Упавшие с небес (СИ) - "Майский День" - Страница 30

Я стащил с себя тряпки и бросился в море, не задумываясь, есть ли здесь хищники, способные соблазниться моим белым телом. Впрочем, далеко заплывать не собирался. Побарахтался у берега, потом сполоснул как мог остатки одежды и сел обсыхать. Тёплый ветерок не беспокоил, наоборот, его прикосновение к голой коже доставляло удовольствие. Я оглянулся на корабль, возможных наблюдателей возле него не заметил и снял маску, чтобы подышать здешним воздухом. Человек на моём месте вскоре потерял бы сознание: примеси в атмосфере плохо совмещались с людской биологией, но я-то человеком не был, и пришло время об этом в очередной раз вспомнить.

Грау просил моей помощи, и я бы с радостью её оказал, но располагал довольно скудным багажом знаний. Не хватало образования и опыта. Моя нечеловеческая натура проявляла себя редко и ненадёжно, всё же следовало постараться извлечь на свет любые доступные возможности. Катастрофа ведь свалилась на всех, спасаться тоже предстояло общими усилиями. Я попытался отстраниться от проблемы и посмотреть на неё сторонним взглядом, надеясь более на интуицию, чем на логические построения.

Даже мне, неспециалисту, всё с нами приключившееся показалось весьма странным. Конечно, корабли случалось исчезали при прыжке, и никто не ведал их дальнейшей судьбы, но происходили такие события крайне редко и, скорее всего, несчастливцы просто гибли. Других сведений в общем доступе не было. Если кто-то знал больше, то держал это в секрете.

Что же случилось теперь? Войдя в перемещение, мы вышли не так и не там, где планировал капитан Грау. Тангер откровенно не знал, где он находится и почему, а я? Сомнения, вообще-то, появлялись.

Могла моя изломанная и спрессованная сила каким-то образом прорваться из-под спуда и привести к столь катастрофическим последствиям? Я не знал точно, кто я такой и каким резервом располагал до наказания, да и оснований считать себя виноватым пока не находил, но не имея возможности изучать другие причины аварии просто обязан был задуматься об этой.

Тревожило одно нехорошее совпадение. Катастрофа случилась как раз после того, как меня избили палачи. Да, они делали это часто и со вкусом, но в этот раз особенно постарались. Не припомню, чтобы мне доставалось так жёстко, обычно я всё же мог хоть с трудом, но идти, а в этот раз мне размололи в труху ступни обеих ног, словно хотели удержать на месте и только ли лишение работы грозило стать результатом этой диверсии?

Я попытался вспомнить, проходили мы с Грау мимо обзорного зала или нет — хотел понять, что с ним сталось в момент аварии. Тогда я на деталях не сосредоточился, голова была занята другим, но обладая хорошей памятью, почти без труда восстановил путь и сообразил, что отсек выглядел совершенно не пострадавшим. Рабочие стенды остались на месте, кресла и те не опрокинулись: колебания среды лишь сместили их с привычных позиций. А вот разлетевшийся на части аквариум наделал бед, и похоже, именно возвращение к нему едва не стоило мне жизни. Останься я на месте, и не пришлось бы приращивать оторванную ногу, хорошо хоть не голову. Правда, и жратвы в обсерваторном зале не водилось. В трюме я хоть поел вволю.

Ветер оставался тёплым, но меня передёрнуло от озноба. Зачем потребовалось, не давая мне понять важности происходящего, удержать на месте? Значит, палачи не затеяли меня убить? Хотели сохранить мою шкуру, хоть и лишить с большой долей вероятности работы? Строили какие-то планы? Что-то я сомневался, что моя судьба заботила хотя бы кого-то вот до такой степени.

Допустим, они остерегались откровенно со мной разделываться, хотели только, чтобы я не столько умер, сколько долго мучился. Могли подстроить и мою немощь, и неправильный прыжок одновременно? Пожелай действительно убить, нацелили бы корабль не на планету, а прямо в горнило звезды, которая согревала меня сейчас нежными лучами. Наверное, в недрах светила я бы умер с гарантией, но я туда не попал и корабль тангеров тоже, словно вмешалась в последний момент сила, пожелавшая меня защитить. Не верил я в гуманизм палачей, но помимо прочих, усталых и отчаянных, мелькнула одна здравая мысль: а нет ли в моей предполагаемой смерти пока что непонятной угрозы. Не мне, конечно, а кому-то другому. Да хоть неправедным судьям. Следовало об этом подумать.

Я услышал за спиной знакомые шаги и натянул маску. Лёгкие отлично проветрились, и как ни странно, здешняя атмосфера казалась мне не вовсе чужой, словно я тут бывал наяву, а не в бредовом сне. Могли такое случиться? Да кто же знает. Раздражение подступило к горлу и почти сразу привычно погасло.

— А хорошее место, — сказало Грау, останавливаясь рядом. — Хочется построить тут дом и жить. Вода в море не слишком солёная, пищи полно.

— Где? — я выразительно оглядел пустынный ландшафт.

Тангер указал пальцем на волны.

— Внизу кипит жизнь. Нашим павшим не будет одиноко, — он помолчал и добавил: — Твоему юному приятелю — тоже.

Значит, девочка погибла… Я не спрашивал о её судьбе, словно так мог предотвратить неизбежное. Надеялся в глубине души на чудо. Разве ухитрился бы выжить человек там, где сумели уцелеть не все тангеры?

— Вы хороните своих мёртвых в море?

— В воде. Оттуда мы вышли, и туда должны вернуться. Человека отправили общим порядком.

Я не видел смысла возмущаться, да и желания не испытывал. Чем гнить в этой бесплодной пустыне, лучше растворяться в морских водах вместе с теми, кто трудился рядом. Титания не знал иной жизни, свою расовую принадлежность и то сознавала неточно, она бы сочла решение капитана правильным.

Наверное, я успел привязаться к ней, потому что ощутил боль, странное стеснение внутри, словно маска чересчур перекрывала дыхание. Веками не знавший подобных глупостей, я непозволительно размяк. Грау стоял рядом, то ли понимая моё горе, то ли присоединяя к нему собственное, наверное, и ему были небезразличны те, с кем делил работу, кров и тяготы пути. Неизвестная земля приняла в себя чужих упокоенных, чтобы стать им могилой. Точнее вода. Начало будущей сухопутной жизни, её сакральный исток.

В голове словно зазвенели далёкие колокольчики, мелькали обрывки непонятных мне мыслей, которые не собирались в одно целое, рассыпались как стеклянные шарики из горсти. Я попытался сосредоточиться, понять смысл нашёптываний судьбы, но добился лишь головной боли, резкой почти нестерпимой. Плеск волн казался грохотом, ветер вбивался в лоб тараном.

— Ты в порядке, человек? — спросил тангер.

— Да, — ответил я, более всего страшась признаться в немощности, хотя успел убедиться, что Грау совсем не так кровожаден, как я думал вначале. Со мной он был добр. — Наверное, просто отвык от солнца, моря, простора.

Прозвучало как упрёк, но какое право я имел на претензии? Тангер, впрочем, не обиделся.

— Скажи, что ты обо всём этом думаешь? Я в затруднении, но я очень много знаю о пространстве и его дорогах, быть может именно этот груз мешает понять истину.

Наверное, теперь следовало расстроиться, раз от меня попросили детского ответа на взрослый вопрос, но я не успел погрязнуть в мимолётной глупости. Озарение всё же стукнуло в затылок, расцвело распустилось, тираня границы черепа, вспыхнуло, да так, что назойливые шарики рассыпались в пыль.

Очнулся я резко, словно кто-то пихнул в бок. Тревога бесилась не только в голове, дёргала за ниточки всё тело. Я оттолкнулся от поверхности, на которой покоилась голова и обнаружил, что не лежал на берегу моря чужой планеты, а сидел, навалившись на стол, в кают-компании собственного корабля. Совмещение несовместимого так шибануло по мозгам, что они чуть из ушей не полезли — ну такое возникло впечатление.

Я прислушался к себе, но неприятных последствий обморока не заметил, пощупал для верности столешницу, огляделся в поисках этого мерзавца Джона Доу, но палача в помещении не наблюдалось, а всё остальное твёрдо находилось на месте.

Что это было?

Бред, галлюцинация возмущённого рассудка, наведенный морок? Я не понимал. Словно я прожил две разные жизни в совершенно разных мирах и вот теперь обе линии сошлись в одну. Хорошо хоть в той из вселенных где судьба сложилась не так кисло. А если они продолжали идти своим путём и совмещение — мимолётный абсурд?