Упавшие с небес (СИ) - "Майский День" - Страница 12

Не иначе как от отчаяния я произнёс всё тем же ясным командирским тоном:

— По факту бегства — уже нет. В воспитательных целях отругать бы тебя и вернуть обратно, но раз уж ты здесь, почему бы нам не решить эту забота более человечным способом?

Это проняло. Широко распахнутые глазищи опять уставились на меня. Я в очередной раз собрался с духом и договорил:

— Задерживаться на станции не в нашей власти. Мы с Даниель обязаны доставить по назначению важный груз. Зато мы можем взять тебя с собой. За время рейса вы с мамой обменяетесь мнениями по любому поводу и решите вдвоём, как вам жить дальше.

Девочка ничего не успела ответить, лишь открыла и снова закрыла рот. Даниель влетела в номер, частично разроняв коробки с едой.

— Она не может полететь с нами, это нарушение правил!

— Не такое большое, как может показаться, — ответил я терпеливо. — Ты прежде не работала на малых судах, вот и не в курсе, а я, когда купил Тревора, выучил законы наизусть. Капитан вправе принять на борт несовершеннолетнего пассажира, если его сопровождает взрослый.

— Но я — член экипажа, это совсем иное!

— Для крупных кораблей и больших команд — да. Там цепляются к каждой мелочи, вполне вероятно, не без причины. В небольшом частном предприятии капитан и владелец свободнее в своих решениях. Следует лишь зафиксировать согласие всех сторон в журнале. Гораздо сложнее будет задним числом оправдать перелёт Таисии с планеты на станцию. Вот здесь действительно имело место серьёзное нарушение.

Я сурово уставился на девочку. Она всё же смутилась, хотя и ненадолго. Я видел, что надежда отправиться с нами готова смыть как волна все прочие измельчавшие на этом фоне горести. Всё теперь зависело от Даниель. Она не подвела. Короткий вздох словно освободил душу от смятения и боли, а потом моя милая напарница просто шагнула к дочери, села рядом и обняла угловатые плечи, которые на этот раз и не подумали дёргаться, сбрасывая заботливую руку.

— Спасибо, Фабиан!

— Не за что! — ответил я, поднял одну из оброненных коробок, открыл её и принялся есть.

Ничто так не успокаивает противоречия разума, как правильная работа желудка. Мой пример оказался вдохновляющим. Даниель подобрала остальные порции, одну деловито вручила дочери за другую взялась сама. Девочку стремительное развитие событий, кажется, немного сбило с толку. Она переводила насторожённый взгляд с одного из нас на другого и явно не решалась заговорить. Бешеный напор исчез, пожалуй, она впервые всерьёз задумалась о том, что, строго говоря, совершила преступление, выдавая себя за другое лицо.

Я тоже так полагал, но изрядный опыт помогал относиться к происходящему трезво. Проще говоря, я умел улаживать незначительные неприятности. Большими обеспечивали палачи, так что здесь не приходилось заморачиваться.

— Сейчас идём прямо на борт, — говорил я не для Даниель, конечно, которая и так всё знала, а для нашей общей теперь строптивой заботы. — Полагаю монтаж закончен, хотя сигнала и не было, но самое время лично присмотреть за финальными аккордами. Заодно окончательно утвердим интерьеры. Таисия, ты время зря не теряй, обдумай, как хочешь обставить свою каюту, с учётом стандартной базы, конечно. Диапазон потребностей у нас пока невелик. Даниель тебе поможет определиться с каталогом. Я буду в рубке.

— Вы, правда, меня возьмёте? — спросила она, превращаясь ненадолго в ребёнка, каким, собственно говоря, и была.

Я ответил спокойно, как и прежде, капитанский голос работал при любых обстоятельствах:

— Ну я от этого не в восторге, но другого рационального решения не вижу. У нас каждый час расписан, и нет возможности отвезти одну взбалмошную девочку обратно на планету, а могу ли я доверять тебе, отправляя без надёжного сопровождения, пока не знаю. Мы ведь практически незнакомы. Я предлагаю уладить дело миром. Рейс продлится неделю. За это время сможем спокойно разобраться со всеми недоразумениями. Как ты полагаешь, это разумный выход?

— Да! — пробормотала она.

— Вот и отлично!

Полный благодарности взгляд Даниель послужил лучшей наградой. Я решил, что для нечеловека справился с проблемой вполне прилично. Странное испытывал ощущение, настолько незнакомое, что пока не пытался с ним разобраться, но знал, что обдумаю всё потом. Неужели я так долго жил среди людей, что стал отчасти человеком?

Я не лукавил. Мы и без того опаздывали, задержка в номере добавила вынужденной прыти. К счастью с транспортом повезло, в пути не потеряли лишней минуты и прибыли в доки как раз вовремя, чтобы принять корабль и не задерживать бригаду рабочих. Я немедленно поднялся в рубку, оставив улаживание бытовых проблем на откуп Даниель. Инженеры отлично ладили со всем, что составляло материальную суть корабля, а красота диванов и портьер меня вообще не волновала. Я и на полу мог спать, но на счастье кровати входили в базовую комплектацию любого судна и остаться без нормального ложа мне не грозило.

Экипаж, как я уже говорил, предполагался численностью до четырёх человек, так что и кают насчитывалось четыре. Предоставить девочке отдельную не составляло труда. Я разумно полагал, что собственная норка прибавит ей уверенности, а заодно и спокойствия. Ребёнок плохо ориентируется во внешнем мире, ему полезно иметь безопасное убежище, изучать мир, подобно улиточке, укомплектованной личной ракушкой. Собственно говоря, домик и мне бы не помешал: все мы местами дети. Об этом я подумал мельком.

За время рейса Даниель договорится с дочерью, разберёт заботы на запчасти, решит, как ей распорядиться своим семейством дальше. Я знал, что крайне нежелательно брать на борт в качестве пассажиров несовершеннолетних родственников кого-то из членов экипажа, но другого решения просто не нашёл. Оставлять за спиной инженера такой раздрай и пускаться в нелёгкий путь получалось ещё рискованнее. Человек должен сосредоточиться на работе, а постоянная тревога за отпрыска этому не поспособствует.

Я и сам несколько утратил равновесие от наплыва собственных и чужих чувств, углубиться в задачу сумел не сразу, но размеренный баритон Тревора, ещё не приобретший индивидуальных модуляций вернул мне нужный настрой.

Взаимодействие пилота с его кораблём было процессом тонким, сложным, почти сакральным. Первичное знакомство мы уже свели, но для работы предстояло сдружиться теснее. Сознание, что я здесь один на один с кораблём временами накачивало нервы до эйфории, но и это медитативное состояние приносило пользу. На волне доброго настроения моделирование маршрута шло особенно легко.

Работа пилота казалась простой только дилетанту. Когда-то на заре космонавтики люди считали, что пространство — это большое пустое место. Лети себе и не спотыкайся, вот разве астероид какой на пути мелькнёт или звезда с планетами. Так оно и было, пока корабли перемещались по законам прямолинейного хождения, но с открытием и освоением технологии сжатий, мир волшебно переменился. С одной стороны, пропала нужда годами тащиться от солнца к солнцу, с другой новая дорога поражала воображение кучей ухабов. Одно только перечисление их всех занимало целый семестр в лётной школе. Временами я задавался вопросом: кому понадобилось творить столь сложный мир и гадал, судьба ли мне когда-то получить ответ. Вот случится чудо: стражи наконец смягчатся, я вернусь в ангельский чин или какой-то иной — я точно не знал, а постигну ли то, что с таким трудом усваивал человеком? Трудно сказать.

Впрочем, способностей мне хватало, учился хорошо и пилотом стал не из последних. Работу находил всегда, несмотря даже на предосудительный чокер, надеялся не оплошать и теперь.

Зная точки старта и финиша, я сделал предварительную раскладку курса, всё время сверяясь с расчётами Тревора и внося нужные коррективы. Многие пилоты суеверно опасались столбить дорогу загодя, но я занимался прогнозированием всегда и не испытывал внутреннего сопротивления. Казалось бы, жизнь и палачи учили не смотреть вперёд, но в иных вещах я так и не привык остерегаться.