Маленький Зверёк из Большого леса (СИ) - Ахметшин Дмитрий - Страница 10

   -- Хотя я лучше себя чувствую, когда еду верхом на каком-нибудь дереве. Это куда лучше любой лод­ки! Они все дикие, эти деревья, вы знали? Просто ка­жутся спокойными, как коровы. Но вы не представ­ляете, как трудно объездить каждое. Особенно когда сильный ветер или когда шторм.

   Проплывая мимо Талисмана, они крикнули:

   -- Мы решили составить карту! Тебя мы тоже на­рисовали!

   -- Зачем вам карта? -- откликнулся Талисман. -- Ты живёшь здесь уже не один год. Разве ты не всё здесь знаешь?

   -- Знаю. Но это же летом. А зимой всё по-другому.

   -- Зима, лето... -- Талисман качнулся на ветру. -- Всё одно и то же. К чему рисовать карты, если пройдёт время и они устареют? Попробуй повисеть на одном месте хотя бы год -- и ты узнаешь тще­ту всего сущего. Как ветер за три осенних дня обдирает все листья, а среди семейства маслят неожиданно и со­вершенно бесцеремонно выбирается наружу крот.

   Зверёк не знал, что такое "тщета" и что такое "су­щего", да его не особо это и волновало. У него уже че­сались лапки наконец погрузиться в лодку-гнездо и составить новые карты знакомых мест.

   Они побывали везде, где любили бывать летом. В месте, где один из сбегающих с холма ручьёв раздувался аж до небольшого водопада, нашли пещерку. Раньше её не было видно из-за падающей воды, теперь же она открылась, скользкая и промёрзшая насквозь, похожая на большую ноздрю. Лезть в неё было очень страшно, но её торжественно нанесли на карту.

   Шкрябл носился за ними, прыгая с ветки на ветку и роняя на головы снег. Он то и дело свешивался вниз и кричал:

   -- Ну? Что нашли? Какие-нибудь тайны, секреты, логова чудовищ? Или откопали клад?

   Ксе нравилось его дразнить. Она кричала:

   -- Да! Здесь под снегом такое чудо-юдо, которое ты не видел никогда в жизни.

   И Шкрябл метался с ветки на ветку, требуя по­казать ему, какие у чудища зубы, и требуя сосчитать глаза. Они с Ксёй друг друга стоили. Зверёк прижи­мал к голове уши, потому что в одно кричала Кся, а в другое -- Шкрябл.

   Наконец нераскрытых тайн в округе больше не осталось. Забравшись на ниж­нюю ветку какого-то дуба, они перекусили.

   -- Поедем теперь на озеро, -- решил Зверёк.

   Ему очень хотелось посмотреть, что стало с боль­шим и печальным прудом, на который перед осенью всегда прилетали погостить утки.

   -- Ура! На озеро! -- Кся подпрыгнула и два раза хлопнула в ладоши. -- А что мы с собой возьмём?

   -- Шкрябла не возьмём. Он ещё очень маленький, наверняка ему нельзя в такие походы.

   Впрочем, бельчонок и сам хотел вернуться на свой маяк.

   -- Карту уже почти нарисовали, а у меня ещё ни­чего не готово. Чем я буду кормить гостей? Наверняка все уже видели сигнал с маяка и куча народу со всех концов леса уже в пути.

   Не дождавшись ответа, Шкрябл унёсся прочь. Он был жутко шебутной, но и жутко хозяйственный тоже.

   -- Возьмём удочку. Может, удастся половить рыбку, - сказал Зверек.

   Ходить на озеро без удочки так же нелепо, как отдыхать под вишнёвым кустом с закрытым ртом. Всегда есть шанс, что в рот упадёт сладкая, созрев­шая ягода.

   Они поплыли к дому. Зверёк залез в трубу и забрал оттуда удочку. В трубе можно было обнаружить очень много вещей. Зверёк любил вещи, - всё интересное так или иначе оказывалось там. Если, конечно, никому другому не принадлежало. И так же щедро он делился вещами, поэтому имущество у него не залёживалось. Он считал, что у каждой вещи должен быть хозяин, а он хозяин так себе, потому как всё время забывает, что у него в кладовой, и вообще -- забывает всё на свете. Правда, какого бы цвета эти предметы ни были до того, как попадали в кладовую Зверька, там они неизменно становились чёрными, как ночь.

   Вот и удочку он достал такую чёрную, что ей мож­но было рисовать на снегу, ещё захватил немного су­шёной ежевики, просто потому, что её не требовалось отмывать от сажи и можно было есть прямо так. Она же и так чёрная! Кроме того, её можно использовать в качестве наживки. Какая рыба не любит ежевики?

   Они отправились в путь, разглядывая по дороге следы диковинных животных. Кся напустила на себя деловой вид, нацепила очки, которые Зверёк когда-то ей подарил, и говорила:

   -- Это мурмурыбр, а это бурбукубр.

   -- Таких зверей не бывает, -- сказал Зверёк.

   -- Меня тоже не бывает, но ты же меня придумал, - возразила Кся. - Значит, я тоже могу придумать, кого захочу.

   -- Только придумывай неопасных, -- сказал Зве­рёк. -- У твоего бурбукубра больно уж большие следы. И, кроме того, с когтями.

   Дорога была длинной, и Кся устала. Она давно уже ехала на спине Зверька, несмотря на то, что они по-прежнему плыли в лодке. Отчего-то она думала, что так будет уставать меньше. Вцепившись пальчи­ками в шёрстку, она спрашивала:

   -- Когда мы уже дойдём до озера?

   -- Мне кажется, мы уже дошли. Мы сейчас плывём по озеру.

   -- Но где же вода? -- и, осенённая неожиданной догадкой, приложила ладошку ко рту. -- Неужели замёрзла?

   Зверёк попробовал пухлый снег веслом. Вокруг не было ни одного деревца, все они сгрудились далеко позади, а ещё далеко впереди.

   -- Именно.

   -- Как же мы будем удить рыбу? Бедные мальки останутся без кормёжки.

   Нужно сказать, что рыбу в этом лесу удили по-особенному. Ели рыбу только большие звери, вроде медведей и лис, а мелкие, вроде Зверька, её подкарм­ливали. На удочке не было крючка, была только леска из прочного длинного вьюна. А к его кончику привя­зывалась наживка. Если рыба съела наживку, рыбак радовался, с умилением смотрел сквозь толщу воды на рыбьи морды и позволял себе в награду тоже полакомиться ягодами. Зверёк сказал: