Дикая орда - Робертс Джон Мэддокс - Страница 36

Но этот маневр не обманул Камчака. Кинжал Хазбала не успел достичь его глотки: он резко отклонился вправо, схватил врага за пояс и вонзил кинжал ему в живот, трижды для верности повернув лезвие. Лицо Хазбала исказила гримаса; Камчак вынул кинжал из раны – при этом раздался чавкающий звук – и рассек врагу шею за ухом. Хлынул фонтан крови; кровь попала в костер, где собралась в зловонное облачко.

Злобно ухмыляясь, Камчак отирал с клинка кровь поверженного врага и принимал поздравления товарищей, которые не без заискивания расхваливали его мастерство фехтовальщика и с преувеличенным восторгом похлопывали его по плечу.

Ишкала с ужасом смотрела на нависшую над ней великанскую тушу. Торс Камчака, влажный от пота и крови, зловеще блестел при свете костра. Правая рука, которой он только что отер свой меч, была красна от крови. Не обращая внимания на свое раненое бедро, он склонился над женщиной, полный вожделения.

– Начнем же, – прошептал он, разрывая жемчужный пояс Ишкалы и привлекая ее к себе.

Ее затошнило от его смрада, но она подавила позыв к рвоте и собрала дыхание для самого громкого в своей жизни крика. Кто-нибудь да услышит!

– Стойте!

Это произнес чей-то негромкий голос – и сразу наступила полная тишина. Даже на губах у Ишкалы замер крик. Хондемир вошел в освещенный костром круг, и самых заядлых головорезов охватила дрожь.

– Отпустите ее, – приказал он.

Воины, окружавшие Ишкалу, разошлись, оставив княжну наедине с насильником.

Она думала, что тот подчинится приказу Хондемира, но туранский командир явно не настроен был это делать. Он только что завоевал эту женщину в рукопашной схватке, что же ему отдавать ее какому-то чародею!

– Отпустить ее? – Голос Камчака поднялся до визга. Он дернул головой, обрызгав Ишкалу слюной и потом. – Я своими руками добыл эту женщину, Хондемир. Раздобудь себе своим колдовством что-нибудь другое или бери нож и сражайся за нее, как Хазбал! – Он что было мочи обхватил грудь Ишкалы, так что она чуть не задохнулась.

– Нож, говоришь? – спросил Хондемир. – Хорошо, будет тебе нож.

Маг поднял руку, и с его ногтей брызнули разноцветные лучи. Он быстро задвигал пальцами – Ишкала и думать не могла, что человеческие пальцы способны выделывать подобное. Зрелище было таким захватывающим, что она и не заметила, как ручищи, держащие ее, разжались.

Камчак застыл на месте; в его лице и телодвижениях чувствовалась слабость и неуверенность. Он потянулся к поясу, достал из ножен кинжал, поднял его и вдруг застыл. Ишкала подумала, что он собирается напасть на мага, и сама не знала, кому из этой парочки она скорее желает смерти. Но туранец смотрел на свой кинжал так, будто видел его впервые. А когда он занес руку с лезвием, его глаза расширились от ужаса, и Ишкала поняла, что тело этого человека больше не повинуется его воле. Странно медлительным движением Камчак развернул кинжал острием к себе и обеими руками обхватил рукоятку.

Колдун продолжал свои манипуляции; Ишкала увидела, как Камчак подносит лезвие к собственному животу и, с выражением безумия на потном липе, начинает вонзать его в свою плоть. Когда кинжал коснулся тела, он пронзительно взвизгнул и продолжал визжать, пока лезвие погружалось в его тело. Крови было совсем мало – как от обычного пореза. Потом он повернул лезвие и стал вскрывать себе грудную клетку.

Кинжал скользил, И постепенно стало обнажаться месиво из крови и внутренностей. В какой-то момент нож наткнулся на грудную кость – и каким-то чудом двинулся дальше, к гортани. К тому времени, когда Камчак наконец свалился в костер, подняв столб искр и зловонного дыма, разрез достиг щеки.

Наступило молчание. Не слышно было ничего, кроме потрескивания костра. Все с ужасам смотрели на мага, боясь пошевелиться.

Хондемир стоял неподвижно, опустив руки, но глаза его все еще гневно блестели. Рядом с ним теперь стоял Буламб, привлеченный шумом.

– Что случилось, господин мой? – спросил он.

– Небольшое нарушение дисциплины, – ответил маг. – Надеюсь, больше таких прискорбных случаев не будет.

– Не допустим, господин мой, – уверил его Буламб.

– Княжна, – приказал Хондемир, – следуйте за мной. Ишкала повиновалась: она только что видела, каково спорить с этим колдуном. Хладнокровный туранец подал ей покрывало, и княжна с магом пошли прочь от костра.

Они миновали лагерь и вышли к открытой площадке у земляного вала, где маг разбил свою палатку. Молча он вошел внутрь, и княжна кротко последовала за ним. Внутри палатка была обставлена на удивление богато: столики, накрытые прекрасными скатертями, ковры, украшения на стенах. Дымилась маленькая жаровня; несколько изящных бронзовых ламп освещали шатер. Здесь было много книг и пергаментов и несколько странных, тонкой работы инструментов из серебра, бронзы и хрусталя, инкрустированных жемчугом и золотом. Это, видно, и были колдовские приспособления Хондемира. Княжна с удовлетворением отметила, что здесь не было ни духов, ни призраков – никаких сверхъестественных явлений.

– Итак, княжна, что вы делали в туранском лагере поздней ночью? Колдун глядел сурово, но Ишкала старалась не дать запугать себя.

– А почему мне здесь не быть? Я – принцесса королевской крови, и я не обязана объяснять свои действия никому, кроме моего отца. – Она надеялась, что ее надменность поможет скрыть страх.

Хондемир одарил ее насмешливой улыбкой:

– И все равно это была с вашей стороны чистейшей воды глупость. Этим людям до вашего сана нет никакого дела. Для вас это могло закончиться очень скверно. Нет уж, госпожа моя, не надо со мной играть высокомерную царственную особу. У вашего странного поступка может быть лишь одно объяснение: вы шпионили за нами. Что же вы хотели выяснить в туранском лагере?

– Шпионила? Какой может быть шпионаж среди союзников? У таких друзей, как мы, Хондемир, не может быть друг от друга никаких секретов.

– Не испытывайте мое терпение, Ишкала, – ответил колдун. Он поднял руки, и его пальцы начали светиться.

– Я хотела узнать, что мы здесь собираемся делать, – поспешно сказала она. Конечно, это не было ответом на заданный вопрос. Она решила вернуться к прежнему, полному холодного достоинства тону. – Из разговоров ваших туранских бродяг я поняла, что вы собираетесь вернуть себе туранский престол. Я знаю, что моему отцу это неизвестно. Сейчас, когда город осажден гирканийцами, нам меньше всего нужна война с Тураном. Вы не должны использовать нас в своих безумных планах, маг, какую бы службу вы ни обещали нашему городу!

Хондемир повел холеной рукой:

– Разве я прошу у Согарии какой бы то ни было поддержки в моих притязаниях на туранский престол? Конечно же нет! Пожалуйста, княжна, успокойтесь, и мы обсудим это, если желаете. – Он наполнил кубок вином и подал ей, затем указал на лежащую на полу подушечку, приглашая ее садиться.

– Объясните же, – сказала она.

– Мой спор с узурпатором Ездигердом не разрешен, но я не прошу Согарию принять мою сторону в гражданской войне. Я – законный наследник туранского престола. Моя мать, княжна Конашахр, была первой женой короля Йилдиза Туранского. Через несколько месяцев после моего рождения разные политические соображения заставили его изгнать мою мать и взять новую жену, дочь северного сатрапа, в чьей поддержке он нуждался для защиты трона. Эта женщина-мать Ездигерда. Она не хотела, чтобы кто-то стоял между ее сыном и престолом, поэтому она приказала задушить мою мать, и меня тоже, хотя я был тогда всего лишь двухлетним ребенком. Знал ли об этом Йилдиз – не могу сказать. Он был человек слабовольный и легко поддавался на уговоры жен и советников. – Колдун заглянул в чашу, как бы читая в ее глубине свое грядущее. – Но меня не убили. Среди посланных на это дело был один дальний родич моей матери. Ее он спасти не сумел, но ему удалось убить своих сообщников прежде, чем они достигли детской. Он укрыл меня на родовых землях, в пустынях на севере Самары. Родственники вырастили меня; я изучил искусство Истинной Власти. А потом, в один прекрасный день, наша семья была обвинена в измене, родовые земли конфисковали, лучших юношей забрали на службу в части, предназначенные для самоубийственных заданий в безнадежных войнах.