Избранница Серых холмов (СИ) - Иванова Инесса - Страница 20

Оказалось, что я глубоко заблуждалась!

— Уна поставила арта Арлена из рода Рокси перед фактом, что ещё утром почувствовала первые признаки тяжести, — выдохнула Кхира и виновато посмотрела на меня, наморщив лоб, будто просила прощения, что не уследила и не уберегла меня от нового несчастья.

— Да она врёт! — ахнула я ещё до того, как успела осознать сказанное верной служанкой.

— Я так и сказала, как только её девушки начали причитать да радоваться, что вскоре двинутся в обратный путь!

— Это осложнит задачу, — вставил слово Маркус, впервые с момента нашего знакомства переставший улыбаться глазами.

Теперь в них поселилась невиданная мной раньше задумчивость и сожаление. Так жалеют соратника по битве, ушедшего раньше на миг, чем его враг, сражённый мечом, пал в грязь и кровавую лужу.

— Это неправда, не переживайте за друга, — холодно сказала я и, подхватив юбки, ринулась обратно, насколько это было позволительно для мелиад.

Мы старались ступать с осознанием того, что любой шаг должен оставить на Матере-земле добрый след, так она пишет свою зелёную книгу и помнит о каждом ребёнке, что шагал по тропам судьбы.

Я слышала, как меня окликают, но не оборачивалась и не останавливалась, прокручивая в памяти наш разговор с Уной в таверне Брееды. Она тогда предупредила меня, что скажется больной, и это заставит Ищеек замедлить путь. А, может, чтобы этого не делать и поспеть вовремя, то и вовсе оставить больную, увозя на выдачу сидам здоровую. Пока и она не зачахла.

Я тогда отказалась помогать Уне, и вот она выдумала новый план. Также мне пришло на ум, что её служанки, две глупые девицы, годящиеся только в активные слушатели сказаний, передали ей историю про девушку из мира людей, которая смогла отстоять своё право быть там, где её сердце. Дивона, так, кажется, её зовут, понесла, вот сиды её и отпустили.

И Уна, конечно, задумала повторить этот трюк, хотя разве она не понимает, что никто не поверит ей на слово?! Нет, она всё правильно рассчитала: до выяснения положения той, что считает себя тяжёлой, её оставляют, пока веское слово не скажет Старейшина, проведя ритуал Очищения.

На это уйдёт целый день, а до Мабона осталось всего семь ночей. Арлен будет вынужден оставить Уну. Тяжёлые сидам неугодны.

Я не сразу поняла, что стою возле входа в нашу хижину, расположенную в одном из дубов. Две прислужницы уставились на меня с удивлением и жалостью.

— Вам надо присесть, арта, и освежиться, — сказала одна из девочек, поклонившись и подавая мне кувшин, наполненный фруктовым нектаром. — Войдите, вас уже ждут.

Я понимала, что нет смысла мешкать, это вызовет вопросы, но сейчас, впервые со дня исчезновения отца, я не могла сдержать обуревавших меня чувств. Горечь, досада, боль — всё слилось в ком, застрявший в горле. Сейчас я была не в состоянии «держать лицо», интересоваться с равнодушным видом состоянием Уны, ведь от этого зависела моя жизнь!

И всё же надо пересилить себя и войти, не роняя достоинства, с гордо поднятой головой. Так я и поступила. Стоило переступить порог комнаты, выделенной нам для ночлега, как я сразу заметила растерянно-счастливое выражение лица дочери той, что отобрала у меня трон. Теперь и Уна отбирает последнее, что осталось: надежду.

— Мне сообщила Кхира, — произнесла я, стараясь сдержать волнение в голосе. — Это правда?

— Да, — кивнула Уна и потупила взор. Негодница пыталась разыгрывать скромницу, она понимала, что значит для меня её признание!

— Завтра с раннего утра я отведу вас к Старейшине Эвелин, — нахмурился Арлен и мельком посмотрел на меня. Я спокойно выдержала его взгляд. Если фейри думает, что я замешана в этом, то он ошибается!

— А теперь ложимся спать, — заключил он и подал знак только что вошедшему Маркусу, чтобы тот пустил служанок.

Кхира вошла первой, я видела, что моя верная наперсница возмущённо смотрит на притихшую Уну. Та села на постель и обхватила колени руками.

— Да, мы все устали, — вздохнула я, не желая сейчас думать о том, что будет завтра, послезавтра и через семь дней.

Служанки Уны тоже вели себя тихо, одна девица хотела было расчесать госпожу, но та отрицательно мотнула головой. В чём была, только разувшись, я легла и отвернулась спиной к стене. Вскоре загасили лампы, и всё стихло.

Я гладила пальцами гладкую деревянную стену, мысленно спрашивая дуб, почему я должна быть отдана сидам. Может, ещё есть шанс остаться на земле, не спускаясь в подземные чертоги.

Говорят, там поют прекрасные песни, но что мне до них, если не будет возможность прикоснуться к дереву, услышать шёпот листвы, затронутой лёгким осенним ветром, подставить кожу и лицо последнему теплу?

Вначале дуб молчал, насуплено слушая мою мысленную исповедь. Мы, мелиады, можем общаться с деревьями без слов, с помощью прикосновений. И дерево, если соблюсти правильное обращение, отвечает нам дрожанием, передающимся на кончики пальцев. Слова сами возникают в голове, надо лишь прислушаться и держать ум открытым, но пустым.

Король деревьев молчал, долго, так что я уже и не чаяла услышать ответ. Но потом получила послание:

«Найди Берестяную королеву и спроси её. Госпожа Леса вернёт тебе смысл жизни». И всё, наступила ночная тишина.

В рощах мелиад редко пели птицы, они предпочитали селиться среди молчаливых деревьев, но сейчас, мне казалось, я услышала пение одинокой пичуги. Оно было некрасивым, но живым, словно птаха тоже молила Духов о милости. Молила уже не первый день, но так и не получила её. С этими мыслями я и заснула.

Рано утром мы проснулись, чтобы встретить новый день и получить ответы.

Арлен ушёл куда-то, чуть забрезжил рассвет, а Маркус деликатно вышел, чтобы дать нам с Уной поговорить наедине. Служанки мачехиной дочки тоже оставили нас с еле скрываемым облегчением. Лишь верная Кхира не хотела уходить.

— Я не доверяю ей, — громко сказала она, впервые повысив голос перед чистокровными мелиадами.

Уна вспыхнула:

— Да как ты смеешь, полукровка!

— Так разве важно теперь, у кого какая кровь, арта? Сами недавно говорили, что перед судьбой все равны.

Кхира обернулась к Уне, сжав кулаки. Ещё немного, и она кинется на неё, чтобы выместить всю ту боль, что нам причинили.

— Не надо. Уйди, — сказала я и дотронулась до руки служанки. — Прошу.

— Я буду за дверью, арта. Если что.

Поклонившись мне одной, Кхира, всё ещё с сердитым выражением лица, вышла в коридор.

— И кто же отец твоего ребёнка? — спросила я, стоило двери закрыться.

Уна колебалась, она бледнела, губы девушки то приоткрывались, словно слово было готово вырваться в мир, то снова сжимались в линию.

— Какая тебе разница? — буркнула она наконец. — Я неуверена, что тяжела, но признаки есть.

Мне хотелось подойти и хорошенько встряхнуть лгунью, чтобы та перестала выкручиваться и играла по правилам. Пусть сиды сделают выбор или заберут нас обеих, но вот так сходить с пути — это подло и недостойно высопоставленной особы.

Впрочем, Уна сражалась за жизнь и имела свои взгляды на благородство. Разве оно кого согреет в подземных чертогах? Может, лучше быть подлой, но живой и невредимой, чем благородно пожертвовать всем, что дорого?

— Тебя отведут к Старейшине Эвелин, — произнесла я, успокоившись и разжав кулаки. — А та позовёт кудесников. Это не займёт много времени. Мы вполне успеем доехать до наступления Мабона.

Уна насуплено молчала, и мне вдруг захотелось сдаться. Пусть забирают меня, раз таково повеление Духов, только бы прекратить это бесконечное ожидание!

Я вышла в коридор, почти не помня, как это сделала, и что ответила соперница. Все вокруг настолько верили, что быть отправленной к сидам — мой долг, что я сама начала так думать.

Нет, я ещё сопротивлялась, и представься мне возможность, ухвачусь за неё, чтобы избежать горькой доли, но как-то не верилось в хороший исход. Духи давно отвернулись от нашего рода, родные ясени, и те шептали о том, что такова судьба, так почему я верю, что могу что-либо изменить?