Свободное радио Альбемута - Дик Филип Киндред - Страница 30
- Предыдущая
- 30/49
- Следующая
— Знаешь, что я думаю? — сказал Фил, придя в немалое волнение. — Твой помощник связывается с тобой из параллельной вселенной. С другой Земли, где история пошла отличным от нашей путем. Там не было ни протестантской революции, ни Реформации. Их мир, видимо, разделен между двумя главными католическими странами — Испанией и Португалией. А наука развивалась как подспорье религии и служила ее целям, а не целям светским, как на нашей Земле. Все говорит за это: помощь, окрашенная религиозным чувством, приходит из некоей вселенной, из какой-то Америки, находящейся под властью первой великой католической морской державы. Все сходится.
— В таком случае могут существовать и другие миры, — предположил я.
— Бог и наука работают вместе, — увлеченно произнес Фил. — Неудивительно, что этот голос кажется таким далеким. Неудивительно, что тебе снятся электронные усилители, глухие и немые люди — они наши дальние родственники, которые прошли иной путь развития… А что, может выйти неплохой роман.
Так Фил в первый раз усмотрел в моей истории нечто полезное для него как писателя; или по крайней мере впервые признался в этом.
— Похоже, объясняется мой сон, который показался мне бессмысленным, — сказал я.
Мне снились стоящие в ряд чаны для рыбы, переполненные тухлой водой. Мы пристально смотрели в один из них — первый в ряду — и видели, как у дна разевают рты и умирают от нечистот несчастные живые твари. Мы — огромные фигуры, глядящие вниз, — подошли к следующему чану и увидели, что вода в нем чище; в придонной тьме мы различали рачков и маленьких крабов. Во сне мне внезапно пришло в голову, что мы наблюдаем наш собственный мир. Я был одним из крошечных крабов, живущих у дна чана за гладким камнем. «Смотри», — произнес кто-то огромный и невидимый рядом со мной. Он взял небольшой блестящий предмет, какую-то безделушку, и опустил его в чан, приблизив к маленькому крабу — то есть ко мне. Краб опасливо высунулся из-за камня, ухватил блестящую штуку клешнями, осмотрел и вновь нырнул в свое укрытие. Я уже было подумал, что он навсегда скрылся вместе с добычей, но не тут-то было: вскоре он показался, неся нечто взамен полученного. Мой огромный сосед объяснил, что мы имеем дело с видом живых существ, отличающихся честностью: они не просто берут, а совершают обмен, то есть имеет место не воровство, а бартер. Мы оба восхитились этой совестливой разновидностью жизни. Все время я не переставал понимать, что я сам и есть это существо, за которым наблюдает некая высшая форма жизни.
Затем мы перешли к третьему чану, где вода была совсем прозрачной. Множество существ подобно наполненным гелием шарам поднимались, покачиваясь, из придонной грязи к поверхности, спасаясь от смертельной опасности, которой не удалось избегнуть обитателям двух ранее обследованных нами чанов. Здесь дела обстояли лучше.
Это более благополучный мир, понял я. Каждый такой чан, где у дна в иле и грязи копошились живые твари, был параллельной вселенной или альтернативной Землей. Нам достался наихудший вариант.
— Мы живем в единственном мире, где к власти пришел Феррис Фримонт, — заметил я.
— Да, реализация худшей вероятности, — согласился Фил. — Вот нам и помогают обитатели одного из более развитых миров. Они пробились к нам из своей вселенной.
— Так ты думаешь, здесь не действует никакая сверхъестественная, религиозная сила?
— Действует — но там, в их мире. Их мир религиозен, мир Римской католической церкви, вооруженной христианской наукой. По всей видимости, они совершили прорыв в научную область, нам неведомую, и обрели способность перемещаться между параллельными мирами. Мы-то даже не признаем существования таких миров, не говоря уже о переходе из одного в другой.
— Потому-то мне во всем этом видится не только технология, но и религия, — предположил я.
— Именно, — кивнул Фил.
— Интересно, что наука в религиозном мире оказывается более развитой, чем наша.
— У них не было Тридцатилетней войны, — сказал Фил, — задержавшей развитие Европы на пятьсот лет. Первая великая религиозная война между протестантами и католиками. Европа скатилась к варварству, к каннибализму. Вспомни, что с нами сотворила междоусобица. Сколько смертей, сколько разрушений…
— Да, — согласился я с ним.
Его теория не выходила за рамки рационального, однако вполне объясняла все факты. ИИ-оператор низкого уровня дал мне недвусмысленный намек: «Португальские Штаты Америки» не могли быть не чем иным, кроме как альтернативным миром. Помощь шла не из будущего, не из прошлого, не от внегалактических сил — она исходила от параллельной Земли, насквозь пропитанной религиозностью. Это ее обитатели стремились спасти тех, кто казался им погруженным во мрачную преисподнюю, где воцарилась власть грубой силы и лжи.
Наконец-то мы нашли объяснение, подумал я. Все сходится, факты становятся понятными. Мы получили ключ. Что-то вроде сдвига в положении солнца во время затмения, который подтвердил справедливость эйнштейновской теории относительности. Сдвига ничтожно малого, но точно замеренного. Заявление оператора ИИ-сети, надпись на конверте, механическое чтение этой надписи, чтение без понимания смысла — просто по долгу. Просто потому, что его попросили.
Потом я рассказал Филу о встрече с девушкой, с Садассой Сильвией. Он слушал меня рассеянно, пока я не произнес слово «Арампров».
— Ее настоящее имя, — задумчиво произнес Фил.
— Потому оно и было вырезано на тротуаре.
— Если она снова явится тебе во сне, расскажи мне все, — попросил Фил.
— Тебе это кажется важным — что нам устроили встречу?
— Безусловно.
— Они привели ее в «Новую музыку». Они управляют и ей и мной.
— Здесь нельзя судить определенно. Вот ясновидение…
— Я ожидал, что ты так скажешь. К черту ясновидение. Сверхъестественные силы управляют жизнями нас обоих.
— Не сверхъестественные силы, а группа португальских ученых, — возразил Фил.
— Чушь! Нас свели вместе. Они не просто что-то сообщили мне — они действуют.
Я не мог этого доказать, но был абсолютно уверен в своей правоте.
Ни Филу, ни кому бы то ни было я ничего не сказал о рекламе обуви. Упомянул только, что в течение определенного времени я полностью находился во власти личности, вступившей со мной в телепатическую связь. Вдаваться в детали мне показалось несвоевременным, все это должно было остаться между нами — мной и моими незримыми друзьями. И, очевидно, «дановцами». Впрочем, я думал, что все уже в прошлом. ВАЛИС раз и навсегда уладил это дело.
Теперь следовало обсудить проблему, связанную с мисс Сильвией, миссис Сильвией, мисс Арампров или как ее там.
— Мне хотелось бы побольше узнать о той личности, которая подавила твою волю телепатемами. Что это за личность? Встраивается ли она в нашу концепцию альтернативного мира? — спросил Фил.
С моей точки зрения — безусловно. Отправитель телепатических сообщений — личность религиозная, по крайней мере в том, что касается выполнения священных обрядов христианства. Я совершил над Джонни три или четыре таинства из древних литургий, как глубоко верующий христианин. Это был совершенно иной мир. Глядя на сына глазами моего благодетеля, я узнавал то, что ему ведомо, я постигал тайны церкви.
И это случилось со мной — выросшим в Беркли, распевавшим марши времен гражданской войны в Испании на кишащих радикалами улицах!
Многие из недавних событий остались ведомы только мне — я не собирался рассказывать о них Филу. Возможно, и о власти надо мной отправителя телепатем я сообщил ему напрасно — такие рассказы могут вызвать страх… Впрочем, все происходящее действительно было страшным по своей сути, потому-то мне и пришлось ограничить круг собеседников такими людьми, как Фил и несколько профессионалов. Но о последних событиях, решил я, говорить не следует. Пришлось бы описать, как некая божественная сила подчинила меня и обратила в свой инструмент, милосердная сила — в милосердный инструмент, вот, в сущности, и все. Но именно эти события приводили к изменению ситуации — не знаю уж, к лучшему или к худшему.
- Предыдущая
- 30/49
- Следующая
