Александровскiе кадеты (СИ) - Перумов Ник - Страница 35

— В общем, пойдём подвалы обследовать! — заключил Лев. — Только никому ни слова!

— Могила! — тотчас заявил Севка.

— Я вообще не из болтливых, — пожал плечами Фёдор.

Костя Нифонтов метнул на Солонова неприязненный взгляд, но деваться было некуда — тоже кивнул.

— Никому не скажу; вот те крест, — и широко перекрестился.

— А то смотри, проболтаешься — французский списывать не дам! — предупредил Лев.

«Мельничный домик», парк дворца «Северный Палас»

Ночь с 25-го на 26-ое октября 1914 года, дворец «Северный Палас» князя императорской крови Сергея Константиновича Младшего, окрестности Гатчино

…Бой затих только к вечеру. Атакующие — немцы из кадровых частей, да сколько-то примкнувших к ним солдат из запасных полков, предавшихся «Временному Собранию депутатов Государственной Думы» — натолкнувшись на серьёзный отпор, вперёд не лезли, но и не уходили. «Мариенвагены» отползли назад; противник деловито окапывался прямо перед фасадом дворца.

Оставив своих стрелков «вести наблюдение», Фёдор спустился вниз.

Две Мишени он нашёл с биноклем в руках, вглядывающимся в быстро собиравшийся сумрак.

— Молодцы, вся твоя команда, господин кадет-вице-фельдфебель. Выношу благодарность за меткую стрельбу.

— Рад стараться! — по-уставному ответил Федор. — Не будет ли каких приказаний, ваше высокоблагородие?

Две Мишени только усмехнулся.

— Забыл, что моё высокоблагородие Константином Сергеевичем кличут?.. Какие тут могут приказания, Федя? Сам понимаешь, не дураки там, — он резко кивнул, указывая в сторону наступавших, — не дураки там командуют. Поняли, что нас так просто не сбить, а артиллерия у них то ли отстала, то ли вообще без неё немцы высаживались. Попытаются обойти, под прикрытием темноты. Я бы, во всяком случае, попытался. Мы их задержали, темп им сбили. Теперь нельзя им в капкан угодить.

— Так что же, отступать? — не выдержал Федор.

— Отступать тоже надо с умом, — строго сказал Две Мишени. — По темени им особо соваться некуда. Да и местности вокруг они не знают. Спасибо его высочеству, болота не осушал, ручьи не отводил, только пруды запруживал да потешные мельницы ставил. Тут и по карте-то при ясном солнышке не вдруг дорогу отыщешь, а уж броневики и подавно в обход не пройдут.

— Пехота пройдёт…

Константин Сергеевич кивнул.

— Именно. Пехота пройдёт, и я не я буду, если уже они не ищут тропы в обход. Вот смотри, Федор — через парк три дорожки, все сходятся у Малого Мельничьего моста. Пруд широкий, глубокий, поток вброд не перейти, да и не захотят они по осени так просто в воду лезть, сперва по дамбе попробуют. Бери-ка ещё пару своих стрелков и займи мельничий домик. На всякий случай. Опередить они вас не должны, парк густой, тропинки извилисты, а с задов дворца — прямая дорога, по ней подвоз щёл. Давай, ноги в руки, руки в ноги, и туда. При появлении противника подать сигнал. Если что — точка сбора всех отрядов Корпуса — станция Пудость.

— Так связи ведь нет, Константин Сергеевич, — почти прошептал Федор. — И вестовые не возвращаются. И Гатчино горит. А Ирина Ивановна с Петей Ниткиным —

Две Мишени досадливо отвернулся.

— Всё знаю. Но противнику тут деваться некуда — только пытаться прорваться к Пудости и дальше, на Тайцы. А вот если прорвутся… там и до столицы рукой подать. Где никто не знает, что происходит… Дал бы тебе больше ребят, да только с малышами этими… — он нахмурился, махнул рукой. — Господь преблагий, кого в бой вести приходится… Всё, отставить разговоры! Ракетница с тобой, сигналы помнишь. Разрешаю выполнять, господин кадет-вице-фельдфебель!

С собой на мельницу Федор взял рыжего Пашку Бушена да долговязого Варлама Сокольского — лучших стрелков из второго отделения их роты. Нагрузились патронами, за неимением пулемётов взяли «фёдоровки», хоть они и другого калибра. Но снайперские их винтовки не оставил никто.

Тучи разошлись, полнолуние миновало три дня назад, и света хватало. С хозяйственного двора к Малой Мельнице вела прямая дорога, наезженная и широкая, идти одно удовольствие.

И они шли. Почти бежали, меняясь, тащили тяжеленный ящик с патронами. Винтовки оттягивали плечи, пот заливал глаза, несмотря на холодную погоду.

— А если они уже там?

— Типун, Варлам, тебе на язык! — обозлился Федор. — Не видел, какой здесь «парк»? тайга настоящая! Не знаешь пути, так и заплутаешь!

— Может, и знают, — упорствовал Варлам. — Наши с ними ведь тоже есть. И офицеры тоже… ну, бывшие. Могут и знать.

— Тогда ногами шевели, — пропыхтел Пашка Бушен. — Шевели, если не хочешь, чтобы это они нас на мушку взяли, а не мы их.

Варлам замолчал.

Тяжело дыша, троица добралась до «Мельничьего домика» — хоть и «потешной», а действующей мельницы, с дамбой, глубоким прудом, водяным колесом и прочим обзаведением. Стояла мельница не на самом берегу, а в потоке, на гранитном основании, так, что дамба начиналась даже перед ней. Внутри в полном порядке оставались жернова, валы, зубчатые колёса и прочее обзаведение. Как ни странно, но домик избежал разорения — судя по всему, мародёры просто до него не добрались.

— Славно тут времечко его высочество проводил, — буркнул Варлам, водя фонарным лучом по фривольным картинам, изображавшим веселящихся нагих нимф в компании козлоногих фавнов.

— Неважно, как проводил. Как бы ни проводил — если б не он, всем бы нам уже конец. Забыл, что с николаевцами стало?

— Не забыл, — Варлам поставил винтовки к стене, с ожесточением навалился на резной комод. — Давай, помогай, красоту эту к окнам пихать надо. Мешков-то с песочком тут нема!..

Взялись за дело. Огня не зажигали, и фонари берегли. Приготовили осветительных ракет, завалили дверь, что вела к лесной дорожке, заперли железную калитку, отделявшую парк от хозяйственной дороги.

— Некуда им деваться, — прошипел Пашка. — По дамбе пойдут.

Дамба была узка, едва-едва проехать одной телеге.

— Может, на другом конце засесть стоило? — предложил Варлам. — С плотины-то им деваться некуда!

— Тут тоже хорошо. Стены каменные, толстые. Да и им и так деваться некуда будет, сколько тут саженей по плотине от леса к нам бежать? Полтора десятка? Два?[1]

— А до того-то берега — все сто!

— Ты, Варлам, помни, что нам не просто так тут сидеть, — Федор внушительно поглядел на товарища. — Если что, Две Мишени сюда своих желторотиков поведет. Мы им должны плотину удержать. А захватят немцы мельницу — и всё, весь отряд в западне. Со спины зайдут и на рассвете ударят, если решат, что им широкая дорога нужна. А она им нужна — броневики-то по дамбе не пройдут, узка слишком. Мы сейчас на островке, до нас они только плотиной и доберутся. Так что остаёмся здесь. Я сказал.

Это подействовало.

Они ждали и ждали — в сгущающейся темноте. На юго-востоке по-прежнему полыхало мрачное зарево — там горело Гатчино и Федор заставил себя не думать о маме с сёстрами, о старой нянюшке и…

И о гимназистке Лизавете.

А потом, когда часы показали полночь, и луна поднялась ещё выше, залив реку, пруд и мрачный «парк», а на самом деле — дремучий лес — мертвенно-бледным светом, из густой тени стали появляться одна за другой фигуры в кургузых шинелях.

— Pfadfinder — vorwärts![2]

Несколько теней рысью поспешили к дамбе, а из леса появлялись всё новые и новые, уже не только в немецкой форме, хотя в темноте черта с два ты различишь наверняка…

Эх, эх, вот сейчас бы ему такую штуку, что умеет среди ночи видеть, как днём!..

Однако на белом дощатом настиле, при почти полной луне, тёмные фигуры в чужих Mantel[3] были отлично видны.

Осторожно, перебежками, они приближались к мельничьему домику.