Во власти (не)любви (СИ) - Аваланж Матильда - Страница 19

— Джина, осторожнее, пожалуйста! — озабоченно проговорил Горанов, разбирающий учебные пособия на столе. — Все-таки мне самому нужно было туда лезть!

— Что вы, мне совсем не сложно… — отозвалась Джин весело и повеселела еще болеьше, когда заметила оценивающий взгляд, который Горанов украдкой бросил на ее ноги.

Пора, что ли…

Мысленно выдохнув, Джин, закатила глаза, выронила тряпку и бессильно качнулась в сторону раскрытого оконного проема.

— Джина, осторожно! Джина! Господи! Черт! — бросившийся к окну Горанов каким-то чудом поймал ее, обессиленную, прижал к своей широкой груди и, что удивительно, выдал несколько абсолютно нелитературных слов.

— Голова закружилась… У меня такое иногда бывает… От высоты… — Джина слабо поморщилась и прижала пальцы к виску. — Извините…

— У вас такое бывает? Извините? Вы еще и извиняетесь? — гневно воскликнул Торстон, впрочем, не спеша отпускать ее. — Вы чуть из окна не выпали, черт бы вас побрал!

— Извините, — слабо повторила Джин. — Я просто хотела помочь…

Наверное, только тут до него доходит, что он сжимает в объятиях не какое-то полено, а живую девушку и у этой девушки, между прочим, потрясающе обольстительные формы, хорошо подчеркнутые синими джинсами и тонкой черной майкой, обтянувшей высокую соблазнительную грудь.

Наверное, эта самая ее грудь, прижатая к его груди, Горанова все-таки доконала, потому как он сразу же убрал руки и заявил, что на сегодня уборки достаточно и Джин лучше пойти в свою комнату, прилечь, отдохнуть.

Настаивать на обратном Джин не стала — охота сегодня и так была удачной. Пусть у нее не получилось за две недели, получится за две с половиной. Все равно это ошеломляющий результат, которого не смогла добиться ни одна ученица академии.

Так Джин и заявила ехидствующей Надин, отпив глоток голубого шампанского. Делиться с Делиль проделанной по Торстону Горанову работой Джина не стала. Меньше разговоров — больше дела.

— Посмотрим-посмотрим, — скептически усмехнулась кузина и с каким-то садистским удовольствием добавила. — А пока тебе придется поцеловать Вацлава Кнедла. По- взрослому. Завтра. При всех, ты помнишь?

— Помню, — спокойно кивнула Джина, стараясь, чтобы Надин не заметила, как на самом деле ей это неприятно.

Все-таки дернул ее черт добавить это дополнительное условие! А впрочем… Она Джина Моранте, она выполнит, что должна и сразу же об этом забудет. Ей наплевать, что подумают другие, в том числе и сам Вацлав. И если он решит, что она в него влюбилась — это его проблемы.

Завтра она сделает это, а послезавтра пройдет семинар и «Митина любовь», которая надоела ей хуже горькой редьки. И этот семинар все изменит — положит конец утомительному общению со странноватым Вацлавом Кнедлом и начало отношениям с сексуальным литературным профессором Торстоном Горановым, по которому сохнут все девчонки в академии.

— Надеюсь, это никак не повредит твоим планам касательно Горанова, — лицемерно вздохнула Надин, манерно отправляя в рот ложечку крем-супа. — А ты, кстати, сама не влюбилась в него случаем? Или неожиданно твой выбор этот… человек, которому в академии не место? А то ты постоянно в последнее время с ним таскаешься, вы даже репетируете что-то… Что? Зачем?

— Положим, таскаюсь я с ним по строго определенным причинам, и мне это до чертиков надоело! Вацлав Кнедл… Боже, нет. Точно нет! — перебила Джин и медленно протянула. — А Горанов… Да, он хорош!

— To есть, как и у большинства у тебя от него мурашки и тело тебя предает? — допытывалась кузина.

— Какая нелепая формулировка! — засмеялась Джина, но вспомнив, как крепко ее сжимал в своих объятиях широкоплечий мускулистый Торстон Горанов, задумчиво проговорила, — Пожалуй, что да, предает…

Как правило, богатые наследницы страшны, как смертный грех. Либо они толсты, либо некрасивы на лицо, либо слишком стары. Торстон Горанов верил, что в мире существует равновесие. Огромный плюс в виде несметного богатства просто должен уравновешиваться минусом в виде непривлекательной внешности. На самом деле Торстон повидал этих самых наследниц немало и верил в то, что целиком и полностью разбирается в данном вопросе. Он уже смирился с мыслью жить бок о бок с какой-нибудь денежной образиной и желал только одного — найти образину посимпатичнее, так как все-таки был эстетом и любил все красивое, изысканное и высокохудожественное. Правда, деньги он любил еще больше и согласился на вакансию учителя в Академии Вампиров лишь с одной единственной целью — заполучить богатую невесту, коих, по слухам, там было пруд пруди.

Да, жизнь до чертиков несправедлива! Буквально через пару недель после начала учебного года прямо к нему в душ вломилась очаровательная рыжеволосая красотка, которую, увы, пришлось прогнать, пряча при этом стояк. Дело в том, что у Козины Фонтана, как звали прелестницу, были, прямо сказать, не самые богатые родители в столице.

В Академии Вампиров водилась и рыба покрупнее!

Но каково же было его удивление, когда он увидел Джину Моранте, состояние отца которой оценивалось в 50 миллиардов лиардов — она была красива! Яркое лицо, от которого взгляда невозможно оторвать, чувственные губы и глубокие карие глаза. Глубокие, даже несмотря на то, что на семинаре она вела себя как заносчивая безмозглая пустышка. Позже он узнал, что девушка не только богата и красива, но еще умна, мила и начитана — лучшей партии не сыскать. А самое главное, она охотно пошла на сближение. Впрочем, в этом ничего удивительного не было — Торстон хорошо знал себе цену, как и то, что произвел среди женской половины академии настоящий фурор.

Небольшое наследство, которое осталось от матери подходило к концу, а значит, ему позарез нужна она — с обворожительным лицом, обольстительными формами и не менее обольстительными цифрами на счетах своего папаши.

На обеденном перерыве как по заказу заместитель ректора Имелда Сибил велела всем студиозам академии собраться в Магистральном зале для очередного дурацкого объявления. Джина любила мрачноватую готичность этого зала: арочные окна с витражами, сводчатые потолки, ажурные кованные элементы, тяжелые оранжевые портьеры и блестящий мраморный пол, отражающий поверхности, точно зеркало.

В толпе, которая заполнила зал, Джина углядела довольно ухмыляющуюся кузину, которая многозначительно показала глазами на Вацлава. Он стоял в стороне ото всех, державшийся неестественно прямо и будто бы не обращающий внимания на смешки и косые взгляды остальных студиозов. Призрачно-серые глаза смотрели отрешенно, с каким-то застывшим выражением, губы были плотно сжаты, воротник серо-зеленой рубашки, как и всегда, наглухо застегнутой, плотно обхватывал его горло, а в руке Кнедл сжимал свою извечную сумку-планшет. Педантичный, собранный, подчеркнуто отстраненный он смотрелся настолько чуждым остальным студиозам, будто прилетел с другой планеты. Дюк Кремер, проходя мимо, нарочито сильно задел его плечом, на что Вацлав не сказал ни слова, лишь проводил Дюка долгим, внимательным взглядом.

Не дожидаясь, пока в Магистральный зал вплывет миссис Сибил и начнет долго и нудно вещать что-нибудь по поводу полезности общественной работы, не дожидаясь, когда Надин подберется к ней и начнет ехидничать, Джин сдвинулась с места и через весь зал пошла к Вацлаву. Каблуки черных лодочек звонко стучали по глянцевому мрамору, и ей казалось, что она идет не по полу, а по зеркальной глади какого-то причудливого узорного озера и вода ее держит. Джин специально сегодня распустила волосы блестящим темным водопадом и надела обтягивающее платье люминесцентно-красного цвета, такого яркого, что он казался мерцающим и сейчас намертво приковал внимание абсолютно всех присутствующих в Магистральном зале.

Если она и собралась кого-то публично поцеловать, пусть даже и на спор, пусть это видят все, пусть это потом горячо обсуждают в коридорах и аудиториях, и пусть счастливчику люто завидует вся мужская часть академии!