Ириска на двоих - Хаан Ашира - Страница 6

Хотя пока ни о каком выживании речь не идет – никто не бегает по Пафосу с двустволкой и в противогазе.

– Нет, ну мы ворвались в чужой дом, надо как-то отработать, – хмыкнул Марк.

– То есть, вламываться в чужой дом вам совестно, а задвигать мои интересы – ок-норм? – уточнила я. – Я рассчитывала жить тут одна. И спать одна, а не тесниться с двумя огромными мужиками.

– Ир, у нас правда нет других вариантов.

Вот это мягкое «Ир», этот жест, его теплые пальцы вдруг накрывшие мою руку, которой я опиралась о кухонную стойку, неожиданная близость, хотя он с утра сторонился меня – все это от немного высокомерного и холодного Марка меня и сломало.

Где-то на заднем плане хлопнула дверь – ушел Дима. И тут же Марк сделал шаг назад и вернулся к уборке. Не оборачиваясь, он сказал:

– Давай, Димка вернется, и мы обсудим все еще раз. Занимайся пока своими делами, как если бы нас не было.

Легко сказать.

Мои дела в эти непростые дни по утрам заключались обычно в паническом чтении ленты новостей. Сначала российских, потом кипрских. В российских все было хорошо – аналитики прогнозировали, что эпидемия родины не коснется, а если коснется, то завизжит и убежит, организаторы концертов свято верили, что если в помещении меньше пятидесяти человек, пусть даже сорок девять, то коронавирусу туда ходу нет, турагентства продолжали продавать горящие путевки в еще не закрытые страны.

После рассказа Димы и Марка о том, что авиасообщение успевало прекратиться, пока они шли по трансферному коридору из одного самолета в другой, я бы не стала рисковать застрять в каком-нибудь Дубае. Это на Кипре прилетевших селили на карантин в опустевшие отели и кормили, вне Европы с гуманизмом было похуже.

Зато на Кипре царила паника. Где-то скупали туалетную бумагу и макароны, где-то устраивали распродажи, чтобы заработать хоть что-то перед тем, как все магазины закроются, люди собирались толпами, чтобы обсудить как жить дальше – и это особенно раздражало правительство, которое пыталось вырулить, не закрывая на задвижку вообще все, что шевелится.

Честно говоря, я бы сейчас многое отдала за срочную и тяжелую работу вроде той, что настигла меня этой зимой. Чтобы не было времени паниковать, думать, читать чужие истерики. И заработать на хомячьи запасы, которые я непременно начну делать, как только вернусь домой.

Но кому нужны переводы, если есть опасность, что к середине весны закроются даже самые крупные компании?

Я потерла глаза, закрыла все вкладки с новостями и поняла, что хочу шоколадку, чтобы успокоиться. Но на кухне царил Марк: он нагрел воды, перемыл посуду, нагрел еще, оттер плиту, которую я изгваздала в первый же день, когда готовила курицу тандури, подмел, посыл полы, нагрел воду в третий раз и вымылся сам. Он двигался легко и ловко, словно это была не уборка, а контемпорари-танец с такими вот причудливыми движениями и глубокой концепцией. Если бы я напряглась, я бы даже написала к этому перфомансу красивый текст, чтобы зрители сразу поняли, что это не просто так высокий и красивый мужчина моет унитаз и протирает стеклянный столик в гостиной – это что-то значит.

Если бы я просто смотрела такое видео, я бы могла в него влюбиться, настолько гармонично он был сложен, настолько ярко и необычно выглядел и при внешней безобидности – кто ждет подвоха от мужчины со шваброй? – внутри него таилась опасность, словно тлеющий на торфяных болотах пожар, спрятанный под землей. Я нисколько не сомневалась, что в любой момент он может переломить эту швабру о колено и вонзить мне в сердце острый край.

– Верни мне телефон, пожалуйста, – попросила я.

– Не знаю, где он, – вытирая голову полотенцем, Марк приземлился на диван рядом со мной. Я еле успела подобрать вытянутые ноги. Темно-медные волосы его распушились и выглядели светлее. – У Димки, наверное.

Он точным броском отправил полотенце в корзину для белья в ванной, взял меня за лодыжки и распрямил ноги обратно, уложив их к себе на колени. Откинулся на спинку, закинул руки за голову.

Футболку он надевать не стал, только выудил свободные спортивные штаны из стоящего у двери рюкзака. Очень был очень привлекательным. Очень. Хотелось облизывать взглядом все эти точеные мышцы и карамельного цвета кожу. Но я бы с ним не связалась никогда. От него за версту несет большими проблемами и темным прошлым.

Не знаю, о чем все это время думал Марк, но он внезапно повернул голову, застукав меня за беспардонным разглядыванием его загорелых жилистых рук, сплетенных из сухих мышц. Всегда от таких тащилась. Вот, помню, как-то на работе наш гендиректор поменять бутыль в кулере и прошел мимо, неся двадцать литров воды одной рукой. Его предплечье с выступившими тугими жилами еще долго было одной из моих сексуальных фантазий. При том, что сам гендиректор был тусклым и нудным мудаком и в страшном сне не приснился бы мне в постели рядом.

А Марк не только приснился.

– Тебе не страшно здесь одной? – вдруг спросил он. – В чужой стране во время всемирной эпидемии?

– Я не одна, – я пожала плечами. – У меня куча друзей.

Повернула к нему экран ноутбука, на котором мигал десяток чатов.

– Но здесь, в реальности, – он обвел рукой крошечную светлую квартирку, которую я уже любила сильнее своей московской. – Ты одна.

Я потерла пальцами виски.

К сожалению, у реальности есть и такой минус – не могу его сейчас забанить одним щелчком мыши.

– Я не люблю, когда так говорят, – ответила ему. – Словно люди, настоящие живые люди, с которыми я общаюсь каждый день – не живые. Некоторым совершенно не нужно физическое присутствие близких, чтобы чувствовать их тепло.

– Но здесь даже в окрестностях никого нет, – продолжал он настаивать. – Не боишься?

– Кого? Если никого нет? – усмехнулась я. – Привидений? Несколько ночей в начале я слышала странные звуки. Вот такие.

В этот момент дверь в квартиру действительно скрипнула и дернулась. Марк напрягся всем телом – я почувствовала как рядом с моими ступнями закаменел его живот. Я отложила ноутбук, встала и открыла дверь. Толстый черно-белый кот высказал мне свое «Мррррлллррррммрр!», а я полезла в холодильник за остатками бекона.

– Это оказался он, – пояснила, кидая котику несколько полосок мяса. – Только корми его в квартире, а то соседи ругаются, если снаружи остается еда. Боятся муравьев и тараканов.

– Нас. Например, можно бояться нас, – Марк посмотрел на кота как на личного врага.

Тяжело быть большим и сильным мужчиной, которого только что чуть не напугал котик.

– Разве что вас. Откуда у вас код к замку, кстати? – я сбросила набранные цифры и закрыла пластиковую заглушку, которую они не удосужились защелкнуть.

– Я останавливался тут полгода назад на пару дней. Предпочитаю квартиры с электронными замками, чтобы не встречаться с хозяевами. Код запомнил, потому что это мой день рождения. У нас было не особо много вариантов и спать в машине не хотелось никому, поэтому решили проверить. Как видишь, из-за карантина многие не приехали и был шанс, что и тут никого нет.

– А тут есть я.

Котик доел, потерся о мои ноги и я присела, чтобы погладить его. Наверняка все кошки острова сейчас страдают из-за острой недоглаженности. Туристов нет, а местные за зиму устали выполнять тройную норму. Надеялись переложить эту обязанность на свежих визитеров.

– Так почему ты одна, Ирка? – снова докопался Марк.

Меня даже бабушка перестала спрашивать, когда замуж, а более дальних родственников я вообще послала, не стесняясь в выражениях. Забралась в другую страну, обложилась карантином, нашла пустой дом для жизни – и все равно нашли!

– Не люблю, когда меня так называют, – сообщила я черно-белому котику. Котик сверкнул зелеными глазами, признавая за мной это право, по крайней мере, до тех пор, пока я его глажу.

– А как? Ирина? Иришка? Ириска? – спросил Марк. – О, точно. Будешь Ириска. Ты такая…

– Липучая? – засмеялась я.

– Нет, но… – он пощелкал пальцами, ища слова. – Скорее трескучая и сливочная.