Принцепс (СИ) - "Пантелей" - Страница 62

Стоит ли говорить, что взбесило это мятежников до предельной точки шкалы бешенства? Не стоит, их чувства вы и сами отлично понимаете. Второго июля Балдуину практически выставили ультиматум – или ты правда так хорош, или тебе просто однажды повезло, а тогда мы прекрасно обойдёмся и без тебя. Бедному командующему этим высокомерным сбродом, которые составляли четыре пятых его войска, не оставили никакого выбора. Балдуин был прирождённым воином и полководцем, поэтому подвох со стороны имперцев чуял спинным мозгом, но убедить это титулованное стадо не было никакой возможности, поэтому третьего июля 1197 года состоялся штурм имперских укреплений.

Первыми с поля боя побежали те, кто громче всех требовал активных действий. Пехоты было мало, только две «зелёные» терции герцога Вальдемара, да пара тысяч наёмных арбалетчиков, поэтому на штурм ломанулись конно, копейно и бестолково, смешав строй на первой же линии мин, а потом в кучу полетели бомбы из катапульт и началось паническое бегство, которое, вышедшая по заранее оставленным проходам, подталкивало копьями в спину латная кавалерия имперского войска, а рассредоточившиеся русы снимали из засад сливки пленников. Сливки были наряжены как попугаи, поэтому перепутать их было невозможно. Позднее, эта битва при Монсе войдёт в историю войн, как гениально организованная и проведённая. Она была далеко не первой, проведённой по этой тактике, зато самой масштабной, а главное, исторически значимой, начисто вычеркнувшей из истории Великие имперские дома Штауфенов и Асканиев. Обоз, разумеется, захватили, а на следующий день, сходу, штурмом взяли расслабившийся Монс, снеся направленными минами южные и западные ворота.

Из политически значимых фигур отступить успел только Балдуин Фландрский, всего с тремя сотнями свиты. Оттон Штауфен погиб, герцог Гольштейна попал в плен, а остальное стадо согнали кнутами в бывший лагерь имперцев, под охрану легионов. Все они уже считались погибшими, хотя убивать их никто не собирался. Африке нужны колонисты, но для начало следовало выбить из этих павлинов дурь, чтобы поняли – лучше подольше пожить простым Жаном, или Жаком в Африке, чем попасть на угольные копи Кардиффа, и сгинуть там за пару лет от туберкулёза.

– Браво, Император. – изобразил почтительный поклон Эд Бургундский – Сегодня ты превзошёл самого Ричарда. Даже он ни разу не разбивал пятьдесят тысяч в одной битве.

– Брось глумиться, Эд. Он не разбивал только потому, что против него боялись выходить.

– Не важно почему, друг мой. Его боялись, не спорю, но в историю попадут не чувства, а итоги. Такого разгрома ещё никто не учинял.

– Ицхак Левит разбил под Бухарой больше.

– Я уважаю Ицхака. Но! Во-первых, он под Бухарой войском не командовал, а во-вторых, громил он там вооружённых пастухов. Не прибедняйся, Оттон. Именно так и становятся настоящими Императорами. Аве, Цезарь. – Эд Бургундский ударил себя кулаком правой руки в область сердца и вскинул её в римском приветствии – Куда двинемся дальше?

– Пока не знаю, не было времени подумать. Ты что-нибудь посоветуешь?

– Империя теперь твоя, оспорить это уже никто не сможет, с ней торопиться не стоит, пусть все это сначала осознают. Я бы на твоём месте сначала захватил Гольштейн, загнав датчан на острова. Эх, жаль, что флота у нас нет, научили бы эту хитрую сволочь Кнуда хорошим манерам.

– Я должен тебе гораздо больше, чем графство Бургундия, Эд. Скажи, что ты ещё хочешь?

– Я бы тебя женил, но у меня была всего одна сестра, которая уже вышла замуж за Диктатора Рима. Земель мне в этих диких краях не нужно, не люблю я этот вечный сумрак, хоть мои предки из него и вышли, но предки были гораздо круче нас, мы с тобой уже настоящие неженки, по сравнению с ними. Я хочу, чтобы ты остался мне должен, Оттон.

– Я тебе должен, Эд. – император ударил себя в левую сторону груди и вскинул руку в ответном салюте.

– Это очень трогательная сцена, но нужно решать – куда мы идём?

– В Гольштейн. Может и корабли там захватим, на них и наведаемся к Кнуду. Там всегда навалом всяких купцов. Много у нас осталось бомб?

– Докладов пока не было, но я думаю, что как минимум четверть, а может быть и треть.

– Этого точно хватит. Хочешь готовить войско к маршу, или пересчитывать добычу?

– Ты мне должен, Оттон, поэтому я займусь войском. С детства не люблю считать, делить и вычитать.

Граф Лестер продвигался по Африке на запад неторопливо, но неотвратимо, как бульдозер, впрочем, особого сопротивления ему и не оказывали. В войске даже начали поговаривать, что арабы уже не те, но опытный Роберт де Бомон старался прекратить эту болтовню, пока она не стала трагической расслабленностью. Арабы и мавры укреплялись в Марокко, готовясь к последней битве. Отступать им больше некуда, а даже загнанная в угол крыса способна показать чудеса храбрости. Стоит мусульманам одержать хоть одну, пусть даже ничтожную локальную победу, настроения резко переменятся – и у них, и у нас. Воспрявший духом враг причинит немало хлопот, поэтому нужно давить и давить, без малейших шансов хоть на малый реванш.

Констанция Сицилийская, после разговора с Папой, сама попросила графа Лестера усыновить Фридриха Штауфена, внука Барбароссы, пообещав удалиться в монастырь, если Роберт согласится. Пусть лучше Фридрих станет Штауфеном-Бомоном, чем совсем прекратится столь славный род. К тому-же, она завещала распорядиться её Сицилийским наследством Святой церкви. Роберт де Бомон знал, что такая комбинация задумывалась Ричардом ещё год назад, но всё равно не мог не восхититься изящностью исполнения. У него теперь появлялся сын, да не абы какой, а внук рыжебородого императора, который, как поговаривают, был сделан из стали. Сицилия отойдёт семье Бобоне, а сама, ещё не старая, Констанция поселится в монастыре Благородных невест Христовых. Всем будет хорошо. Только невозможно такое придумать и устроить, если ты не гений. Нет, это не про Папу. Робера де Сабле, граф Лестер знал как облупленного. Человек верный и адмирал неплохой, хоть и уступает в этом плане Фараону, но далеко не гений. Хороший офицер, но не более того. Адмирал – это был его карьерный потолок. Однако, смотри-ка. Вдруг стал Великим Магистром тамплиеров, потом кардиналом, хранителем Святого престола, а теперь и вовсе Папой. Гениальная комбинация. Даже более гениальная, чем разрешение ситуации с Фридрихом Штауфеном-младшим, и Роберт де Бомон точно знал, кто дёргает за невидимые ниточки. Ну, что-же, сын неплохой, ради него стоит постараться пожить подольше.

Неторопливо размышлял граф Лестер, приближаясь с войском к Тамуду[98], пока навстречу ему не примчался галопом всадник. Да не просто курьер, или оруженосец, а сам граф де Куси. Эйфория мгновенно сменилась злобой, а дофамин адреналином. Роберт де Бомон остановил коня и замер в позе античной скульптуры.

- Говорите, граф. Говорите правду, иначе я снесу вам голову прямо сейчас.

– Принц Людовик ранен. Случайная стрела, на излёте. Мы остановились лагерем в оазисе Текмеш, все разоблачились, в том числе и Людовик, а потом дождь стрел. Полагаю, что нас там ждали.

– Несомненно ждали. Вы в курсе, чем отличаются люди от дебилов, граф? Вижу, что не в курсе. Где в это время находился отряд племени Мазига Теззита?

– Баннерет отправил их вперёд, разведать путь на следующий марш.

– Насколько серьёзно ранен Людовик?

– Стрела пробила ему правый бок со спины. Одно ребро сломало точно. Но точнее может сказать только лекарь, а их у нас нет. У принца началась горячка.

Граф Лестер невозмутимо повернулся к оруженосцу.

– Базен, берите лекаря и галопом скачите в Текмеш.

И столь же невозмутимо добавил.

– Если Луи умрёт, я прикажу берберам перебить весь ваш баннер. И сам с удовольствием приму в этом участие. Исчезни с глаз моих, неудачник. Вот ведь позор, ну что вы за скоты? Пошёл вон немедленно, а то ч тебе прямо сейчас отрублю твою тупую башку.