Нравится, когда ты танцуешь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 26

- Пойдем, - берет меня за руку, уводя в темноту коридора, переплетая наши пальцы, а я не могу унять бешенное сердцебиение.

Здесь в полумраке рекреации стоит старый пыльный диван. Олег садится, притягивая меня к себе, быстро снимаю плащ, оказавшись у него под мышкой, на твердой груди, закрываю глаза от удовольствия.

- Как тебе это удалось? – шепчет, нежно перебирая волосы на затылке.

- Моя подружка из стриптиза позвонила к нам домой по городскому, когда Сергей находился в кабинете, попросила передать супруге, что у нее очень плохие анализы по женской части, - смотрю ему в глаза, а он наклоняется, чмокает меня в нос, гладит лицо свободной от крепкого объятья рукой. Чувствую его силу, запах, ощущаю себя в раю.

- Да вы интриганка, Вероника Игоревна.

Смеюсь, щекой потираясь о его грудь, он обнимает, целует то в макушку, то в лоб, а когда я подымаю глаза, чтобы посмотреть на него, опускается, медленно и очень чувственно касаясь моих губ. Наш поцелуй совсем не похож на те, что он дарил мне раньше. Нежность, забота и так много чувства, что у меня кружится голова. Это не похоть и не секс - это любовь в чистом виде, от которой перехватывает дыхание.

- Очень больно?

- Нет, - улыбается, разглядывая мое лицо, долго смотрит, будто запоминая каждую черточку, - они столько в меня всего вкололи, что я ничего не чувствую.

 Млею от его улыбки.

- А это чувствуешь? - тянусь к нему, провожу кончиком языка по щеке.

- Еще как, - снова смотрит в глаза, но как-то слишком долго и внимательно, а потом затихает, переводя взгляд на стену перед собой.

 Когда любишь человека по-настоящему, очень сложно обмануться, наверное, поэтому в груди мгновенно холодеет.

- Ника, - неожиданная перемена в голосе меня пугает.

Олег молчит, громко вздыхая, выползаю из его объятий, а он отпускает, опирается о свои колени, переплетая пальцы сильных рук, больше на меня не смотрит. А я ведь не дура, догадалась сразу. Предполагала, что это может случится, но боялась даже думать об этом, в глубине души знала, что этот выстрел все изменит, протрезвит его, вернет на землю. Встаю с дивана, отхожу в сторону, сама не знаю почему начинаю смеяться.

- Ника, послушай…

- Нет, - смеюсь, а из глаз льются слезы, никогда не плакала так много, как будто психованная истеричка, - ты не посмеешь.

Больше не сдерживаюсь, закрываю лицо руками, постыдно рыдаю, не сдерживаясь.

- Проклятая я видимо, - всхлипываю, потирая нос. - Мать не любила, муж бьет, любовника завела и тот не любит, - продолжая смеяться.

- Именно потому что люблю, - встает, тянется ко мне, но я качаю головой, отстраняюсь, его руки хватаются за воздух.

 - Ты бросаешь меня, потому что любишь? – смеюсь, вытирая лицо.

- Лапочка, ты не знаешь кто эти люди! Когда в себя пришел, меня такой ужас охватил, ведь могли пристрелить тебя или малыша! В кошмаре понял, как сильно рискую тобой. Я спасти тебя хочу. Это временно, - приближается, а я отступаю. - Как ты не понимаешь? Они в два счета деда какого-то в тюрьму запихнули за преступление, которое он не совершал! Так будет лучше. Ты просто не знаешь, на что они способны.

Смотрит мне в глаза, а я не могу, меня изнутри боль разрывает, сердце пульсирует, истекая кровью. Не в силах его видеть.

- Ну так скажи мне кто ты, Олег? Кто они? Почему ты с Сергеем таскаешься? Я же вижу, что ты призираешь его не меньше меня, ты не друг ему, тогда почему, Олег? Кого черта ты живешь возле него? Зачем крутишься вокруг него? Скажи мне!

Олег опускает голову.

- Не можешь сказать? Не доверяешь? А говоришь, что любишь. Себя вы все любите.

- Ника, ну пожалуйста, поверь, так будет лучше. Этот Боров, он мог тебя и малого пристрелить, ты понимаешь? Ника?

- Ты повторяешься, - подбираю свой плащ и шарф.

- Ты хотя бы представляешь, что тебя ждет, если Сергей узнает? – снова пытается поймать мою руку, но я уворачиваюсь.

- Почему ты об этом не подумал, когда под юбку ко мне лез? – последний раз смотрю ему в глаза.

Олег молчит, прерывая зрительный контакт первым, запуская руки в волосы.

- Я всегда буду рядом, я никуда не денусь, не дам ему обижать тебя, надо приостановить наши отношения, иначе он просто убьет тебя. Ты думаешь мне легко?

 - Выздоравливай, - разворачиваюсь, чтобы не упасть в обморок от сумасшедшей душевной боли.

Бегом спускаюсь по ступеням, не понимаю, куда мне теперь идти, не разбирая дороги, бреду в больничный сквер, где все устлано красно-оранжевыми листьями. Прислоняюсь к стволу измазанного известкой тополя, сползаю на землю, спиной обдирая краску, пачкая плащ, закрываю лицо руками. И хорошо, что дождь, потому что слезы текут рекой, а сердце разрывается на части. Я не хочу в это верить, но это правда.

Мы с Олегом расстались.

Я не скучаю по Нике, я по ней тоскую, как пес, что потерял любимую хозяйку. От горести и уныния хочется выть на луну. До того, как собственноручно разбил ей сердце, я не подозревал, что может быть физически больно от расставания с женщиной.

Не могу заставить себя пойти домой, ночую под чужой лестницей, в надежде случайно с ней встретиться. Умом я понимаю, что поступаю правильно, так будет лучше для нас обоих, но все остальное рвется к ней. Выучил каждое кормление малыша, потому что в это время Ника вынуждена спускаться вниз, на кухню.

- Сергей Сергеевич, - аккуратно ставя тарелку перед хозяином, десять раз извинившись, обращается к нему домработница, - я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но Вероника Игоревна совсем ничего не ест.

Поднимаю безжизненный взгляд на женщину в белом фартуке. Сергей отмахивается от нее, как от надоедливой мухи, продолжая жевать намазанный джемом тост.

- Ничего страшного. Ей не помешает похудеть, - смеется хозяин дома.

«Вот же паскуда», - вертится на языке, но вместо этого я крепче сжимаю вилку, чтобы не воткнуть столовый прибор ему в глаз.

- Вечно с ней какие-то траблы, - пьет кофе Сергей, прихлебывая.

- Так разведись, - вырывается само собой.

- Нет уж, у меня сын, ребенок должен быть рядом с отцом.

- У тебя уже есть ребенок, который растет без отца, - внимательно смотрю на него, в надежде, что он передумает.

- Там девка, а тут наследник империи. Нет, Нике я своего парня не доверю, еще на танцы отдаст или гимнастику, - ржёт, снова прихлебывая.

 Прерываясь на телефонный разговор, он забывает о том, что ему только что сказали. А я подхожу к мойке, где домработница счищает с тарелки остатки еды.

- Что вы имеете ввиду? – говорю шепотом, так, чтобы хозяин дома не услышал.

- Ну я же знаю сколько приготовила еды, - также тихо отвечает женщина, - я даже подносы к ее двери ношу, ну той, где они с малышом, пища остается нетронутой, если только у нее там еще одного холодильника нет, но это вряд ли.

Заметив, что Сергей положил трубку, женщина мгновенно исчезает, хозяин дома разворачивает утреннюю газету.

Незаметно покидаю комнату, медленно подымаюсь по лестнице, Сергей на меня внимания не обращает. Внутренности рвет на части, я же понимаю, что это моих рук дело.

Иду в конец коридора, туда, где расположена детская, перед дверью стоит нетронутый поднос с завтраком. Моя душа горит огнем в груди. Бросить то бросил, а разлюбить забыл.

Стучу тихонько, костяшками пальцев.

- Ника, открой, пожалуйста. Это я.

В ответ тишина, понимаю, что она не откроет, но я очень беспокоюсь.

Стучу еще раз, но там даже шороха не слышно.

- Пожалуйста, не майся дурью, что ты за голодовку там объявила?

 В комнате за дверью слышно посапывание малыша во сне. Злюсь на себя, на нее, на весь мир. Я не первый раз расстался с девушкой, но впервые в жизни я до боли в груди жалею об этом.

- Если ты не начнешь есть, я сейчас пойду и расскажу ему про нас.

Дверь распахивается, так резко, что я чуть не вваливаюсь в комнату. Но Ника в розовом махровом халате с завязанным на талии толстым поясом не смотрит в мою сторону, наклоняется, забирает поднос с пола и захлопывает дверь перед моим носом. Меня обдает порывом сквозняка.