Глава клана. том 2 (СИ) - Шапочкин Александр Игоревич "Rayfon" - Страница 37

Собственно, у них, как и у других, как и у всех ипокатастим, символом было всё то же зелёное крылышко-огонёк. Только расположенное и изображённое немного по другому. Что как ни странно было во многом идеальной маскировкой для нашего клана от себе подобных. То бишь от пристального внимания других чародеев.

Забавное дело – там, где необразованные простецы, вообще не видели разницы, многомудрые, учёные чародеи из других кланов веками обманывали сами себя видимыми и надуманными различиями в нашем в общем-то общем символе. В то время, как схожесть всех бажовских «крылышек», а так же то, что для наших глаз, они, покрытые специальным лаком на общей живице, ярко светились, позволяло «Зелегоглазым Бестиям» ещё издалека распознать дальних родственников и при необходимости избежать встречи. Что было полезно особенно в последнее время, когда интересы разных Полисов начали ну очень часто пересекаться между собой.

– Пришлось объяснить, что мы дальние родственники и поддерживаем союзнические отношения, – продолжила женщина, подводя итог как своему разговору со жрецом, так своим мыслям о том, как нам следует поступать дальше. – Иначе бы… не думаю, что нас попытались выгнать бы из авыла. Но вот к раненному – точно не подпустили бы. А с ним, нужно как минимум попытаться поговорить.

Естественно, что, несмотря на то, что сейчас, мы находились в доме при храме Древа, но болтологией и откровениями, не поставив защищающих от чужих ушей чар заниматься было бы глупо. Поэтому я и задал давно мучавший меня вопрос.

– А мы на с казанцами… самом деле «Союзники»?

– Сейчас, скорее – нет, чем да, – после непродолжительного молчания ответил вместо Марфы Освальд. – Как быто ни прискорбно было об этом говорить отношения между крупными ипокатастимами, в последнее время становились всё хуже и хуже. Да к тому же приз, за которым всем мы отправились нынче в «Тайный посад», слишком уж личный и желанный для многих в нашем общем клане. Это же по сути – возвышение родной ипокатастимы! Поэтому, нужно всегда быть настороже и следует ожидать любой пакости… И я не говорю сейчас конкретно о Казанцах. Поверь, многие в том же Хёльмгарёре, пойдут на любую подлость, лишь бы хоть немного приблизить победу Хердвига, пусть даже сам он в помощи не нуждается, а то и вовсе уничтожит любого кто своей «помощью» посмеет поставить под сомнение его «Победу».

Согласна, – тихонько кивнула Эйдис, которая, кстати, своим поведением, очень напоминала мне чуть более разговорчивую версию покойной Лены Сухановой. – С большей вероятностью, даже для своих бывших друзей и родственников в оставленном Хёльм… Новгороде, мы все, пришедшие к вам, сейчас если и не враги, то точно противники. И есть немало людей, которые с удовольствием устранили бы нас как досадную помеху, даже не задумавшись о том, что мы разделяем одну кровь.

Забавно, но нынче многие выходцы из Хёльмгарёра в моём клане, старались приучить себя называть родной город исключительно на московский манер «Новгородом». Да и вообще, активно избавлялись от привычного им говора. Вроде «поребрика» вместо «бордюра», «панели» вместо «тротуара». Ну и совсем уж непонятных московскому уху слов типа «хуюс», что обозначало не много ни мало – самый обычный «дом». Или «ганген» вместо «прихожей», куда меня однажды, к моему удивлению, весело послала пятилетняя зеленоглазая малявка, вовсе не имея в виду ничего плохого, а прибежав предупредить, что ко мне пришла «Красивая тётя». И очень расстроилась, когда я так и не понял, куда мне надо идти.

– Мда… и зачем тогда спрашивается, раньше мне помогли, – с неприятным чувством в груди хмыкнул я. – Ведь быстро выяснили, кто я и откуда…

– А помогали тебе Князь, не политики, – чуть улыбнувшись, помотал головой мужчина чародей, – Помогали обычные Бажовы. Да даже не столько как Главе московской ипокатастимы, а как одинокому ребёнку родственной крови, который попал в очень непростую ситуацию. Делали, в общем-то, то, что должно и что правильно, не размышляя о последствиях. Это уже потом, всё изменилось, когда в дело вступили «политики», а тем более, Верховный Совет объявил выборы о Испытании, а ты из-за своего происхождения, стал по сути заложником их решений.

– Враги, противники или союзники, – наконец медленно произнесла тётка Марфа. – А я считаю что ва… нам, следует со всем из Большого Клана, вести себя предельно корректно. Особенно это тебя касается Антон. Твоя ипокатастима сейчас пусть уже и не самая маленькая, но и не такая уж и значимая, убери кто-нибудь с доски твою фигуру. Так что любую нашу ошибку, будут раздувать в десятикратном размере, а про содержание бумаг, которые я получила из «Тайного посада» с приказом обучать тебя – ты и так прекрасно знаешь. Как и то, что там про тебя написали. Мы конечно уже постарались восстановить справедливость, но учитывая, что в Высшем Совете сейчас нет нашего Старейшины, я совсем не уверена, что рассылка наших опровержений хоть сколько-нибудь помогла.

Именно в этот момент в комнату вернулся жрец, чтобы пригласить нас к раненому Бажанову, который по его словам очнулся от забыться и желает нас немедленно видеть, наплевав даже на то, что мы из Москвы. Но если я надеялся, что пострадавший чародей находится здесь же при храме, то реальность, напомнила мне, что чудес не бывает, когда мы покинув здание и пройдя по одной из улиц почти к самому частоколу, зашли следом за послушником в один из неказистых домиков, который я мог назвать разве что избой. А скорее сараем, потому как помещение было явно не жилым.

Там, в единственном полутёмном, пыльном помещении с почти полностью занавешенным простынями окном, на единственной кровати покрытый одеялом с пятнами засохшей крови, лежал тяжело дышавший мужчина. Который, при нашем появлении, с кряхтением приподнял голову и на мгновение приоткрыл тут же вспыхнувшие зелёным светом глаза. Мы тоже, как и положено мигнули, как то было и положено среди Бажовых при случайной встрече, а затем чаровница Эйдис, буквально с рыком, сорвалась и бросилась к постели раненого, на ходу складывая руками многочисленные цепочки печатей.

К сожалению, то, что мы видели, было вполне себе нормальной картиной из разряда: «Раненый чудовищем чародей, добрался до незнакомого посада…» Местные жители, по их мнению, сделали всё что смогли: мужчина лежал на хорошей, крепкой кровати, на перине с подушками и под хорошим тёплым одеялом… Вот только на этом, помощь аборигенов и закончилась.

Это был, чужак, причём, нынче потенциально опасный для всего авыла ибо вполне мог быть заразным или вообще медленно сам превращаться в какого-нибудь монстра. Именно поэтому он оказался заперт и, по сути, предоставлен сам себе в отдельно стоящей халупе, которую случись что – не жалко было и сжечь. Пару раз в день, его, скорее всего навещал жрец или его послушник, чтобы поменять бинты и возможно какие-нибудь примочки, почистить если надо и накормить – но в остальном живица одарённого сама боролась как с ранами так и с возможной заразой.

Вопреки распространённому мнению, далеко не все жрецы древа были целителями и тем более знали чары, способные помочь человеку. К тому же у них были куда как более важные обязательства перед поселением, нежели сохранение жизни пришлому. И уж тем более, местные жители старались держаться от опасного сарая как можно дальше и разве что неустанно следили за тем – не полезет ли из него кто-нибудь вылупившийся из покалеченного человека. Ну и естественно, не получив на то согласия через жреца – не пускали к нему других чужаков которые могли поставить своими действиями их селение в очень невыгодное положение. А так, вроде бы, если что, так сам умер – никто и не виноват.

Поэтому, в помещении, стоял устойчивый запах крови, гноя и нечистот, но приходилось терпеть, ведь казанский чародей, вновь провалился в забытьё, и сейчас над ним колдовала наша чаровница. Когда же он очнулся, его сил хватило только на то, чтобы сказать несколько фраз что-то кивнувшей тётке Марфе, с которой после этого мы сразу же и ушли, оставив на Освальда и Эйдис заботу о раненном.