1972. «Союз нерушимый...» (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 35

— Вот в ресторане и поговорим — кивнул я, и заторопился из номера — Давай, давай! Кстати — я плачУ, раз тебя позвал. Это в Штатах такой обычай — кто пригласил в ресторан, тот и платит. И это без учета — кто перед тобой, мужчина, или женщина.

— Бред какой-то! — проворчал Аносов, захлопывая за спиной дверь — С дамой в ресторан, и что, она оплатит половину? Или даже все? Это что за мужики-то такие?

— Мужики в поле пашут — ухмыляюсь я, шагая по мягкой ковровой дорожке гостиницы — Тут вопрос — не мужики какие, а какие дамы. И свой резон есть. Знаешь пословицу — «Кто ужинает девушку, тот ее и танцует!»? Не знаешь, вижу. Значит еще не придумали. Так вот: ты покормил девушку ужином за свой счет, и у тебя сразу же возникает ощущение, что она тебе должна. Что должна? Ну — понятно, что она должна мужчине. И вот когда она платит за себя, как бы показывает, что никаких обязательств перед мужчиной не имеет, и он не должен претендовать ни на что, кроме может быть мимолетного поцелуя. И уж точно — не на постельные утехи.

— Сложно и все, и очень глупо! — пробормотал Аносов — Просто сказать она не может? Мол, ни на что не рассчитывай, вали отседова к чертовой матери!

— Грубый солдафон! — фыркнул я — не понимаешь ты борьбы за права женщин, и…вообще ничего не понимаешь. Бабу тебе надо, вот чего. А то странно как-то…

— Но-но! — рассердился Аносов — Что за грязные намеки?! Говори, да не заговаривайся! А то не посмотрю, что всемирно известный писатель, да…придушу, пока спишь! Бодрствующего я тебя гада не осилю. Кстати, ты стал чудовищно силен, сильнее, чем был тогда, когда мы с тобой встретились в первый раз. Тренировки?

— Тренировки. А еще Гомеостаз — вздохнул я — ладно, не о том говорим. Вот, кстати, и ресторан. Зачем далеко ходить? Поедим здесь! И море видать, и выглядит прилично. Айда туда!

И мы пошли в ресторан.

Я постоянно хочу есть. Нет, не так, чтобы вот каждую секунду, но проходит после обеда полчаса-час, и я снова не прочь чем-нибудь перекусить. Это расплата за очень быстрый обмен веществ. Ничего не дается просто так, за все нужно платить. Например — за высокую скорость реакции, за силу мышц, за способность быстро соображать — повышенный расход «горючего». Потому у меня сейчас и нет лишнего жира. Как говорит Ольга — с меня хоть анатомический атлас рисуй, все мышцы видать.

Кстати сказать, на пляже это мне доставляло некоторые неудобства — не очень-то приятно, когда окружающие разглядывают тебя, как некую картину. Женщины (особенно бальзаковского возраста) с грустью и вожделением, мужчины (с пивным животиком, тонкими дряблыми ручками) — с завистью. Молоденькие девчонки, начиная чуть не с пионерского возраста — с восхищением и хихиканьем. От этого честно сказать — устаешь. Я не любитель быть в центре внимания, для меня самое что ни на есть удовольствие — жить тихо, мирно, никого не трогая, и чтобы меня никто не трогал. Как мокрица под теплым влажным пеньком.

Но увы — другая у меня судьба. Теперь — другая судьба. И надо бы уже к ней привыкать. Вот и сейчас, когда мы уселись на веранде ресторана и стали вчитываться в меню — меня узнали. Подошла женщина-администратор, и смущаясь, слегка запинаясь, спросила:

— Извините…вы случайно не Михаил Карпов? Очень уж похожи!

Я вздохнул, и не стал запираться — сознался. Да, это я. Через пять минут уже подписывал несколько моих книг, образовавшихся на столике как по мановению волшебной палочки (где они их столько взяли?!). Это были первые две книги из серии про Гарри и поменьше книг из серии «Нед».

У столика собрались все — официантки, повара, администратор, даже директор ресторана — представительный мужчина лет пятидесяти. Посетители с недоумением смотрели на этот представление, перешептывались с недоуменными лицами, потом в их глазах проступало понимание — «Так вот это кто!». После будут рассказывать, что обедали рядом с самим Карповым! Да-да, тем самым, писателем-миллионером! Хе хе…

Аносов смотрел на эту вакханалию с лицом, на котором застыла ироническая полуулыбка. А потом, когда все закончилось, с искренним (или не очень) сочувствием сказал:

— Да, тяжела ваша писательская доля! Эдак и не напорешься, не поваляешься пьяным на лавочке! Завтра же все газеты будут шуметь, что видели известного писателя пьяным, спящим на улице!

— Можно подумать, ты постоянно нажираешься и спишь пьяным на улице! — фыркнул я, и Аносов ехидно ухмыльнулся:

— Нет, не нажираюсь и не валяюсь, но могу это сделать! А вот тебе — нельзя! Я свободнее! Я нищ, гол и бос, но свободы у меня больше!

— Вот не бреши, а?! Гол он и бос! — не выдержал, расхохотался я — А у кого белая «волга» в гараже стоит?! Кто зарплату получает со всеми надбавками вдвое больше, чем генерал армии?! Ты и не тратишь ее ни черта! И зачем тебе деньги?

— Не за чем — грустно кивнул Аносов — Ты верно сказал, я почти и не трачу. Не на что. Питаюсь я в столовой Дачи, выпивать не выпиваю, бабы у меня нет…куда тратить? Знаешь…я иногда вот задумываюсь…а зачем живу? Вечером лягу в постель, вокруг тихо-тихо…ты замечал, как на Даче тихо?

— Еще бы не замечал! — усмехнулся я — Если сам и дал вводную строителям сделать так, чтобы в домах и казарме было тихо. Там стены снаряд не прошибет, какие к черту звуки?!

— Так вот — продолжил Аносов демонстративно не заметив моего пассажа — Лягу, и думаю, на кой хрен миру такой пустоцвет как я? Жизнь пошла под уклон. Пока еще я силен, быстр, соображаю хорошо, но дальше что будет? Одинокая старость. Болезни. Лежишь, помираешь, и некому тебе даже стакан воды подать. И только когда завоняешь, разлагаясь, соседи почувствуют запах, позвонят в милицию, дверь сломают, и найдут меня, изъеденного червяками. Нахрен никому не нужного — кроме них.

— Спасибо! Как раз к столу сказано! — поморщился я — вот и как теперь я бараньи ребрышки буду есть?! Со скидкой в десять процентов за мои красивые писательские глазки!

— Не придуривайся — отмахнулся Аносов — Ты можешь жрать в любых условиях и сколько угодно. Тебе аппетит хрен перебьешь. Так вот…а может мне ребенка из детдома взять? Как ты думаешь?

Я вытаращился на друга, не в силах ничего сказать. Слишком уж это было ошеломляюще. Аносов мне всегда представлялся эдаким…пнем из железного дерева. Могучий, крепкий, его только подрывать зарядом тротила, иначе выкорчевать невозможно — корни до самого центра Земли. А тут…оказывается, не один я такой со своими самокопаниями! Небось и меня считают эдаким неразмышляющим, знающим все наперед роботом. А я не знаю! А я ориентируюсь по своим ощущениям, по своей интуиции! И не знаю — правильно ли поступаю…

— Ребенка из детдома? — медленно переспросил я, и закусил губу, затягивая время.

— Да, да! Из детдома! — нетерпеливо и с болью повторил Аносов — несчастные дети! Возьму мальчика, воспитаю его как…

Он запнулся, замолчал. Но я понял. «Как своего сына». Эх, Акела, Акела…хочешь своего Маугли? Сильного, красивого, доброго, смелого! Эх, чудак ты, чудак…тертый-перетертый, битый-перебитый…а жизни не знаешь.

— Как кого ты его воспитаешь? — медленно и тихо спросил я — А какого возраста ты возьмешь? Десять лет? Семь? Младенца?

— Ну…с младенцем мне не справиться…не умею я! — растерянно ответил Аносов, наблюдая за проносящейся мимо официанткой с подносом в руках — Лет семь, наверное!

— А ты знаешь его наследственность? Где он жил? В какой семье? Есть ли у него наследственные болезни? И вообще — тебе известно, что воспитанники детского дома практически никогда не могут построить личную жизнь? Что многие из них заканчивают криминалом? Спиваются, снаркоманиваются? Я тебе открою тайну, от которой меня некогда просто перекорежило. Разговаривал я с человеком, занимающимся детьми из детских домов. Психолог, так у нас их зовут. Так вот: в детских домах остаются практически только проблемные дети. Те дети, которых никто не захотел взять. Дети алкоголиков, наркоманов, больные дети, с нарушенной психикой. Они не умеют вести себя в обществе, и самое главное — не хотят в него адаптироваться. К восемнадцати годам, когда их отчисляют из детского дома, они привыкают жить на всем готовом — им готовят еду, их одевают, обувают. К этому возрасту у них в голове возникает стереотип — все им должны. Их учат жить самостоятельно, но они все равно в большинстве своем делают это очень плохо. И опять же — не забывай про генетические склонности. Помнишь пословицу: «Яблочко от яблоньки недалеко катится»? Так вот это про них.