи – жвачку, шоколадку. Я всегда думал, что это рапаксовские особенности психики, а у тебя мозг, как я посмотрю, неуемный в смысле выдумывания сюжетов. Кстати, тоже пример касательно проекта «Майя»: сейчас затыкают подобную крамолу, а в начале цифровой революции было много исследователей, которые предупреждали, что в плане социализации даже занятия командным спортом у детей не заменяют ролевых игр с элементами нарратива. Но речь шла о человеческих детях, естественно. Вот я-то как раз очень рано перешел в ту плоскость, где игра и реальность должны совпадать: если мне хотелось быть суперменом, я лазал по настоящим карнизам, по-настоящему сломал себе обе ноги, а позже бил вполне настоящие морды. Я не фантазировал в той манере, в которой фантазируешь ты, Сор.

– Ну, вот я поэтому ничего и не знаю, что я фантазирую и только в воображении что-то могу. Я, наверное, поэтому и сбежал. Мне надоело жить в своей голове, господин Йорн. Как будто у меня ни рук, ни ног нет, ни глаз – ничего, и можно что-то интересное делать, лишь когда закроешься от окружающих. Я лучше в коробках от овощей и с шестиногими друзьями…

– Шестиногие лучше, чем воображаемые, – хохотнул господин Йорн. – Я верно заключаю: ты твердо решил и подписываешься на то, чтобы всю жизнь трястись за свою задницу? – продолжил он уже серьезно. – Учти: не дай бог какая-нибудь авария с травмой, будешь без сознания, тебе сделают переливание человеческой крови, и загнешься нахрен. И таких нюансов – куда ни плюнь. Тебе придется научиться сотрудничать с группой «Аль Хорезми», но, если не будет денег, не будет и сотрудничества. Возможно, лет через двадцать о тебе забудут, да и Джек должен когда-то уже склеить ласты, но лучшие свои годы, заяц мой рогатый, тебе придется положить на борьбу за анонимность. Почти то же самое, что сделать себя тяжелым инвалидом, которому требуются регулярное прохождение дорогостоящей реабилитации. Твои сверстники будут копить на тачку, на путешествие в Индию, а ты будешь пахать на обновление паспорта и оптозащиту. Как тебе такая перспектива? – Йорн положил локоть на спинку дивана в знакомом Сёрэну властном и несколько подавляющем жесте, посмотрел на него проницательно. – Придется постоянно озираться по сторонам, следить за любым дуновением ветра, просчитывать каждый шаг, потому что, едва оступишься, тебя поймают. Убегая от Наставника, здесь ты получишь не свободу, а весьма близкий эквивалент того же самого дерьма, только деперсонализированный. У Джека ты живешь размеренной предсказуемой жизнью, а тут тебя ждет вечная неопределенность, перемешанная с надеждой на осуществление планов и задумок. Однако мечты в плебейском мире имеют свойство очень жестко обламываться. Тебе необходимо оценить, что ты скорее готов принять: отказ от фантазии, полную анестезию чувств и желаний, бездумное рабское существование, или постоянный, непрекращающийся, ежедневный и еженощный страх, что у тебя отнимут собранное по крупицам, когда ты корячишься, надрываешься, катишь этот камень в гору, а у тебя в голове стучит мысль: вдруг на вершине стоит чиновник и поджидает, чтобы столкнуть тебя вместе с камнем обратно.

– Господин Йорн, пожалуйста… я не могу туда снова… Я уже как-то хотел… зеркало разбить! – вырвалось у Сёрэна, но он тут же оборвал себя и смолк. Йорн долго смотрел, не желая спрашивать, зачем парню понадобилось разбитое зеркало. Потом вдруг сам догадался, уголки его губ опустились, у крыльев носа показались суровые складки, напряженные желваки очертились на щеках. Сёрэн уже видел такое жестокое выражение у господина сегодня утром в ванной, а позже на парковке.

– Вижу, что не можешь, – бросил он, наконец.

Сёрэну хотелось, чтобы его обняли. Не важно, кто. Главное, чтобы было как с Хозяином после сессии, когда питомец наливался теплом, словно радиатор в холодный день, и готов был растаять в руках Господина бессловесной, всхлипывающей благодарностью. Один лишь Хозяин утешал его и обнимал, и гладил, исхлестав кнутом, кроме Хозяина – никто. Вот прямо сейчас казалось, будто Йорн располосовал Сёрэну все тело каким-то бритвенно острым инструментом, но ведь он не обнимет… Вспомнилось опять чувство одиночества и неприкаянности, которое стало постоянным спутником его скитаний по Лондону. Один… Было время, когда Сёрэн считал, что у него есть Господин, и, несмотря на свою поднебесную недоступность, он заступится и убережет питомца от плохого. Шесть недель назад питомец убедился, что ошибается, что Хозяину наплевать, что он совершенно одинок. Теперь весь его мир вращался вокруг господина Йорна – единственного источника тепла, еды и совета, но Сёрэн, как ни старался, не мог господина разгадать. Сёрэн считывал искренность его несентиментального, деловитого участия к судьбе беглого ракшасенка, но не мог не обращать внимания на отчужденность Йорна. Она мелькала даже между ним и супругой, хотя Сёрэн не мог не отмечать явственного притяжения между господином и госпожой. Если в какую-то комнату души Йорна для Лизбет был закрыт проход, чего уж говорить о залетном дурачке.