Пиратская доля (СИ) - "Милена Вин" - Страница 44

Жак смотрел на него с такой невыразимой болью, тоской, пронзавшей его насквозь, что я вновь почувствовала дрожь во всем теле и не смогла сдержать новую волну слез. Я видела, как он с большим трудом сдерживает свои эмоции, дышит тяжело, хрипло, касаясь рукой лица ребенка. Не выдержав, я отвела взгляд.

На берегу царило тягостное, гнетущее молчание, прерываемое лишь всхлипами Жаннет и моими. Я заметила, как Энтони прижал к себе девушку, начал медленно поглаживать ее по спине. Поймав его взгляд, я прочитала в его глазах глубокое сожаление и сострадание.

Сегодня мы одержали победу, но никому не хотелось ликовать и радоваться. Одна потеря оказалась равносильна сотне смертям и затронула сердце каждого моряка. Всего лишь за одну ночь я смогла обрести одного человека, но взамен потерять другого. И если это было платой за свободу любимого, то она оказалась непомерно высока…

Глава 19. Теряя – обретаем.

Сегодняшний день был наполнен слезами, немым состраданием, трауром. Меня немало удивило поведение моряков – они искренне сопереживали капитану, некоторые осмеливались завязать с ним короткий разговор, но слова их были печальны и грустны.

Ночью, после ошеломляющего боя, все вернулись на корабль. Мы отплыли от берегов Ямайки, и сейчас судно со сложенными парусами слабо покачивалось на волнах где-то посреди Карибского моря. Не решившись отправиться к капитану и поговорить с ним, я осталась ночевать в каюте Жаннет. Мы не говорили с ней, молчали всю ночь, не засыпали. Я слышала, как она плакала, видела, как дрожала, укутавшись в одеяло, и сама не могла сдержать горячих слез.

Ранним утром все поднялись на палубу – я, Жаннет, Энтони, матросы. Я стояла рядом с девушкой на квартердеке и наблюдала за тем, как капитан выносит из своей каюты укутанное в белоснежную ткань тело мальчика. При виде них на мои глаза вновь навернулись слезы; я поджала губы, сдерживая крик отчаяния. На душе было так тягостно, так больно; сердце обливалось кровью, порой замирало, и казалось, что оно вот-вот остановится.

Сжав кулаки, я заставила себя смотреть на капитана, не отводить взгляда. Мужчина долго стоял у борта корабля, прижимал к себе сына, сдерживая душившие его слезы и не решаясь положить маленькое тельце в приготовленную шлюпку. Все с немым спокойствием ждали и наблюдали за ним.

Меня тяготило невыносимое чувство вины. Я не могла смириться с мыслью, что этот ребенок погиб, спасая меня. Маленький человек с большим сердцем – он отдал свою коротенькую жизнь в обмен на мою. И осознание того, что, если бы не я, Тео, как и многие поселенцы, сейчас был бы жив, разрывало мою душу на части, впивалось осколками, оставляя после себя глубокие шрамы. Это несправедливо. Несправедливое, страшное наказание – терять близких вновь и вновь…

Наконец, Жак сел в шлюпку; матросы спустили ее на воду. Замерев и задержав на миг дыхание, я услышала всплеск воды и зажмурилась, не желая верить, что тело Теодора пошло ко дну. Мгновение спустя я ощутила прикосновение чьих-то рук, открыла глаза и встретилась взглядом с Жаннет. Она стояла возле меня, нежно сжимая мои плечи.

– Море сохранит его сон, – шепнула девушка, улыбнулась краешками губ и прижала меня к себе.

Я не выдержала – разрыдалась в голос, утопая в ее теплых, ласковых объятиях. Казалось, что эти слезы, эта боль слились в одно целое с подзабытой горечью потери и нанесли новый удар, настолько сильный, что я желала умереть, только бы не чувствовать все это, не ощущать, как меня терзает непосильный груз вины все сильнее и сильнее. Никакое время не властно над болью утраты. Боль лишь утихает, но никуда не уходит. Она преследует нас всю жизнь, живет в уголках нашей памяти, в глубине наших душ. И порой – в самый неожиданный момент – может закрасться в наши сердца и обрушиться волной жуткой тоски так, что появляется нестерпимое желание выть в голос.

Мы долго стояли так, не желая отпускать друг друга. Сквозь застелившую глаза пелену слез я видела, как подняли шлюпку, как капитан, слегка пошатнувшись, ступил на палубу и вдруг обратил взор в мою сторону. Я не могла понять, что означал его взгляд – он никогда прежде не смотрел на меня так. Он злится? Винит во всем меня? Я не знала, но понимала, что от его взгляда мне хочется провалиться сквозь землю. Стыдно.

Это немое переглядывание показалось мне вечностью, но вскоре мужчина опустил глаза в пол и скрылся в своей каюте. Внутри вдруг стало так холодно, пусто, будто у меня забрали все светлые чувства, оставив лишь страх, печаль, стыд. Слезы неожиданно высохли. И я, дрожа всем телом, медленно отстранилась от Жаннет.

– Клэр, – позвала она, коснулась моей щеки, заставляя посмотреть ей в глаза. – Не смей падать духом. – Ее голос и губы дрожат, слова пронизаны уверенностью, искренним сопереживанием и человеческим теплом. – Где не было умысла, там нет и вины. Вспоминай о Тео с чистым сердцем, без груза на душе.

Жаннет легонько поцеловала меня в лоб и, так и не дождавшись от меня каких-либо слов, спустилась в свою каюту.

Остаток дня я провела на палубе – порой неподвижно сидела на ящике и смотрела на тихую гладь воды, иногда прогуливалась, не обращая внимания на снующих туда-сюда матросов. Жаннет и Жака за все это время я больше не видела, но и сама идти к ним боялась. И если рядом с Жаннет я чувствовала себя спокойно, то рядом с капитаном такого спокойствия я не ожидала ощутить.

Вечерний ветер вдруг показался мне слишком прохладным; я обхватила себя руками, стоя возле фальшборта, но спуститься на нижнюю палубу и согреться так и не решилась.

– Как ты? – послышалось совсем рядом.

Повернув голову на источник звука, я поймала взволнованный взгляд Энтони и сразу отвернулась от него, страшась вновь расплакаться от проявляемой ко мне жалости.

– Прости. Глупый вопрос… – сказал мужчина, встав возле меня и коснувшись пальцами перил.

Мы молчали, смотрели на море, оба не знали, о чем говорить. Все утешительные слова казались ненужными, и я знала, что они не смогли бы унять терзающую меня боль, напротив – сейчас они могли сделать еще больнее.

Энтони остался рядом с нами после случившегося. И я не знала, по какой причине он сделал это, ведь его никто не держал, не заставлял подниматься на борт судна. У него был шанс уйти домой... Но мужчина предпочел участвовать в прощальном обряде, молча поддерживать нас. Интересно, конечно, оставил бы он нас, если бы не смерть Теодора, затронувшего сердце каждого?

– Ты не вернешься? – спросила я спустя какое-то время молчаливого разглядывания отражающегося в воде закатного солнца. – Не вернешься домой?

– Нет, – уверенно ответил Энтони. А затем, немного помолчав, добавил: – Мой дом не там.

– И… ты готов?.. Готов променять эту жизнь на новую, совсем тебе неизвестную?

– У меня есть пример для подражания. – Мужчина улыбнулся, когда я посмотрела на него, и продолжил: – Ради любви ты отказалась от привычной для тебя жизни. Я знаю, что у тебя нет тех, кто мог бы удержать тебя от такого решения. Ты все решила сама. Но я не могу и не хочу поддаваться мнению своей семьи. Сейчас у меня есть цель – найти ту девушку, что забрала мое сердце, и попытаться все исправить.

Меня восхитила его смелость и искреннее стремление вернуться к своей первой любви. Кажется, сейчас его не сильно заботило то, что он может потерять благосклонность своего отца или матери, испортить свою репутацию. Нет, для него это было не так важно, как возвращение к женщине, завладевшей его вниманием настолько сильно, что ради нее он готов был отказаться от всего, что имеет.

– Я желаю тебе удачи, Энтони, – шепнула я, накрыв ладонью руку мужчины. – Спасибо тебе за все.

Он тепло улыбнулся мне, слегка обнял, запечатлел поцелуй на моей влажной от слез щеке и, пожелав спокойной ночи, ушел в кубрик. Вскоре я тоже спустилась с палубы и вернулась в каюту Жаннет.

Девушки здесь не было. Не в силах дожидаться ее, я переоделась в ночную сорочку и легла на койку. Несмотря на жуткую усталость и разбитое состояние, уснуть я не смогла. Совершенно ни о чем не думала, смотрела в потолок, укутавшись в одеяло, и слушала топот ног, доносившийся с палубы, и шум волн – удивительно ритмичный и успокаивающий.