Поцелуй вслепую (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 37

— Таня, я влюблена. Я, — вытирая щеки и шмыгая носом, — я влюблена в него. И я очень хочу продолжения отношений с ним!

— И когда ты только успела так втюриться? Ты вся трясёшься, — холодно и как-то отстраненно прокомментировала она.

Но я ее уже не видела и не слышала, меня прорвало, мои переживания хлынули наружу.

— Я хочу его руки, губы, смех, мечтаю существовать в его жизни. Хочу смотреть за тем, как он рисует. Хочу видеть, как создаёт новое творение. Хочу, чтобы он научил меня делать что-то подобное. Но ребёнок!? Впрочем, я все решила! Кабаев будет моим и пусть так, потому что я люблю его, я нуждаюсь в нем, как ни в ком другом. Даже сейчас, я очень сильно хочу к нему. Плевать, что при этом он мне расскажет и, чем мы будем заниматься. Вот такое огромное желание просто быть рядом. Блин, — я снова вытерла щеки, улыбаясь сквозь слезы, — я столько раз представляла любовь, и когда она пришла, я даже растерялась настолько это чувство огромно. Оно, — еще смех сквозь слезы, — оно не помещается внутри.

Мачеха, почему-то, выглядела мрачной. Она внимательно смотрела на меня, а я улыбалась.

— Прости меня, Викуль, — неожиданно её нижняя губа задрожала, — пожалуйста, прости меня, Викочка!

— За что? — нахмурилась я, все ещё шмыгая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

День был просто ужасным. Вечером, когда мы с Юлей вышли из кабинета директора, официальный рабочей день уже час как закончился.

Я не стал сообщать директору о том, что Юля, по сути дела, занималась вредительством, заваливая все наши объекты, выходящие под моим руководством. А ведь это портило репутацию не только мне, но и всей фирме в целом. Подобная новость бы поставила крест на ее карьере, как архитектора. Вначале я предложил ей уволиться по собственному желанию, потому что не видел смысла продолжать наше сотрудничество и терпеть недобросовестного работника. Юля сделала круглые глаза и начала визжать, да так громко, что у меня в прямом смысле заложило уши.

Она так и не призналась в содеянном, и мне пришлось искать причину, чтобы ее уволить. Два прогула во время болезни, когда она не обращалась к врачу и просто не пришла на работу, подходили идеально, но, по документам, она как будто бы была на работе, и доказать задним числом это было невозможно. Факт опьянения на рабочем месте во время ее же собственного дня рождения я доказать также не мог, так как для этого нужно было сделать алкотест в присутствии двух свидетелей с обязательным оформлением результатов, чего, естественно, я не делал.

Но мне повезло, Юля выставила в свой аккаунт в социальной сети фотографию рабочего стола, на котором лежали документы. Из-за ее оплошности данные организации, связанной обязательствами по общему с нами договору, попали в интернет. И, поскольку наш работодатель включил подобные сведения в перечень охраняемой тайны, а работника, то есть Юлю, ознакомили с этим во время подписания договора, это являлось разглашением.

Но директор, глядя на меня, покрутил у виска и, конечно же, был против увольнения ведущего специалиста группы. Против была и сама Юля. Оба смотрели на меня, как на неожиданно свихнувшегося.

После дня, проведенного в криках и женских истериках, я написал заявление по собственному желанию. Его постигла та же учесть, что и мое по поводу Юли, а она, в свою очередь, обозвала меня импотентом. Видимо, обида за недооценённый пятый размер все же таилась.

Сообщение о том, что Вика в больнице у мачехи, я прочёл в кабинете директора, и, отвлекшись на очередную порцию крика, отложил ответ на потом. Спрятав телефон, я начал писать новое заявление, но начальник вырвал у меня лист и швырнул его в урну. Разбирательства по поводу увольнений решено было отложить на завтра, и с опухшей от крика головой, я спустился на стоянку. Набрав Викин номер, я открыл машину.

— Ты все еще в 3-ей больнице? Я сейчас заеду за тобой.

— Хорошо, — как-то подавлено и тихо согласилась девушка, сообщив, что будет ждать меня на крыльце.

В голове лихорадочно бились мысли, хотелось есть, да так сильно, что аж подташнивало. Но все это могло подождать, потому что, только взглянув на свою девочку, я сразу забыл о проблемах на работе и голоде. Очевидно, что у Вики что-то случилось. Малышка выглядела бледной и растерянной, сжимая сумку в руках, она топталась на месте. Совсем не похожая на ту дерзкую Вику, что я знал, но, чтобы она себе не надумала, я ее уже не отпущу.

Уговорю, заберу себе и спрячу под замок. Хватит с меня, желание к этой девочке достигло апогея. Темные волосы растрепались, в расстёгнутом плаще виднелась белая блузка, подчеркивающая загар и веснушки, и обычные синие джинсы, туго обтягивающее бедра.

Вот он мой выбор: когда плохо — прижимать Вику к себе, когда хорошо — такая же программа действий.

Вышел из автомобиля и, опередив ее, поднялся по ступеням, притянув к себе. Лизнув губы, заставил приоткрыть рот, и наши языки встретились в порочном и очень сладком поцелуе. Вкус этой женщины был глотком свежего воздуха. В этом сумасшедшем дне мне этого так не хватало. Вика остановилась первой, уткнувшись в мое плечо лбом, и затем вместе мы пошли к машине.

К моему дому мы ехали молча, я все время смотрел на нее, ждал, что она расскажет сама, что именно случилось, но бледная Вика молчала. Заговорила, лишь, когда я завел ее в квартиру.

— Как прошло на работе?

— От Юли сложнее избавиться, чем от герпеса, — попытался я пошутить, но Вика стояла в углу, не разуваясь.

— Ты мне этого никогда не простишь, — в её словах было столько боли.

Я улыбнулся, подошел к ней, и, взяв лицо в руки, заставил взглянуть себе в глаза.

— Ты загрузила в сеть фотографии моего хозяйства? Что случилось, малыш?

— Я совершила ошибку, заставив тебя поверить, будто виновата Юля, а оказывается, в твоих проблемах на работе виновата я.

— Не понимаю.

Она вырвалась, забившись угол, не давая себя обнять.

— Я была даже рада, что ты избавишься от этой проклятой стервы, которая спала и видела, как бы залезть на тебя. Тоже мне мисс Марпл, — ругала она себя. — А, получается, что все это время портила тебе жизнь я!

Из глаз девушки брызнули слезы, она обняла себя, кутаясь в плащ.

— Я совершила ошибку…, как видишь, Сергей, не только ты ошибаешься! Когда у нас все только началось, я рассказала…, я поделилась со своей лучшей подругой, с моей мачехой.

— С женой твоей отца, — я вздохнул.

Вика быстро закивала. Кажется, я стал понимать, к чему она клонит.

— Я была возмущена твоими действиями, но на самом деле, мне очень-очень нравилось, то, что ты со мной делал.

— Она рассказала твоему отцу, — опередил я Викино признание, грустно улыбнувшись.

Вика совсем поникла.

— Таня случайно увидела тебя с рыдающей женщиной, я так понимаю, что это была Оля, она плакала, пытаясь повиснуть у тебя на шее, и Таня решила, что у тебя много женщин, и в сердцах рассказала моему отцу.

— А твой отец?

— Мой отец вспомнил, что у нас в фирме работает айтишник, который когда-то работал у него. Отец одалживал ему большую сумму денег, в общем, парень был очень благодарен и с радостью помог исправить пару цифр в компьютере ГАПа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И в этот момент, от понимания всей нелепости ситуации, меня разобрал смех, неконтролируемый, почти истеричный. Я не помню, когда так сильно смеялся в последний раз. А Вика, не раздеваясь, села на тумбу возле входной двери.

— Мне стоило догадаться! — в сердцах крикнула Вика. — Это так похоже на моего отца — бить в самое больное место, но тихонько, исподтишка. Он никогда не стал бы приходить к тебе в кабинет и выяснять отношения.