Моя любовь, моё проклятье (СИ) - Шолохова Елена - Страница 61

Однако вовремя спохватилась и лишь церемонно поздоровалась, даже пробормотала: «Ничего страшного».

На самом деле первый камешек в её огород уже пущен. Когда Алина подавала ему ристретто, Долматов поинтересовался, где Горностаева, на что Алина развела руками: «Сама жду её, Ремир Ильдарович. Она обещала быть до девяти, но нет её до сих пор».

И если вчера вечером всё-таки у Алины оставались кое-какие сомнения насчёт правильности её плана, то сегодня, когда она оглядела с ног до головы свою соперницу, её гладко собранные в валик каштановые волосы, стильную тёмно-синюю блузку и юбку-карандаш ровно до колен, makeup, к которому и захочешь — не придерёшься, то сомнения отпали. Ну уж нет! Если этой хищнице суждено вторгнуться на чужую территорию, то помогать ей в этом Алина не намерена.

— Садись сюда, — указала она на соседнее кресло и начала инструктаж: — Итак, вот ты пришла в девять на работу. Если директора ещё нет, кабинет открывать нельзя. Важный момент — кофе. Кажется, пустяк, но нет. У нас есть кофе-машина, но он предпочитает растворимый, много сливок, много сахара, и чтобы не очень горячий.

Такой кофе любила сама Алина и никогда не понимала, как Ремир с упоением пьёт эту обжигающую горечь. Поэтому с готовностью провела её в буфет и продемонстрировала полупустую банку Нескафе. Ради такого дела и личными запасами пожертвовать не жалко.

— Сахар у нас здесь, сливки в холодильнике. Кофе подавать надо в половине десятого, он так привык. Заходишь молча, не отвлекаешь, ясно? Он может быть занят, может говорить по телефону или ещё что-то важное делать. А ты должна быть незаметной тенью. Так вот ровно в половине десятого бесшумно подходишь к столу, ставишь перед ним кофе и быстро-быстро уходишь. Поняла?

Ненавистная Горностаева кивнула, но всё-таки спросила:

— А кофе-машина тогда для чего?

— Для гостей, — невозмутимо ответила Алина.

Горностаева снова кивнула, но на этот раз раскрыла принесённый с собой блокнот и записала всё, что услышала.

— Теперь корреспонденция. Вскрывать её нельзя. Ремир Ильдарович не любит, когда читают его письма. Прямо нераспечатанные конверты ему и подаёшь. С утра, сразу после кофе.

«Как удачно всё-таки, что она опоздала и не видела, как я тут десять минут вскрывала конверты», — подумала Алина, вспомнив, как ещё в первый год директор, раздражённый донельзя, вышел из своего кабинета и швырнул ей на стол одно неразрезанное письмо, пропущенное по случайности и бросил при этом убийственным тоном: «В следующий раз повнимательнее!».

— Теперь звонки. Но тут ничего сложного, ты просто должна перенаправлять входящие ему, либо Максиму Викторовичу, либо финансовому. Коммерческого сейчас нет, так что эти тоже на директора.

— А разве не надо спрашивать, кто звонит и с какой целью? — удивилась Горностаева.

— Не надо! Ремир Ильдарович не одобряет такого посягательства. Кто попало ему всё равно не звонит.

— Но обычно…

— УПлевать, как обычно, у Ремира Ильдаровича свои порядки, — пресекла её Алина.

Горностаева быстро черкнула очередной пункт в блокнотике. Алина удовлетворённо молчала, предвкушая, как будет беситься Долматов. Ведь он требует переводить на него только действительно важные звонки, при этом расспросив, кто звонит, откуда и зачем, и только потом решает, будет говорить или нет. И главное, так удачно всё сложилось — он, судя по графику, весь день будет в разъездах. Так что Горностаева и не просечёт подвоха.

— Внутренние документы на подпись приносят тебе, раскладываешь их по папкам. — Она указала на соседний столик, где лежали четыре папки тёмной кожи с золочёнными табличками. На табличке одной из них, ближней, было выбито Долматов Р.И. — Ну, или если сильно занята, пусть сами кладут. Папки директор потом сам возьмёт. Ему заносишь только те, которые требуют срочной визы. Так-с, что ещё? Документы на отправку тоже приносят тебе. Складываешь их вот в этот лоток. Потом запечатываешь в конверты, они здесь хранятся, и отвозишь на почту.

— А когда? На почту отвозить?

Поколебавшись с минуту, Алина решила: «Была не была!». То, что она не сказала про обязательную регистрацию исходящих, может ещё и никак не аукнуться Горностаевой. Ремир об этом может даже не узнать, зато если увидит, что её нет на рабочем месте, вот это будет чудно!

— Так в конце рабочего дня! Я же поэтому и ухожу всегда на полчаса раньше, специально чтобы на почту зайти и отправить корреспонденцию.

— Ясно, — с серьёзным видом кивнула Горностаева, и Алина еле удержалась от смеха.

— Ремир Ильдарович иногда ездит на обед в ресторан, тогда он просит заранее заказать столик, но если нет, то оформляй доставку. И вот ещё. Следи, чтобы в холодильнике, не в том, который тут у меня в буфете, а в его комнате отдыха, всегда были продукты. Не битком, естественно, но необходимый минимум из того, что он любит. Молоко, сыр, творог, йогурты…

— У него есть комната отдыха? — удивилась Горностаева.

— Да, там, в его кабинете, в углу дальней стены дверь — это она и есть.

— И туда можно заходить?

— Ну, конечно! А как, по-твоему, тот же холодильник наполнять? Да и вообще… — Алина умолчала только об одном, что Долматов строго-настрого воспрещал заходить в комнату отдыха тогда, когда сам там находился.

Затем Алина показала, как работать с разными бумагами, куда какие папки складывать, как открывать сейф и прочие нюансы.

— Теперь самое главное. Подвинься ближе.

Полина подкатила кресло.

— Вот видишь ярлык на рабочем столе? Это электронный органайзер. Здесь, во-первых, список всех нужных контактов. А во-вторых, график всех дел директора, его встречи, поездки и так далее. Всё по дням, по минутам даже. Ты должна держать всё это под контролем.

Алина подробно рассказывала, как вести органайзер, как вносить данные, как подтверждать, состоится встреча или нет, как напоминать директору о мероприятиях и прочее.

И ведь ни разу не солгала, мысленно улыбалась она. Проинструктировала, как положено. И дела все передала. За исключением одного маленького «но». Завтра, в четверг, у Долматова были намечены одна за другой две важные встречи. На два часа дня и на четыре. Особенно важна та, что на два — с начальником «Россвязьнадзора», но и вторая, с директором «Транснефти», тоже очень нужная.

Превозмогая страх, Алина всё-таки рискнула: поменяла в органайзере местами две эти встречи.

После всего уже даже как-то почти всё равно стало: всплывёт правда или нет. Главное, и ненавистная Горностаева, и предатель-Ремир сядут в лужу. Ну а там гори оно всё огнём.

Алина не такая уж и стерва, почти с теплом подумала Полина. Вон как всё объяснила, прямо до мельчайших подробностей. Моменты, что касались непосредственно делопроизводства, были, в общем-то, ей худо-бедно знакомы по прежней работе, но имелись и нюансы, которых она не знала, и Алина с готовностью делилась опытом. Кто бы мог подумать!

А сколько личного она узнала о нём — за это испытывала к ней особую благодарность. Даже стыдно стало, что звала её про себя болонкой и прочими нелицеприятными словами.

С большим интересом она слушала, что любит Ремир и чего не любит. Мама вот, пока жива была, вспомнилось, всегда твердила: «Мужчины любят мясо и выпечку». А он любит йогурты! Ну не мило ли?

Ну а ещё она выяснила наконец его личный номер телефона. Так вот кто, оказывается, ей тогда звонил среди ночи и строчил смс-ки! Тут уж Полина, как ни крепилась, не смогла сдержать довольную улыбку.

Жаль только в среду директор весь день был в разъездах, и видела она его лишь мельком. Уже после обеда он прошёл к себе в кабинет, но был не один. С Астафьевым. И она была не одна, с Алиной. Так что эта встреча никакого удовлетворения не принесла, скорее, наоборот, раздразнила.

В четверг Полина пришла пораньше — отчего-то прямо не терпелось на работу. В половине девятого уже сидела на месте, за стойкой, разглядывая всё вокруг с особым вниманием. При Алине проявлять чрезмерный интерес к антуражу было неловко.