Внедрение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич - Страница 12

Сегодня я хочу опробовать форму. В зале никого. Олимпийка от костюма тоже с собой, но заниматься буду в майке. Высокие потолки, подвешенный канат, в углу спортивный козел. Раздевалка закрыта, поэтому переодеваюсь в уголке. Топик с рукавами на мне. Скинула платье. Это рисковый момент. Быстро надела майку и трико. Потом кеды. Ушам холодно. И шапку надела. Воздух в спортивных залах особенный, пахнет преодолением. И себя чувствуешь на тон выше. Пробежка по кругу. Что-то далекое и забытое в этом. Ускорения. Махи руками. Гантели есть разные, по одному, по три и по пять килограмм. Мне тяжелые не нужны. Намечаю движения, количество подходов и начинаю работать. Много повторений с маленькими весами. Тело просит динамики. Попрыгав, беру по пять кило и ложусь на скамью. Она холодная, но мне жарко. Свожу и развожу руки.

– Ух ты, кто это у нас, – раздается от входа. Приподнимаю голову и вижу четырех парней с сумками. Ложусь и продолжаю подход. Они уже из раздевалки, значит, есть ключ. Подходят, не зная, как себя вести.

– Привет, ребята. Я уже заканчиваю. Сейчас немного поприседаю и все.

– Да занимайся, – говорит высокий светловолосый парень с вытянутым лицом и прыщиками на лбу, оглядываясь на остальных.

Я встаю со скамьи и беру гриф. В сторонке расставляю ноги чуть шире плеч, гриф на плечах. Аккуратно, пробую присесть. Не глубоко. Не до конца. Один подход для первого раза достаточно. Обязательно надо потом в такой позе посидеть на время. Статическая нагрузка тоже нужна. Кладу гриф. Парни пока разминаются. Домой идти недалеко, можно и в трико, обратно переодеваться не буду.

– Извините, ребята. А можете отвернуться на секунду?

Повернувшись спиной, скидываю майку и надеваю олимпийку. Замечаю остаток взгляда в район обнаженного еще секунду назад живота.

– Вы не возражаете, если я сюда похожу? – застегиваю молнию олимпийки до конца. Откликается темноволосый, с кряжистой фигурой и носом картошкой:

– Ходи, нам твои гантели не нужны, а тебе – наши.

– Тебя как звать, – прищуривается высокий.

– Маша Макарова, я из восьмого класса.

– А меня Влад.

Темный оказался Мишей. Другие, с обветренными лицами, из соседней с поселком деревни Елизарово, Андрей и Олег.

– Пока, ребята.

Приятная усталость разилась по телу. Небо очистилось, к морозу.

– Макарова! – раздался крик от крыльца. На ступенях в одной кофте стояла классная.

– Еле догнала. Думала, уж домой к вам зайти придется. Передай маме, звонили из больницы. Пусть зайдет за направлением. Тебе нужно пройти психиатра.

- Ну и съездим, – мама вечером рассказывала, как ходила за направлением, – подумаешь, психиатр. У тебя все нормально. Учеба идет. К тому же, как мне в больнице сказали, это внеплановое обследование. Всех детей после тяжелых болезней смотрят. Мало ли, помощь какая нужна. К тому же не сейчас прямо.

– Съездим. Только перед решим, что говорить. Не люблю я их.

В дверь коротко позвонили. Свои так обычно звонят, чтобы не будоражить. И точно, за дверью стоял дядя Вася:

– Вечер добрый, девушки.

– Проходи, Василий, не пускай холод, – пригласила мама.

– Да я так, отметиться. Просили в курсе держать про Пашу. Ну, Павел Сергеевич, – напомнил он, – которого Маша от тоски спасала. Так он в город переехал. Вот только что.

– Что говорил? – мне важна реакция пациента.

– Говорит, глянул я на все, Василий, новыми глазами. Да и вижу, права девчонка. Все вокруг свою жизнь живут, а я нет. Я – их жизнь проживаю, – дядя Вася сделал значительную паузу, – никого он не спрашивал. Поехал в город, согласился на должность и повышение. Вроде как заместителем в ОРС. Сразу пока комнату в общаге дали. Это на месяц. А там квартиру пообещали. И доволен донельзя. Жена сначала в скандал. А он ей, ты, мол, моя жена, а не я твоя. Не хочешь, оставайся. Неволить не буду. Та сразу смекнула, что так одна и останется. Такого мужика враз бабы оприходуют. Язык засунула, куда подальше. И в общаге они вдвоем теперь. Романтика и медовый месяц. Тебя уж благодарят оба. Да не просто.

Тут дядя Вася подмигнул, открыл дверь на площадку. На картофельном сундуке за дверью я разглядела мешок. Грациозного движения фокусника у Василия не получилось, мешок тяжелый. Но за порог он его поставил:

– Вот, вообщем. Про деньги говорить не стали. Еда нужнее.

Мама перевела взгляд на меня:

– Ну, не знаю.

– Спасибо, дядя Вася, – перехватила я инициативу, – а тащи его на кухню, раз там еда. А Павлу Сергеевичу передавай наилучшие пожелания.

– Вот молодец, девчонка, – прокряхтел тот, – затаскивая мешок.

Там оказалась трехлитровая латунная банка сгущенки, десять больших килограммовых банок тушенки, килограмма два соленого сала. Четыре палки салями. Пакет на пару килограмм конфет «Белочка» и десять плиток шоколада «Гвардейский».

– Вот, точно, с какого-то резерва, – сказала мама, – правильно ли все это?

– Правильно-правильно. Ставь чай, есть, с чем попить. Будешь с нами, дядя Вася?

– Нет, пойду. Мне еще песню новую разучить надо. Да, забыл еще. Тут дом престарелых сгорел, не слыхали? В Бурмакино. Со всеми стариками. Ужас. Мне участковый рассказал. У вас там никого?

– Нет. Никого, – ответила мама, – это же пока слухи.

Я выросла на целых три сантиметра. Животик подтянулся. Подбородок заострился. Грудь прибавила совсем немного, но теперь ее видно хоть как-то. Мне нужна новая одежда. Поездку к психиатру решили совместить с походом по магазинам. У мамы отложены деньги сто рублей, еще пятьдесят заняли у бабули. На зимнюю курточку и простые сапожки хватит. Про нашу поездку прознал дядя Вася. Вечером зашел и принес номер Павла Сергеевича. Он жену тоже пристроил куда-то. Обещали помочь с покупкой.

Зимние трудовые будни города. Черный лед по обочинам дорог. Неспешно пыхтящие по снежной каше машины.

Психиатр принимал в третьей детской больнице. Отсидев небольшую очередь, я зашла. Мама осталась в коридоре. Мы так условились и обговорили все возможные вопросы и ответы. Но заготовки не понадобились. С порога я почуяла чужое и опасное. Врач был невысоким лысым кругленьким толстячком в круглых очках. Пухлые руки сложены на груди. Постоянная полуулыбка сопровождает речь.

– Здравствуй, Маша, сейчас посмотрим, что у тебя, – он нагнулся к карте. Но я увидела, что он не смотрит, а погружен в себя. Откинувшись на стуле, я тут же раздула защиту – радужный кокон, а потом посмотрела на врача. Он собирал яркий ком перед собой. Ком вытянулся крутящимся веретеном в сторону моего лба. Я была готова. Пропустила его мимо и оставила висеть. Доктор озадачился:

– Ничего особенного не пишут. Сейчас сам гляну, – он поднялся и подошел вплотную. Поднял блестящую железку:

– Смотри-ка сюда. Только глаз не отводи. Посмотрим реакцию зрачка.

Я поместила взгляд на железку, а внутренний взор отвела в сторону. Веретено в упор пыталось войти. Возник образ действий и знака. Веретено направила в стену, а у основания его, на уровне груди врача, представила увиденный знак. Видимый во всех деталях он повис и тут же прилип к телу. Врач икнул и пошел на место. Посидев с минуту, достал стакан и выпил воды из графина, который оказался за стопкой бумаг.

– А как у меня реакция зрачков? Вы увидели что-то плохое? – я старалась, чтобы улыбка была милой и напуганной.

– Нормальная реакция, – неспешно пробормотал он, – давай поговорим. Как память, восстановилась?

– Да.

– Но не сразу?

– Не сразу. А как в школу пошла, так совсем все хорошо и стало.

– А с одноклассниками как?

– Все нормально. Есть подружка.

– А учеба?

– Пока без сложностей.

– Хорошо. Позови маму, а сама в коридоре посиди.

Я вышла, пригласила маму. Мы кивнули друг дружке. Я мысленно поместила ей на лоб запрещающий знак. Он быстро истощится, но на полчаса его хватит. Мамы не было минут двадцать. Вышла она покрасневшая и напряженная. Выйдя из больницы, я спросила: