Хищная любовь - Диденко Борис - Страница 26

• Предыдущая
• 26/43
• Следующая

Не знаю, догадывается ли мать, что я в полусне от блаженства, а вовсе не от шока от боли. Наверное, догадывается — её ведь тоже крепко драли. А мне в этот момент хочется, чтобы рядом со мной лежал Юра (это мой мальчик, с которым я тайно дружу) и чтобы он взял меня — так, как берёт мужчина женщину. Моя попа вся в крови. Капельки крови, приятно щекоча тело, медленно стекают на полиэтиленовую плёнку и на пол. От них раздается тихое «кап-кап». Мать через некоторое время возвращается и протирает иссечённые места тряпочкой, смоченной в растворе соли. Обычно от соли, когда она попадает в рану, хочется лезть на стену. Но сейчас, ещё не пришедшая в себя от мощных оргазмов, я чувствую не боль, а слабое жжение и приятную истому. Отлежавшись минут 20, встаю, подтягиваю трусы, надеваю платье и начинаю убираться: снимаю плёнку с дивана, мою пол и стены, забрызганные кровью. Моя попа сначала нечувствительна — как деревянная. Но постепенно состояние одеревенения проходит, и я начинаю испытывать боль. Скоро трусы пропитываются кровью и прилипают к ранам. Вот тогда становится больно по-настоящему. Если по забывчивости сядешь на что-нибудь твёрдое — сразу вскакиваешь, как от удара током. Первую ночь после порки сплю только на животе. Через день с грехом пополам уже можно сидеть — хоть и больно, но вытерпеть можно. После особенно сильной порки ягодицы кровоточат дня три. А потом успеваю нагрешить вновь и приходится подставлять зад под плетку снова…"

Вот такова мазохистская жизнь… Всё это может служить достаточно красноречивой иллюстрацией того, как именно происходит охищнение, привыкание к извращённым формам сексуального поведения и передача «опыта» следующим поколениям: садист-отец порол дочь (мать девочки), та — свою дочь, вероятна и эта «провинциалка», выросши, так же передаст жуткую эстафету садомазохизма своему потомству. Ж.Ж.Руссо в своей «Исповеди» описывает очень схожую «структуру» собственного привыкания в детстве к порке и получения от неё сексуального удовольствия. Правда, не с такими подробностями, как у «провинциалки», хотя Жан Жак был, как известно из той же книги, ещё и эксгибиционистом, так что мог бы уж и «пообстоятельнее показаться» людям.

Из описания «провинциалки» собственных ощущений можно сделать и тот вывод, что всё тело человека правомерно будет считать некой одной эрогенной зоной, но с различными участками — большей или меньшей чувствительности. Для одних участков — с обострённой чувствительностью — достаточно лёгкого, нежного раздражения, а для других — более «тупых» — требуется более «крутое» воздействие:. боль, страх и т.д. Естественно, предельный здесь случай — это страх насильственной смерти и сама такая смерть. Это подтверждается, в частности, фактами, имеющимися в наблюдениях палачей. «Смертная казнь через повешение есть высочайшее половое удовольствие. А как иначе объяснить, что повешенный в конвульсиях эрегирует и оргазмирует?! Каждый палач прекрасно знает, что трупы повешенных всегда забрызганы собственной спермой. Врачи объясняют это тем, что оргазмы есть некий побочный результат того, что пережимаются сонные артерии: возникают галлюцинации и прочее» [68]. Кстати, именно этот факт стал основой средневековой легенды о том, что растение мандрагора («мужской корень», «адамова голова») вырастает из семени повешенных.

Феномен же садомазохизма, т.е. получение наслаждения хищными гоминидами попеременно, как от причинения страданий, так и от испытывания таковых, можно легко объяснить, если вспомнить, что суггесторы по своему поведению являются «лейкартовыми» паразитами: подчиняются более сильным и давят более слабых. Проявления садизма-мазохизма связаны в основном всё с тем же тергоровым рефлексом хищника. Это — как игра кошки с мышью (предсмертная для мыши), таково происхождение мучительства садистов. Но если диффузный человек в хищных лапах цепенеет, то в случаях, когда на такую «игру» нарывался хищник, причём более слабый, то у него появлялось что-то типа анекдотического настроения: «если тебя насилуют и нет выхода, то расслабься и получи хотя бы уж удовольствие». Затем произошло генетическое закрепление подобной установки. Это — как бы инверсия хищной агрессивности, её другая ипостась («кто не умеет подчиняться, не сможет командовать»). Часть таких хищных — знаменитые в истории самоистязатели и мученики. Но, в принципе, «лейкартов» мазохист-суггестор наверняка может с не меньшим для себя удовольствием и приносить мучения, как некоторые пассивные гомосексуалисты способны выполнять и активную роль. Межвидовые гибриды, со своим расщеплённым сознанием, также составляют значительную часть подобного «попеременного» садомазохистского контингента.

У нехищных людей отношения господства-подчинения тоже имеют место, в основном среди диффузных индивидов, но они не имеют сексуального подтекста, протекая, с одной стороны, в русле упоённого самодурства и глупой спеси «начальника», а с подчинённой стороны — в форме беспрекословного, «квазимазохистского» выполнения самых дурацких приказов начальства и получения щемящего душу удовольствия от созерцания их пагубных последствий: «А я-то причём? Это он, гад, приказал!» К слову сказать, именно по этой схеме ведёт себя в настоящее время русский народ: мучается, но особо не протестует, ждёт очевидного и полного краха всех «перестроечных» затей «начальства».

Подробнее следует остановиться на проблеме гомосексуализма, как основного, во всяком случае, наиболее «популярного и знаменитого» проявления сексуальной извращённости. Существует множество теорий происхождения, объяснения и всяческого оправдания гомосексуализма, всего этого вздора не перечесть. Уже упоминались его «адвокаты» — О.Вейнингер и В.Розанов. На схожей позиции находился и З.Фрейд. «Гомосексуализм, несомненно, не преимущество, но в нём нет и ничего постыдного, это не порок и не унижение… Преследование гомосексуализма как преступления — большая несправедливость и к тому же жестокость». Так считает и современная наука — так, во всяком случае, утверждает наш отечественный сексологический «зубр» И.С.Кон [30].

Но наука (психологическая), если позволительно так именовать весь тот обширнейший свод противоречащих друг другу, маловразумительных интерпретаций человеческого поведения, в особенности, аномального в сексуальной сфере, много чего считает нормой, в том числе и весьма «экзотические» вещи. Например, «скорее нормой, чем отклонением от неё» психиатрия признаёт поведение знаменитого поэта, сочинителя нежнейших любовных элегий, предававшегося любимому поэтическому занятию в перерывах между зверскими избиениями своих многочисленных любовниц [17]. Это лишь ещё раз подтверждает существование связи любовь-насилие, но не какую-то там «норму».

Как бы то ни было, несмотря ни на какие «научные» изыски, не может быть никаких сомнений в противоестественности гомосексуализма и, следовательно, в его полной социальной неприемлемости. Даже наличие аналогичного феномена (такого, да не такого же!) у животных не снимает этой его главной характеристики — противоестественности.

Многими исследователями указывается на то, что гомосексуализм, дескать, существует и у других видов высших животных. Но у этих «других» подобное явление не имеет столь ярко выраженных извращённых копуляционных форм, и к тому же полностью предпочтительных естественным. У них — у тех же, скажем, птиц — никогда дружба самцов, образующих «квазисемейную пару», не доходит до половых извращённых отношении. К ним всегда может «присоседиться» самка для отправления нормальных «сексуальных нужд». Подобные отношения описывает К.Лоренц [З].

Если же у животных и возникают гомосексуальные отношения, например, у обезьян (у них гомосексуализм распространён в наибольшей степени, особенно — у павианов), то это всегда связано с полным ограничением доступа «холостяков» к самкам, сбитым в гаремы, бдительно охраняемые их владельцами. Но при малейшей представившейся возможности, зазевайся, скажем, хозяин гарема, одинокие самцы тут же спариваются с самками, так же незамедлительно подставляющимися новым партнёрам. «Холостые» павианы даже развязывают настоящие смертельные войны за обладание самками, в которых, правда, чаще всего гибнут самки, до которых они, наконец-то, дорываются [50]. К слову сказать, подобные взаимоотношения среди стад павианов (иначе: бабуинов), находящихся в неволе, как отмечают исследователи-зоопсихологи, наиболее схожи с сексуальными структурами среди заключённых в тюрьмах.

• Предыдущая
• 26/43
• Следующая