Мой очаровательный медведь (СИ) - Максименко Анастасия - Страница 33

Мать моя женщина. Напротив меня сидит оборотень. Оборотень! Можно даже повторно не кусать язык или щенку, я уже знала — не поможет.

Дальше больше.

Бьорн заговорил о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. В том самом смысле, в котором только можно было представить. Он начал говорить о неких парах. А точнее ― о предначертанных оборотней.

Не все оборотни женились или выходили замуж за себе подобных. Это объяснялось парностью. Некий древний инстинкт. Притяжение. Просыпающийся в момент нахождения подходящих по всем внутренним параметрам женщины или мужчины.

Оборотни и сами четко не могли объяснить, как это происходит и по каким критериям. За это понимание отвечала звериная половина. Но знали, что где-то там есть его или ее частичка. Частичка души. Созданная именно для него или ее.

Это притяжение невозможно было остановить или пресечь. Или как-то еще заглушить. По крайней мере, с оборотнической стороны. Да и не бывало такого, чтобы пара отказывалась от своего или своей предначертанной.

Ведь если пара была из человеческой расы, не имея звериного инстинкта, все равно ощущала принадлежность именно к этому мужчине или женщине. И как бы ни старалась или ни желала, пускай будет человеческая женщина, а все равно, встречая пару, через какое-то время приползала хоть на коленях, хоть на пузе.

Неприглядная правда.

Но был еще более, можно сказать, страшный момент. Со стороны человеческих пар.

Стоит предначертанным слиться, грубо говоря, заняться сексом ― и последствия необратимы. Любой оборотень будет чувствовать, что этот человек принадлежит другому оборотню и никогда не посмеет и близко подойти или завязать интрижку.

Со стороны «наших» мужчин еще круче. Они на подсознательном уровне будут чуять от женщины нешуточную опасность, дискомфорт и желание свалить в закат. И все из-за метки, которую оборотень ставит в момент слияния.

Ах, да, еще и его запах.

Вывалив на меня последнее, Бьорн настороженно замолчал, пытаясь что-то понять по моему офигевшему лицу.

Заторможено моргнув, передернула плечами, стряхивая с себя оцепенение.

— Ты хочешь сказать, — кашлянула я, лихорадочным, мечущимся взглядом смотря куда угодно, но только не на подобравшегося мужчину. — Ты хочешь сказать, Бернар, что то, что между нами произошло, и было то самое слияние? Ты хочешь сказать, что я твоя пара, Бьорн? Ты хочешь сказать, что ни с кем, кроме тебя, я больше не смогу быть? Не смогу больше жить так, как я того хочу?

Я не кричала. И даже не истерила. Хотя повод был более чем весомый. Нет. Но с каждым моим словом Бьорн серел и опускал голову. А я понимала, что все, что я только что произнесла, правда.

Господи. Почему это происходит со мной? Где я так согрешила.

— Да.

Всего одно слово и две буквы, а внутри меня словно все выморозилось. Руки сжались, едва не разрывая ткань подушки.

Стиснув зубы до скрежета, выдавила:

— Почему сейчас? Почему сейчас это произошло? Ведь я встретила тебя не сегодня. Почему только сейчас, Бьорн? Или ты сразу все понял и молчал? Ответь? Зачем?! И почему я чувствовала себя как оголодавшая свихнувшая кошка при виде валерьянки?

Бернар тяжело вздохнул и закатил глаза к потолку. Я же едва сдержалась, чтобы не кинуть в него почти истерзанной подушкой.

«Глаза он еще смеет закатывать, сволочь!»

Но промолчала, дожидаясь ответа.

— Нет, я не сразу понял, что ты моя пора. Тут много может быть причин. Не вижу смысла в них копаться. Это произошло. И все. Почему не сказал, как только узнал? А что бы ты ответила, если бы узнала раньше? Что бы это изменило?

Он ненадолго замолчал, пытливо вглядываясь в мое пристыженное лицо, я понимала правдивость озвученных слов. Но снова ничего не сказала. Зачем? Если он прав? А он, как ни крути, прав. Ничего бы это не изменило. Возможно, было бы все и куда сложнее.

Сейчас, после слияния, я не ощущала никакого отторжения. И после рассказа Бьорна не ощущала негативных эмоций. А что было бы, если бы он мне открылся до всего? Не думаю, что что-то хорошее.

— А что происходило с тобой, и почему ты так себя чувствовала, знаешь, милая, это тоже сложный вопрос, требующий сложного ответа. Но я отвечу, чтобы расставить сейчас и сегодня все точки на свои места. Потому что ты не совсем человек, Лена, — выдал он.

— Что? — в конец охренела я, дернувшись, словно он ударил меня. Но лучше бы так и было. — Что ты такое говоришь, Бернар?

Бьорн прикрыл глаза.

— В тебе есть доля оборотнической сути. Кто-то из твоих родственников, из твоего рода, если хочешь, был чистокровным оборотнем. Но очень давно.

Сглотнув, помотала головой. Так как подобное было уложить в голове очень сложно. Как, впрочем, и все остальное.

— Так, ладно, — выдохнула. — Ладно. Опять-таки, осознание всего и последнего факта не изменит того, что все это есть и будет. У меня новый, не менее интересный вопрос.

Бьорн замер и напряженно посмотрел на меня, ожидая некой подставы. Но я уже все выяснила. По крайней мере, большую, как я думала, часть. И только мягко поинтересовалась:

— Ты же не один такой оборотень поблизости, верно? Мистер Фрост, да? Он тоже?

— Да. Он тоже.

Икнув, чувствуя, как дернулся глаз, выпалила:

— А Илария знает?

— Знает, — за долгое время усмехнулся мужчина. — И ты с ней можешь обо всем поговорить. Она, знаешь ли, более спокойно восприняла информацию о нас. Хотя я предполагал, что и ты воспримешь все куда более спокойно. Такая холодная, отстраненная ― и такой испуг и эмоции.

Он издевался. Подначивал. Я это чувствовала всем своим существом. Издевался или пытался вывести на какие-то эмоции.

Подлец.

— Знаешь ли, не каждый день узнаешь, что рядом с тобой сплошь и рядом ходят мужчины и женщины, умеющие принимать животный облик, — ядовито протянула, успокаиваясь. — Так что я очень даже нормально отреагировала, дорогой мистер Бьорн.

Чувствовать себя вновь спокойной и ядовитой мне нравилось больше, чем испуганной и сжимающейся в комочек дурочкой.

Мужчина, усмехнувшись, поднял руки, якобы капитулируя, и согласно кивнул. Уже лучше. Глядишь, и скоро со всеми моими словами будет соглашаться.

Мысленно коварненько потерла ручки.

— Так, ладно. И какой же у тебя зверь?

Бернар, не ожидавший от меня сейчас подобного вопроса, удивленно вскинул брови, растягивая губы в порочной усмешке. Так ему, кстати, тоже больше шло, чем виноватым и подавленным. Так мне тоже больше нравилось.

— Медведь.

— Медведь? — заинтересованно спросила, окидывая его взглядом и, смотря словно другими глазами, сварливо проворчала: — Еще бы было бы по-другому с такой-то комплекцией. Да и имя с фамилией как нельзя кстати.

Бер прыснул смешком, и я позволила себе слабую улыбку.

— Если хочешь, — словно змей-искуситель, вдруг протянул он, подаваясь вперед, — я могу показать тебе его. Моего зверя. Он будет не прочь и даже рад увидеть свою пару. Ведь он — это я. Хоть и своенравный.

Сглотнув, неуверенно покачала головой, замечая в глазах мужчины тень разочарования.

— Не сегодня, — все же ответила, искренне улыбнувшись, когда Бьорн недоверчиво вскинул голову. Теперь в его глазах была надежда. — Согласитесь, мистер Бернар, для одного дня для такой хрупкой девушки, как я, слишком много впечатлений. А день еще даже и не закончился. Но я с радостью и очень охотно хотела бы познакомиться с вашим зверем.

— Кончено, — серьезно покивал Бер. — Ты права. Он тоже будет рад показаться тебе.

Мы снова замолчали, словно впитывая эти минуты покоя и единения.

— А мистер Фрост? — все же через какое-то время решила спросить.

— Ирбис, — охотно ответил, как оказалось, медведь. — Снежный. А я бурый.

— А как так получилось? Вы же братья. Хоть внешне вообще не похожи.

— От разных отцов.

— Понятно.

И опять молчание и пытливые, нежные взгляды. Не знаю, о чем думал сам мужчина, но лично я ― что мне дальше делать. С этим прекрасным и все-таки очаровательным мужчиной и новыми знаниями.