Диктатор (СИ) - "Elle D." - Страница 47

Дженсен тоже был там, на платформе. Он скривился, когда услышал про браслеты, пошутил, что, может, стоит сделать в его комбинезоне на бедре какой-нибудь художественный вырез, чтобы все увидели клеймо, оставшееся на память о бетонной яме. Джаред прикрыл ему рот ладонью. Он не хотел шутить на эту тему. Рана Дженсена зажила быстро, от небольшой хромоты, беспокоившей его в первые дни, не осталось и следа, но всякий раз, глядя на круглый, ещё бугристый шрам, Джаред думал о том, что вот это — сущность самого его нынешнего существования. Калечить и уродовать то, что любишь, то, что тебе по-настоящему дорого. Потому что иначе не выходит. И сожаления не спасают. Если б ты по-настоящему этого не хотел, тебя бы никто не заставил. Верно?

Но так или иначе, Дженсен справился с собой. Его вообще отличало отменное самообладание, и он, стоя на платформе в центре десятиконечной звезды, образованной Спутниками, держал древко знамени с тем самым надменным и гордым видом, который, должно быть, рисовали себе стоящие внизу люди. Он был хорошим актёром, когда хотел, слишком хорошим, и мысль об этом всякий раз отзывалась в Джареде тупой болью в низу живота. Он не верил. Не хотел допускать даже мысли. Это бы его доконало.

Кортеж с черепашьей скоростью двигался сквозь толпу. Стал накрапывать дождь, в небе, пока ещё далеко и беззвучно, сверкнула молния. Две фигурки на платформе Диктатора — мужская и женская, сидящие рядом, обе в белом — были неподвижны, и казались куклами, а не живыми людьми. Платформа Диктатора единственная из трёх была с крышей, и Джаред подумал, что если сейчас хлынет, несладко придётся всем.

Но дождь так и не пошёл, даже грома нераздалось Кортеж уже приближался к концу десятимильного живого коридора, когда мобиль, замыкавший линию сопровождения на земле, взорвался.

Никто не поднял крика. Даже не ахнул. Толпа не шелохнулась, люди не отпрянули, ощутив на лицах волну жара. Но самым ужасным было то, что какое-то время кортеж ещё продолжал двигаться. И чёрная, объятая пламенем машина ехала сквозь немую толпу, словно гигантский факел, готовый разжечь то пламя, от которого сгорит весь этот несчастный, давно обречённый мир.

========== Глава тринадцатая ==========

*

Дженсен услышал взрыв, обернулся и увидел. Но глазам своим поверил не сразу. Просто не мог. Отказывался.

Горел правительственный мобиль. Замыкающий. Тот самый, в котором ехали Джаред с Женевьев.

Несколько секунд, а может, даже целую минуту совершенно ничего не происходило. Дженсен смотрел, остолбенев, потом бросил древко знамени, так что полотнище тяжело хлопнуло у него над головой, и кинулся к краю платформы. Остальные Спутники, озиравшиеся с беспокойством, взглянули на него в недоумении — конечно, их встревожил взрыв, но они ведь не знали, ничего не знали. Двое в белом на платформе Диктатора, двойники, даже не шелохнулись, словно и не слышали взрыва. Мобиль, превратившийся в передвижной костёр, катился сквозь толпу, и Дженсену показалось, что там, далеко внизу, он видит на лицах злорадство.

Господи. Нет. Нет! НЕТ!

Он понял, что кричит, когда платформа Спутников круто взмыла вверх. Её качнуло, стоящие на ней люди потеряли равновесие и попадали на колени. Дженсен вцепился в край, обдирая руки о декоративные бронзовые барельефы, украшавшие невысокие борта. Кто-то схватил его сзади за плечи, потянул назад, но он сбросил эти руки и закричал:

— Они там, идиоты! Диктатор и Женевьев, они были в этой машине!

Растерянные и испуганные взгляды сменились недоумевающими, а потом сочувствующими. Ему не поверили. К чёрту. Дженсен вскинул голову, но уже было поздно: все три платформы уходили вверх по дуге, меняли курс, возвращаясь к Летучему Дому. Толпа и чёрные машины, включая ту, что горела, остались позади и внизу, их уже едва можно было рассмотреть, только яркая горящая точка пылала на фоне чёрной земли. Дженсен сел на пол. На долю секунды мелькнула мысль — перевалиться через бортик и покончить со всем раз и навсегда. Но нет. Сначала он должен узнать. Должен убедиться. А вдруг они выжили? Это же возможно? Да?

В Летучем Доме Спутников тотчас распихали по личным апартаментам и заперли на замок. Дженсен, успевший отвыкнуть от бывшего жилища, чуть до довёл своих стражей до рукоприкладства, требуя немедленно выпустить его и напирая на свой особый статус при Диктаторе. Он старался не кричать, не психовать, потому что тогда бы они точно его не выпустили. Но неизвестность сводила его с ума. Он включил далекогляд, попытался выудить крохи информации хотя бы оттуда — но по официальному каналу закономерно ничего не предавали. Дженсен в бешенстве посдирал с рук и ног чёртовы стальные браслеты, раздражавшие его весь полёт, и едва удержался, чтобы не сорвать парадную форму тоже. Лучше быть одетым, когда Джаред наконец прикажет его выпустить. Когда Джаред…

Он просто отказывался поверить.

Его продержали под замком до глубокой ночи. Он метался по своей спальне, пока не выбился из сил, так что у него адски разболелась уже почти не напоминавшая о себе нога. Когда он услышал, как в замке поворачивается ключ, то даже не сразу смог встать, ноги словно онемели. Потом он увидел Томаса. Прилизанного, невозмутимого, как всегда. Рухни Летучий Дом, у него и то не выбьется ни волоска из причёски.

— Он жив? — спросил Дженсен, не дожидаясь приветствия. — Только это хотя бы скажи: он жив?

— Диктатор Тристан ожидает Спутника Дженсена в своих покоях, — бесстрастным голосом сообщил камергер и, церемонно поклонившись, удалился.

Дженсен пригладил виски трясущимися руками. Так. Спокойно. Всё обошлось, это главное. Но чёрт бы побрал Джареда, продержать его в неизвестности целый день. С ума же можно так сойти.

Он придирчиво осмотрел себя в зеркало, пытаясь вовремя заметить и устранить признаки охватившей его паники. Вроде бы ничего, только тёмные круги под глазами, но тут уж за пять минут ничего не сделать. Дженсен вышел вслед за Томасом, которого уже и след простыл. И пошёл к Джареду. Сердце гулко бухало у него в груди.

Джаред обнаружился в кабинете. Он не только был жив, но и не пострадал: его поза, движения были совершенно обычными, и ничто не выдавало, что ему больно. Ничто, кроме лица: он обернулся на звук шагов, и Дженсен, с трудом давивший в себе желание по-бабьи кинуться ему на шею, замер на месте.

Почему он так смотрит? Неужели Женевьев…

— Женевьев, — только и смог выговорить Дженсен, и Джаред слегка улыбнулся. От этой улыбки Дженсену должно было полегчать, но почему-то от неё стало только хуже.

Твою мать, что вообще происходит?

— С Женевьев всё в порядке, Дженсен. Как и со мной. Приятно видеть, что ты так о нас беспокоился.

Опять эта ирония, этот чёртов сарказм, в которые он прятался от всего, что его окружало, и которые Дженсен успел возненавидеть.

— Вижу, ты удивлён, — продолжал Джаред. — Ты же своими глазами видел, как взорвался тот мобиль, где мы должны были ехать. Только мы в нём не ехали, Дженсен. Женевьев ещё позавчера отправили в безопасное место. У неё всё хорошо. Ни одного из нас не было в кортеже.

Дженсен тупо смотрел на него. Он не понимал, всё ещё не понимал, или… просто не хотел понимать.

— Двойники… — начал он, и Джаред резко перебил:

— Не было никаких двойников. И водителя в том мобиле тоже не было, машину везли на замаскированном буксире. Ты правда думаешь, что я бы подверг смертельной опасности двух людей, вся вина которых в том, что они похожи на нас с Женевьев? Это были манекены. Диктатор всё равно сидит на этих парадах, как истукан, никто не заметил разницы. А если и заметил, это не имеет значения. Это всё делалось не для них.

А для кого? Джаред… чёрт подери… что ты сейчас делаешь? Вот прямо сейчас?

— Я остался во дворце, — продолжал Джаред. Дженсен заметил, что он сжимает в кулаке какой-то лист бумаги, исписанный нервным почерком, с красной диктаторской печатью в нижнем углу. — Смотрел на кортеж по далекогляду, через прямую трансляцию по моему личному каналу. Морган говорил, что вероятность атаки — девяносто процентов. И он был уверен, что нападут именно на замыкающий мобиль. В котором якобы еду я. Он знал, что так будет. Дженсен, понимаешь? Я не верил, а он знал.