Судьба на троих (СИ) - "Майский День" - Страница 48

Вот он, развернулся и пошёл на перехват в опасной близости от скалы, не предполагал, что я с места могу взять так высоко. Я ещё видел что-то хотя и смутно, совсем пока не ослеп и решил воспользоваться преимуществом положения сразу, раньше, чем солнце прожарит веки и выест глаза.

Я упал прямо на Аелию и вцепился когтями в его загривок, успел несколько раз полоснуть его череп, прежде чем он с диким рёвом кинулся спиной на скалу, чтобы размазать меня по камню. Самому дракону такой маневр ничем не грозил, его защищала броня, а мне сломанные крылья и рёбра обещали поражение. Потому, оттолкнувшись и сделав переворот, я очутился за его спиной и ниже, едва увернулся, сжавшись в комок вместе с крыльями от бешено хлещущего хвоста, но тут же расправил их и потянулся вверх, догоняя ящерку и стремясь опять оказаться над ним.

Быстро повернуть он не мог: массивное тело не позволяло, я услышал, как чиркнула по камню чешуя, сразу определил где он и куда движется. Ещё выше. Нельзя забывать о том, что у него огонь, а у меня нет и я могу либо держаться от него в стороне, либо нападать сверху, где единственно есть шанс зацепить самому и не угодить под струю пламени.

Проклятую броню трудно пробить, пластины сделаны словно из стали, но когти вампира тоже мощное оружие. Добраться бы до горла, там чешуя тонка и мелка, но этого мне ящерка не позволит, если только я его не обману.

По голове я бил его не потому, что она — слабое место, хотел пустить ему кровь, чтобы заливала глаза, чтобы гад на своей шкуре знал, каково это сражаться вслепую, превозмогая боль.

Я услышал его совсем рядом и кинулся вниз, но чуть промахнулся. Ноги ударили не в середину спины, а скользнули по боку. Я едва успел сгруппироваться, как одно из чудовищных крыльев шарахнуло, так что отлетел как мяч, сам не понимая куда, но твёрдо зная, что надо набирать высоту.

Наверху — спасение. Пусть там самый яростный солнечный свет, но на просторе мои скорость и подвижность помогут, вытащат из беды. Внизу меня сомнут и сожгут.

Собственные крылья так яростно месили воздух, что я почти не слышал дракона, хотя он был рядом, запах до меня ещё доходил. Он затаился? Парит, поджидая, когда ослеплённая добыча сама кинется в лапы? Глоток бы ясности, хоть миг зоркости, и кто-то этот шанс мне дал.

Боль утихла, в глазах слегка прояснилось, и я действительно увидел Аелию совсем рядом. Он осторожно приближался на распахнутых крыльях, подкрадывался, ловя возможность бесшумно настичь незрячего, и я метнулся в сторону, но в меня уже летели звериный рык и яростный клуб огня.

Крылья рефлекторно сложились в щит, но я опять потерял высоту, боль и слепота вернулись, я успел ещё заметить летающих в стороне драконов. Это один из них, чья чешуя отливала отчётливой зеленью, заслонил меня на секунду от разящих лучей солнца. Дани! Благословенна доброта!

Теперь я убегал от Аелии, разрывал дистанцию, работал на пределе сил. Уйти как можно выше и лишь тогда атаковать, иначе он прижмёт меня к земле, сожжёт или раздавит. Вверх, там моё спасение, месите воздух, крылья.

Я слышал за спиной тяжёлое сопение дракона, и оно удалялось, он отставал. Ещё немного, самую малость, подниматься было тяжело, и я терял скорость, но только так мог добраться до вожделенного горла. Огнём не пыхает, а запас растратил не весь, значит, он достаточно далеко. Вот сейчас!

Я буквально ввинтился в небо, забирая к невидимой синеве, а потом вновь сделал переворот. Драконы так не умеют, а вампиры — вполне. Меня отнесло как раз куда надо, и я в очередной раз рухнул на спину своего чудовища, оседлал, врезал крылом по невидимой башке, попал, вцепился одной рукой в загривок, а другой потянулся к горлу, полоснул раз другой, чувствуя, как поддаётся, раздирается живая ткань.

Дракон завалился на крыло, пытаясь меня сбросить, мощная лапа просвистела возле самого уха, но суставы огнедышащих достаточно жёстки, он не достал, а я вновь проехался когтями по его шкуре и тут почувствовал, как от очередного рывка начал сползать со скользкой брони. Я извернулся, но резкая судорога сотрясла чешую, и я скользнул вдоль плеча успев напоследок ещё что-то разодрать.

Мгновение казалось, что как осенний листик просто нырну мимо чудовищных лап, но увы, не повезло.

Звериные пальцы стиснули плечо, когти сладострастно вошли в тело. Боли я почти не почувствовал на фоне той, что уже жгла непрерывным огнём. Сейчас в меня вопьётся другая лапища, и тогда не вырвусь. Эта тварь просто раздерёт на части. Рискуя сломать самое ценное, что есть у вампира — его клыки, я впился зубами в ближайший палец.

Рот наполнился кровью, хрустнула кость, лапа чуть ослабела, и я смог выкрутиться из захвата оставив проклятым когтям часть своей плоти и одежды.

Я падал. Попытался взмахнуть крыльями, но послушалось лишь одно, меня перевернуло в воздухе. Сглотнул драконью кровь вместе с мясом и ошмётками чешуи — хоть какая-то еда. Я восстанавливался, от ярости этого порыва в голове стоял звон, но всё ещё падал, не мог удержаться на одном крыле, болтался в воздухе, как испорченная игрушка.

Рухнув в мягкую постель снега, я ощутил такое облегчение, что не сказать словами. Боль чуть стихла и дикое желание зарыться в эту спасительную массу накрыло как страх, но я пересилил себя.

Дракону снег не помеха, сожжёт с высоты. Летать я пока не мог, но ноги-то служили. Я вскочил и побежал, ничего перед собой не видя, отчаянно нюхая воздух, пытался пробиться сквозь вонь моей горящей плоти, определить где гребень, где провал, подведут меня горы или отпустят. Скорее. Наверху уже свистели чужие крылья, я почуял вибрацию, которая предваряет огонь и в последний миг привычно свернулся в клубок, заслонился одним крылом и отстранённо почувствовал, как медленнее обычного, но откликнулось другое, закрывая меня от огня.

Вокруг бешено зашипел, испаряясь снег. Шквал налетел и схлынул. Я выпрямился пружиной, и тут снова солнце от меня заслонила тень. Аелия по глупости сам помог: пролетел между мной и злым светилом. Секунда, но мне хватило, чтобы увидеть пропасть внизу и дракона наверху и улыбнуться ошпаренными губами.

Значит, бой до захода солнца? Ну, сейчас будет драконья смерть! Нельзя туманить разум плохими чувствами, ревность, зависть, ненависть делаю врага глупым. Ошибся раз, ошибётся и второй. Огонь на несколько минут иссяк, значит, перейдём оба к ближнему бою.

Я оттолкнулся от каменного гребня и взлетел. Зная, что пламя пока не грозит, гнал прямо в лоб, набирал скорость, так что трещала обожжённая плоть. Аелия ринулся на меня сверху, рыча, выдавая с головой своё место в пространстве, стремясь смять тяжёлым телом, порвать лапами. Он надеялся, что сейчас мы сцепимся, ломая друг друга силой, но не на дурака напал.

Я крутанулся в воздухе, ушёл в сторону от когтей и разинутой пасти, и ударил на вымахе в его крыло, рванул тонкие кости, едва не растащив на волокна собственные мышцы. Злобный хруст прозвучал слаще самой нежной музыки, вопль боли обласкал обожжённые уши, и уже не сдерживаясь, я сам зарычал и принялся рвать всё, до чего только мог дотянуться, бил вслепую, пока мы падали в ущелье и прозрел, когда его край отрезал нас от лучей заходящего дневного светила.

Боль не ушла совсем, но я так привык к ней за долгие годы, что она почти не мешала, я научился отстраняться от мук, и как же помогло мне это горькое умение в дневном недобром небе!

Мы валились в глубокое ущелье, и с каждым мгновением мне становилось лучше, страдания отпускали. Острее видели глаза, крепли руки и крылья. Ожоги стремительно зарастали ещё мучая, но уже не слишком мешая.

Я методично избивал дракона, пытавшегося хоть как-то удержать высоту, раз он не мог обороняться, но теперь ничего не стоили его больший вес и мощь лап. Повреждённое крыло не давало опоры, теснота ущелья — простора. Я кружил над почти беспомощным телом и добавлял время от времени лёгких увечий, иногда отшвыривая противника в сторону от скалы, за которую он мог бы зацепиться. Огнедышащие восстанавливаются много дольше вампиров, я знал, что успею всё закончить раньше, чем срастутся сломанные кости.