Испытание страстью - Деверо Джуд - Страница 3
- Предыдущая
- 3/68
- Следующая
Вина лежала на его сердце тяжелым грузом. Вина за то, что он так надолго оставил слепую сестру, вина за то, что произошло после его отъезда.
— Хватит тебе заниматься самобичеванием, — проговорила Беренгария.
Она слегка потянула Джеми за волосы, и он, подняв голову, посмотрел на нее. Трудно было поверить, что такие прекрасные голубые глаза с длинными пушистыми ресницами ничего не видят.
— Ой! — с улыбкой воскликнул он и, когда она отпустила его волосы, поднес ее руку к губам. — Я ничего не могу поделать с чувством вины. Оно постоянно мучает меня. Я знаю, что собой представляли отец и Эдвард.
— Да, — поморщилась Беренгария. — Отец носа не показывал из своей комнаты, а Эдвард оказался самой настоящей свиньей. Он был опасен для всех деревенских девочек старше десяти лет. Он умер молодым, потому что дьявол слишком сильно полюбил его и захотел, чтобы он всегда был рядом.
Джеми против воли рассмеялся.
— Я так скучал по тебе все эти месяцы.
— Годы, дорогой братец. Годы.
— Ну почему женщины помнят какие-то мелочи? Беренгария дернула его за ухо.
— Хватит говорить о твоих женщинах. Лучше расскажи мне о данном тебе поручении.
— Как же ты великодушна! Ты представила все так, будто мне предстоит отправиться на поиски Святого Грааля, а вовсе не сопровождать богатую наследницу по стране.
— Но так и есть, если дело касается тебя. Меня всегда удивляло, что вы с Эдвардом родные братья.
— Иногда я спрашивал себя: а кто же его отец, если учесть, что он родился через пять месяцев после свадьбы наших родителей, — цинично заметил Джеми.
Если бы эту мысль высказал кто-нибудь другой, Беренгария бросилась бы защищать свою дорогую матушку, чей рассудок давным-давно помутился.
— Однажды я спросила маму об этом.
— И что же она ответила? — Джеми не скрывал своего изумления.
— Она взмахнула рукой и проговорила: «В то лето вокруг меня было так много красивых молодых людей, что я, боюсь, и не вспомню, кто именно из них».
Первой реакцией Джеми был гнев. Однако он сказал себе, что слишком хорошо знает свою мать, чтобы обижаться, и, успокоившись, улыбнулся.
— Если ее семья обнаружила, что она беременна, то для нее не было лучше мужа, чем отец. Я так и представляю себе, как его мать подходит к нему и говорит: «Сынок, отложи эту книжку. Настало время жениться».
— Ты думаешь, в свою брачную ночь он тоже читал?
О Джеми, неужели ты считаешь, что и мы?.. — Глаза Беренгарии расширились.
— Даже ученые время от времени отрываются от книг. Если бы ты могла взглянуть на нас и наших двоюродных братьев и сестер. Ведь мы же похожи. А Джоби так вообще копия отца.
— Да, — согласилась Беренгария. — Значит, ты тоже над этим задумывался?
— Раз или два.
— Наверное, в те разы, когда Эдвард пихал тебя в кучу навоза? Или привязывал к ветке дерева и уходил? Или когда он ломал твои вещи?
— Или когда он обзывал тебя, — тихо произнес Джеми. Внезапно его глаза блеснули. — Или когда он пытался выдать тебя за Генри Оливера.
Беренгария застонала.
— Генри все еще продолжает упрашивать маму.
— У него все еще мозгов, как у морковки?
— Скорее, как у редиски, — мрачно ответила Беренгария, которую охватывало отчаяние при мысли, что единственное предложение о замужестве она получила от такого человека, как Генри Оливер. — Пожалуйста, давай не будем об Эдварде и о том, как он проматывал те крохи, что у нас были. И больше ни слова о… об этом человеке! Расскажи мне о своей наследнице.
Джеми собрался было возразить, но промолчал. «Его» наследница имела прямое отношение к азартным играм, кутежам и вообще непотребному поведению его «брата» Эдварда. По мнению Джеми, такой негодяй просто не заслуживал того, чтобы называться братом. Пока Джеми сражался за королеву, подвергал опасности свою жизнь, Эдвард распродавал все, чем владела семья, чтобы покупать лошадей (которые спустя короткое время ломали шеи и ноги из-за его небрежности), дорогую одежду (которую он терял или рвал). Деньги также были ему нужны для азартных игр (в которых он всегда проигрывал).
Пока Эдвард разорял семью, их отец постоянно сидел в своей комнате в башне и писал историю мира. Он мало ел, мало спал, ни с кем не виделся, ни с кем не разговаривал. Просто писал день и ночь. Когда Джоби и Беренгария представляли ему доказательства преступных деяний Эдварда, в том числе документы, из которых следовало, сколько земли и на какую сумму продал Эдвард, чтобы расплатиться с долгами, отец лишь отвечал: «Что я могу сделать? Когда-нибудь все будет принадлежать Эдварду, поэтому сейчас он может поступать, как считает нужным. Я во что бы то ни стало должен закончить эту книгу, прежде чем умру».
Но лихорадка унесла жизни и Эдварда, и отца. Только вчера они были живы — и вот уже их нет на этом свете.
Приехав на похороны, Джеми обнаружил, что некогда процветающее поместье просто не способно обеспечить собственное существование. Вся земля, за исключением участка, на котором стоял замок, была продана. Господский дом был продан год назад так же, как и дома, в которых жили фермеры, и обрабатываемые ими поля.
В течение нескольких дней в Джеми бушевала неуемная ярость.
— На что, он считал, вы будете жить? Чем, по его мнению, вы должны были питаться, если некому платить ренту и собирать урожай?
— На карточные выигрыши, естественно. Он всегда утверждал, что в следующий раз обязательно выиграет, — ответила Джоби, которая выглядела одновременно и трогательно юной, и пугающе мудрой. Она вздернула бровь. — Полагаю, тебе пора прекратить сокрушаться по поводу того, что нельзя изменить, и подумать, что сделать с тем, что у тебя есть.
При этом она многозначительно посмотрела на Беренгарию.
Джоби имела в виду, что ни один мужчина не захочет взять в жены слепую, как бы красива она ни была и каким бы огромным приданым ни обладала. Поэтому Джеми обязан содержать ее.
— Гордость, — проговорил он. — Да, вы с Джоби оказались слишком гордыми, чтобы послать за мной.
— Нет, только я оказалась слишком гордой. Джоби сказала… Наверное, лучше не повторять то, что сказала Джоби.
— Что-то насчет того, что я струсил, оставив вас на попечение такого чудовища, как Эдвард?
— Ты обрисовал ситуацию в более мягких тонах, чем она, — улыбнулась Беренгария, вспомнив слова Джоби. — Где только она научилась таким ужасным выражениям? Джеми поморщился.
— Нет сомнения в том, что Джоби истинная Монтгомери. Отец был прав, когда утверждал, что с появлением младшего ребенка его жизнь превратилась в настоящий ад.
— Отец ненавидел все, что отвлекало его от драгоценных книг, — с горечью заметила Беренгария. — Однако Джоби имела возможность читать ему вслух, а я нет.
Джеми взял ее за руку, и на несколько минут они погрузились в невеселые воспоминания.
— Хватит! — вдруг встрепенулась Беренгария. — Наследница. Расскажи мне о своей наследнице.
— Никакая она не моя. Ей предстоит выйти за одного из Болингброков.
— Ну и жизнь у них, наверное, — медленно произнесла девушка. — Как ты думаешь, они каждый день топят камины? Они сжигают огромные бревна? У них тепло в доме?
Джеми рассмеялся.
— Джоби бредит драгоценностями и шелками, а ты — теплом.
— Я мечтаю не только об этом, — возразила она. — Я мечтаю о том, чтобы ты женился на наследнице.
Возмущенный, Джеми отбросил ее руку и, поднявшись, подошел к окну. Не отдавая себе отчета, он вытащил из ножен кинжал и принялся вертеть его в руках.
— Почему женщины так любят фантазировать?
— Ха, фантазировать! — воскликнула Беренгария, вскочив. — Я хочу, чтобы на столе была еда. Ты знаешь, что это такое — целый месяц питаться плесневелой чечевицей? Тебе известно, что она делает с желудком, не говоря уже о котлах? Тебе…
Джеми приблизился к ней и, надавив на плечи, заставил ее сесть. — Прости. Я…
Что он мог сказать? Его семья голодала, в то время как он обедал за одним столом с королевой.
- Предыдущая
- 3/68
- Следующая
