Вечер встречи выпускников (СИ) - "polustrovo" - Страница 11

— А Рэсси тоже? — Макар живо представил беднягу Эла отгоняющего своих озобоченных кобельков от чужих сук.

— Рэсси спокойный был, ни к кому не лез, не играться, ни трахаться. Я потом не выдержал этого дурдома с Чингизом и дал команду Рэсси не подпускать Чингиза к другим собакам.

— И как? — полюбопытствовал Гусев.

— Помогло, — хмыкнул Эл. — Он с задачей справился. Правда… ему самому пришлось для Чингиза в некотором смысле сучкой стать.

— Да ты чё! — заржал Гусь.

— Ага, а представляешь, когда они это на улице делать начинали? Так-то всем пофиг на спаривающихся собак. Но бывало, люди замечали, что снизу-то кобель! — тоже засмеялся Эл. — Чего мне только выслушать не пришлось! И что я извращенец — принуждаю своих животных к однополому сексу, и что на меня в полицию надо заявить за пропаганду гомосексуализма! Потому что рядом дети ходят, а у меня два кобеля сношаются… В общем, весело было, — а потом Громов резко погрустнел. — Три года назад их не стало. У Чингиза последние пару лет опухоли всякие были. Для этой породы это вообще характерно. Он и умер. Ночью. Я проснулся от того, что Рэсси воет, он от него последние недели совсем не отходил. Вызвал специальную службу, которая тела утилизирует. Они рано утром приехали, а тела уже два, — хлюпнул носом Электроник. Он каждый раз не мог удержаться от слёз, когда вспоминал о кончине своих питомцев. А рассказывал об этом кому-то и вовсе впервые. — Рэсси здоровый был, но без Чингиза и нескольких часов не прожил.

========== 5. Невыносимое одиночество ==========

Электроник ещё раз взглянул на фотографию собак, висящую на стене рядом с портретом профессора. На комоде под фото стояла ваза с живыми цветами, а рядом лежал брелок — то самое переговорное устройство.

Как-то, года полтора назад, к Элеку забежала Маша. Именно забежала, потому что несмотря на свой уже далеко не юный возраст, была по-прежнему шустрой и энергичной. Бегала как таракан, образно выражаясь. А не образно — водила Фольксваген жук ярко жёлтого цвета, на котором курсировала туда-сюда по своим многочисленным делам — работа, дети, внуки, хобби… Вот и Эла навестила, посмотреть своими глазами, как живёт творение покойного Виктора Ивановича. Она тогда тоже остановилась перед этими фотографиями, повздыхала и сказала Электронику: «Виктор Иванович хороший был человек, и это замечательно, что ты чтишь его память, но… Такие «иконостасы» обычно бабки старые делают, у которых вся жизнь позади, и ни родных, ни близких рядом нет. А ты — молодой ещё мужчина, а живёшь бобылём. И в целом у тебя уныло. Почему ты не заведёшь семью, Элек? — искренне удивилась Маша. — Ну не нравятся тебе женщины, так хоть бы мужичка себе какого нашёл? Приличного. А ты всё один да один! Вот твоя депрессия и не проходит», — наставительно подняла указательный палец вверх Маша, ещё раз тяжело вздохнула, то ли вспоминая профессора, то ли печалясь о нелегкой доле его творения, и откланялась. Объяснения Электроника она даже не пыталась выслушать — наперёд знала всё, что он скажет, и была заранее не согласна. Да, собственно, Элек и не собирался ей ничего объяснять.

Маша была хорошей женщиной, Электроника действительно любила, но совершенно не понимала. Когда Эл был подростком, они постоянно конфликтовали, и она была единственным человеком, которому он мог нахамить. Потом, конечно, Эл стал терпимее к Машиным нравоучениям, но каждый раз обижался на её беспардонность. И не потому, что она была невежлива с ним, нет. Она без обиняков говорила ему правду. Неприятную правду, о которой Элек её не спрашивал.

Маша, в отличие от профессора Громова, с самого начала не приветствовала дружбу Электроника с Серёжей Сыроежкиным. Даже когда не знала её истинную подоплёку. А уж после вынужденного каминг-аута Эла (когда тот чуть в мир иной не отправился) устроила настоящую истерику со слезами, причитаниями и заламыванием себе рук, чем изрядно напугала и Эла, и Виктора Ивановича. А в довершении этого представления, внезапно успокоившись, сказала: «Раз уж ты, дорогой, в геи подался, так хоть за этим вашим Гусевым приударь. Он хороший мальчик и на тебя быстро переключится. А дурака Серёжу забудь как страшный сон!» Профессор с Элом после такой резкой смены Машиной гомофобии толерантностью, малость растерялись, а Эл ещё и возмутился про себя — как можно приударять за кем-то, если любишь другого? Всю мудрость Машиных слов Электроник осознал только повзрослев, но было уже поздно.

***

— Ты прав, Макар, поздно уже, действительно спать пора, — Эл взглянул на Гусева, уютно устроившегося в кресле с бокалом виски и почувствовал себя выжатым как лимон. И морально, и физически. — Только это кресло не раскладывается. Тебе придется спать со мной на кровати.

— Не вопрос, я тебя не стесню. На такой кровати втроём можно улечься и соблюдать целомудрие! — важно заявил Гусев, с сожалением покинул нагретое кресло и направился в ванную. — Можно, я у тебя душ приму?

— Конечно, — кивнул ему Эл. — Там большое полотенце чистое.

Вышедший в одном полотенце на бёдрах Гусь своим видом несколько смутил Электроника. У Эла давно никого не было — партнёров он начинал себе искать только когда совсем припирало, и даже внешность и возраст уже не играли решающего значения. Лишь бы член в штанах имелся. А тут Макар со своим шикарным телом спортсмена — устоять фактически невозможно. И чтобы не создавать неловкости, Эл сам тут же отправился в душ и первым делом там подрочил. По-хорошему, Громову давно пора было наведаться к сексологу или хотя бы пожаловаться на особенности своей половой жизни участковому психотерапевту, потому что нормальной и удовлетворяющей её назвать нельзя от слова «совсем».

***

С возрастом Электронику очень тяжело стало сходиться с новыми людьми. Для полового контакта, как известно, желательно наладить контакт социальный, хотя бы минимально — списаться, договориться о встрече, оценить при этой встрече общую привлекательность потенциального партнёра, даже одноразового. А это тоже общение, близкое взаимодействие с посторонним человеком. И все эти предварительные «танцы с бубнами», которые у геев и так-то сведены к минимуму, напрягали Громова неимоверно. Потому что люди в принципе были Электронику уже давно не нужны и не интересны, а любое общение с ними утомительно. Исключение составляли только те, с кем Эл успел познакомиться ещё до окончания школы, т.е. до фактического разрыва с Серёжей. Поэтому, обычно промучившись некоторое количество недель не дающей полного удовлетворения дрочкой, Эл открывал Хорнет и начинал поиск.

В идеале Эла устроил бы полностью анонимный секс — смотреть на лица своих случайных партнёров, а тем более запоминать их, совершенно не хотелось. Он всегда закрывал глаза, когда его трахали, и вообще предпочитал догги стайл. И по возможности не прикасался к любовникам выше пояса. Подумать только, а ведь когда-то он мог часами ласкать и вылизывать возлюбленного с ног до головы. И обожал во время оргазма смотреть Серёже в глаза. Но не только с Сыроежкиным половая жизнь Элека была похожа на то, что принято называть занятиями любовью.

***

Электроник нашёл Мика Урри на одном из тематических форумов, на которые одно время подсел с горя (после того как Серёжа посоветовал ему самому строить свою личную жизнь). Мик сам узнал Эла по паре сообщений, где тот, естественно не называя имён, обмолвился о своей несчастной любви к близнецу и о пережитом им в ранней юности похищении, а также упомянул и о человеке, спасшем его от группового изнасилования. В результате они списались и договорились встретиться — Мик специально ради этого даже в Москву приехал.

Встреча прошла хорошо, Урри почти не изменился, был всё также великолепен, колесил по стране на своём крутом байке и, по его же собственым заверениям, с криминалом покончил полностью. Чем, правда, на жизнь зарабатывал, так и не сказал, да Эл особо и не интересовался.