Лич из Пограничья (СИ) - Лебедева Жанна - Страница 23

— Как обычно?

— Да…

Путь пошел круто вверх, на горбатый холм по крутому склону.

Лич прислушался — ветер нес с невидимой пока вершины густой аромат донника и людскую речь. Обернувшись с холма назад, Моа еще раз убедился, что мертвяки за ними больше не идут и никого себе в помощь не призывают.

Вскоре дорога привела путников к жилью.

Не очередное сельцо, а большой дом глянул на них желтыми глазами-окнами из зарослей пышного сада. Плодовые и декоративные деревья, стиснутые решетками чугунной ограды, плотно сидели вокруг двухэтажного каменного строения. Над трубами поднимался дым, лаяла собака, переступали в конюшне лошади. Внутри было шумно и людно.

— Что за место такое? — принялась выяснять Има, когда они с Моа подошли к запертым кованым воротам.

— Это гостиница, — отозвался кто-то из близлежащих кутов гортензии.

Голос был спокойный, женский. Его обладательница, пышнотелая дама лет пятидесяти, поднялась в полный рост из-за гущи голубоватых листьев в пене белых соцветий. Оправив фартук, она шагнула навстречу гостям.

Лич окинул взглядом из-под капюшона кружево мастерски исполненных плетений на решетке ограды. В центре каждой секции, что шла от столба к столбу, находился герб с собакой, сжимающей в лапах кирку.

— Шикарно для такой глуши. Это ведь знатный дом.

— Был когда-то домом виконта при местных графьях. Вся эта знать давно из Пограничья съехала, а усадьбу, ведь, с собой не унесешь.

Женщина потопала ногами, сбрасывая с башмаков присохшую землю. В руках ее было пустое блюдо. Его содержимое осталось за кустом, на каменном подобии маленького алтаря. Те, кому адресовали подношение, уже шуршали поблизости. Моа отчетливо ощутил их запах — робкие мышеподобные создания, что живут в домах и поют по ночам непонятные тревожные песни. Маленькие духи давно умерших предков — пургатори. Легенды гласят, что когда-то давно все люди были такими — крошечными, зубастыми, хвостатыми. Лазали по деревьям в поисках фруктов и насекомых и вовсе не умели говорить…

И пургатори — память о тех временах.

В Пограничье их обычно почитали летом, после Солнцестояния.

— Вы на постой, или как? — продолжила разговор женщина. — Я — Иде, хозяйка местная. — Она протянула широкую ладонь. — Так что если передых нужен — платите и добро пожаловать. Не нужен — доброй дорожки. Под холмом большой тракт, что ведет в Кутанай — не заблудитесь.

Има с надеждой взглянула на Моа. Ей порядком надоело ночевать на улице, да и Браслет соскучился по сытному зерну и уютному деннику. Всяко спокойнее ночевать за толстыми стенами в компании других лошадей, а не одному, в лесу, по соседству с разгуливающим в ночи «конским пожирателем».

— Остаемся, — сообщил лич.

Получив с вновь прибывших плату, Иде проводила их в гостиницу. По пути через двор расторопный паренек-подросток увел коня, обещав расседлать и принести сумки в комнату.

Даже став постоялым двором, дом виконта не утратил былой красоты. Иде оказалась заботливой хозяйкой — она сохранила сад, скульптуры, картины, ковры — все. И даже маленький искусственный пруд.

Има смотрела на сад, поражаясь его роскоши — в ее-то деревне о прудах и статуях никто и не мечтал…

— Однажды я тоже построю себе красивый дом, — решила она, наконец. — Пусть нескоро, но надо же к чему-то стремиться? Сад тоже разобью и пруд выкопаю. Вот этими вот руками. — С этими словами она достала свой альбом и принялась усердно зарисовывать приглянувшиеся виды. Быстро разобравшись с набросками, зевнула, потерла ладонью пустой живот. — Есть охота….

В комнате, которую им выделили, было светло. Круглые лампы из толстого стекла купали в масле длинные шнуры и умиротворяющее потрескивали. Иде лично принесла ужин — всякие разносолы, от вида которых у Имы потекли слюнки. Еще бы! На деревянном подносе с гербом — оставшимся, видимо, еще от виконтовой кухни — стояли блюда с жареными грибами, картофелем, сыром и лентами белой капусты в крапинах маринованной клюквы. Отдельно лежали темно-бордовые срезки наперченного балыка с базиликовыми сиреневыми листьями.

— Это тебе, — Има протянула Моа тарелку с мясом, а сама взялась уплетать грибы, с наслаждением скусывая золотистую корочку, а после доедая остальное. — Я вот страсть как эти головачи люблю. Чудные грибы! А какие большущие они растут, видел?

— Нет.

— С тебя. Ну, может, с меня.

Моа пожал плечами, его никогда особо не прельщали грибы. Даже такие расчудесные.

А вот запах подпорченного мяса — оно, спрятанное под базиликом, оказалось именно таким — почему-то привлекал. Вспомнился давний сон — мертвая гора в странном папоротниковом лесу.

Оттуда навеяло…

После сытной еды спутницу Моа сморил мгновенный сон. Она повалилась на кровать и блаженно засопела. Лич же нашел для себя полезное занятие — принялся полировать мечи. Сперва свой, потом Имин. Найти бы к нему ножны — хорошие, не гнилые и не сырые. Такому клинку нужно достойное обрамление. Надо взять у хозяйки оружейного масла и новых шерстяных обрезков. А еще чистой замши кусок…

За последнее время они с Имой успели несколько раз потренироваться. В стиле боя девушки ничего капитально не изменилось. Она либо забывлась и выдавала свой заученный танец, либо сосредотачивалась и вела себя как новичок. Надо сказать, достойный новичок — меч хорошо лежал в ее руке, почти слушался, практически не «таскал» за собой в полете, как в старой поговорке «сперва меч помашет человеком, а уж только потом человек мечом».

Время тянулось еле-еле. До рассвета еще долго…

Лич только на секунду прикрыл глаз, и сон, неистраченный еще после последнего заработка, моментально захватил его.

И он снова увидел лес. Опять с высоты, в движении. Моа качало вверх-вниз, вверх-вниз, и вершины неведомых деревьев плыли в мерном колыхании по бокам от него. Впереди высились ели или нечто отдаленно похожее на них. Из-за игольчатых крон пришел запах — манящий аромат павшей добычи. Идти к ней? Идти…

То, что сначала казалось полетом, теперь ощущалось иначе. Шаг. За ним еще шаг. Точно! А почва под ногами провалистая и влажная… Лес опустился в лощину, стал ниже, поредел. Дальше — снова движение, и торфяной запах болота в ноздрях. Под ногами нет твердой земли, отчего шаги все неустойчивее, но долгожданная добыча совсем рядом, буквально…

… за поворотом волны манящего запаха.

И чей-то недовольный рев.

Гора мяса, в которой уже сложно опознать черты создания, коим она была при жизни, полузатопленная, лежит в кружеве папоротников. Над ней возвышается монстр — небывалый, в сияющем цветными красками оперении. Вся эта пушистая яркость — лишь маскирующий налет на бронированном могучем теле. И пасть навстречу раскрывается такая, что туда отряд солдат без проблем войдет вместе с командиром.

Дракон.

Моа не думает о том, откуда взялся этот дракон — о них, ведь, уже и легенды почти позабылись — все равно делает шаг к мясной горе, скользит по болотной жиже, на ходу понимая, что сам теперь такой же! Эта сотрясающая землю походка, этот обманчиво низкорослый лес вокруг, это кровожадное стремление набить брюхо подгнившим мясом…

Он такой же!

Такой же…

А раз он тоже дракон, значит… Размышления будто ветром из головы выносит. Взгляд фокусируется на рычащем противнике. Что делает драконы? Сражаются за добычу? Видимо… Пернатый монстр бросается первым. Нужно дать ему отпор! Срочно! Зубы скрежещут по броне, рот забивается перьями, ноги тщетно ищут устойчивости…

Трудно дышать…

Так вот вы какие, драконы!

Моа проснулся от того, что его трясли из всех сил. Има — глаза, как плошки — склонилась над креслом, в котором он заснул, вся в волнении.

— Что случилось? — Лич огляделся по сторонам.

Там, где только что зеленел лес, остались лишь узоры на стенах — изумрудная роспись с плетениями из папоротников и цветов. Седельные сумки в углу кучей. На полу лужа разлитого киселя — видимо, Има, перед тем как завалиться спать, оставила кружку на полу, а теперь впопыхах о нее споткнулась. Вот тебе и лес… и болото…