Дикая орда - Робертс Джон Мэддокс - Страница 35

И как будто в согласии с этими мыслями, она натолкнулась на деревянную раму, поддерживающую лошадиный скелет, как будто живущий своей загробной жизнью. Она ненароком задела кол, и конский череп ткнулся ей в лицо; а обернувшись, она увидела рядом другой череп, человеческий, в старомодном заржавевшем шлеме.

Она поспешила прочь от этих жутких стражей и подошла к кургану, который они охраняли, месту последнего успокоения Учи-Кагана прежних поколений. И тут она услышала шум туранского войска. Повсюду горели костры – жгли степные кустики и кизяки, собранные на окрестной равнине. Она слышала – Джеку говорил в своей ставке, что эти туранцы могут выжечь все пригодное топливо в округе за несколько дней.

Она обошла туранский лагерь, послушала их грубые песни… По пути она наткнулась на что-то валяющееся на земле и увидела, что это труп. На мертвеце была туранская одежда, и в боку его была глубокая рана. При лунном свете заметен был след от крови. Видно, туранцы не сочли своего товарища достойным погребения.

Она пыталась разобраться – где же в этом лагере командиры? Может, ей удастся услышать что-то полезное. Она не очень-то верила в магические силы Хондемира и надеялась добыть свидетельства, что все эти силы – обман. Тогда ей, может быть, удастся уговорить Джеку прервать это безумное путешествие и вернуться в город.

Она нашла наконец богато украшенный шатер поодаль от остальных. Она нашла святилище Митры – латунную чашу, в которой дымилось какое-то смолистое вещество. Рядом горел костер, и вокруг него сидело несколько человек. Все туранцы, но, судя по одежде и обхождению, высокородные, не похожие на неотесанных силачей. Но и у них во взгляде и в манерах была резкость, необычная для изнеженной знати. Ведь эти люди были изгнанниками, хлебнувшими лиха.

– Еще недолго, друзья мои, – сказал один. Ишкала узнала в нем Буламба, военачальника, который приветствовал Хондемира, когда две колонны встретились. – Скоро кончатся тяжкие годы изгнания и мы вновь станем вождями, как нам подобает.

– Завидую твоей вере в колдовство, – ответил другой туранец. Борода его была выкрашена в малиновый цвет – отличительный признак поклонника Митры из северного Турана.

– А ты не веришь, Румал? – спросил его Буламб.

– Я верю в Господа Митру и в мое право быть властителем в Султанапаре. Колдун показал уже свою силу, когда поднял восстание против узурпатора Ездигерда. – При упоминании ненавистного имени все сплюнули. – Тогда, два года назад, нас разбили и мы бежали кто куда. Я иду за ним, потому что у нас нет другого претендента на престол, но слепо верить в него я не обязан.

– Ты мог бы быть потверже духом, – возразил Буламб. – Два года назад мы вынуждены были действовать, не подготовившись как следует. Перебежчики предали нас, и чары Хондемира не успели подействовать. Колдовство требует времени больше, чем военная кампания. Да вот кстати, разве не его чары спасли нас тогда от царского войска? Кто будет со мной спорить?

– Это правда, – сказал седой человек в дорогих доспехах. – Они бы накрыли нас между Джебайльскими горами и Озером Слез, если бы могучий волшебный дух не пронесся над их спящим войском. Ни один человек не смог встать на ноги утром, и две тысячи воинов умерли за десять дней. Это была жестокая магия, но именно она позволила нам уйти от погани.

– И с тех пор жить, как голодные бродяги, – буркнул краснобородый Румал.

– Это скоро кончится, – пообещал Буламб. – Здесь, в краю призраков и могущественных духов, наш господин сделал то, чего не устраивал ни один маг уже тысячи лет. С помощью этих чар мы получим подкрепление, о котором можно только мечтать, и с победой войдем в Аграпур! – Его черные глаза наполнились почти безумной, фанатической верой. – Мы вернем себе прекрасные города и плодородные земли, земли нашего народа, откуда нас изгнали. Наш господин Хондемир отдаст нам в руки тех, кто издевался над нами, кто пытал нас, и мы убьем их, мы сами будем пытать их, закуем их в цепи, как рабов, – что захотим, то и сделаем!

Тирада Буламба вызвала всеобщее оживление, и даже те из туранцев, кто, казалось, совсем пал духом, несколько воспряли. Раб поднес каждому туранского вина в украшенных жемчугом чашах.

Пока они вели между собой речи, полные алчности и жажды мести, Ишкала ускользнула.

Вот теперь у нее есть что сказать капитану Джеку! Каким-то образом она не до конца понимала, как именно, – Хондемир собирается вернуть себе туранский престол. Какое это имеет отношение к осаде Согарии, она понять не могла, но одно она знала точно – в планы ее отца вовсе не входит ссориться с царем Ездигердом. Безумные планы Хондемира надо разрушить.

– Куда направляешься, милашка?

Ее сердце ушло в пятки: кто-то грубо схватил ее за руку. Она обернулась: это был уродливый, осповатый туранец. От него несло вином. Она потянулась, чтобы откинуть покрывало, и туранец плотоядно улыбнулся. А когда он увидел ее красоту, его косые глазенки округлились.

– Ну и ну! Я-то думал – кто-то шпионит у нас в лагере, я и поймаю, отличусь… А тут – такая добыча!

Он поволок ее к костру. На нее уставились десятки пьяных глаз, полных вожделения.

– Глядите, ребята, – сказал схвативший ее туранец, – чем я, Хазбал, поживился!

Он сорвал с нее темное покрывало, выставив на всеобщее обозрение ее побледневшие от страха прелести. На ней осталась лишь короткая рубашка из бледного полотна, в которой она спала.

– А ну отпустите меня, вы, туранские свиньи, – закричала она. – Я княжна Ишкала, и Красные Орлы от вас места мокрого не оставят…

Туранец захохотал, обнажив редкие гнилые зубы. Остальные подхватили его смех.

– Княжна, говоришь? Думаешь, для нас это много значит? Да плевали мы на то, кто твой папаша Княжна так княжна, и с княжной позабавимся. Семь бед один ответ!

Он вцепился в ее рубашку и разорвал ее от шеи до талии.

– А не жирно ли для такого, как ты, Хазбал? – спросил толстый бритоголовый туранец, поднимаясь на ноги. Пояс этого человека был перехвачен богатым кушаком, лицо и мускулистый торс изборождены шрамами. – Я беру ее себе, по праву командира.

– Вот как, Камчак? – оскалился Хазбал. – Думаешь, если я воюю в твоем отряде, ты и добычу мою можешь отнимать? Ладно, бери девчонку, но только после того, как я сам позабавлюсь.

Бритоголовый побагровел:

– Вздумал спорить со мной, ты, червяк? Да я тебя в порошок сотру!

Хазбал толкнул Ишкалу в толпу ухмыляющихся разбойников. В мгновение ока ее запястья и лодыжки стянули веревками.

– Попридержите свои сучки, пока я не разберусь с этим ублюдком! крикнул им Хазбал, доставая из ножей заточенный обоюдоострый кинжал.

– Да уж, потанцуем-ка на пару, дружок, – ответил Камчак. – После таких упражнений еще приятнее будет заняться кое-чем повеселее. – Он достал точно такой же кинжал и ринулся на Хазбала, подпрыгивая на своих толстых голых ногах.

– Побереги-ка дыхание, немного тебе еще осталось, ты, мешок свиного сала! – закричал Хазбал и попытался ударить противника кинжалом.

Но Камчак, несмотря на тучность, был ловок и легко увернулся от удара, отклонившись назад. Затем он нанес ответный удар сбоку; он метил Хазбалу в глотку, но не попал и только отсек у противника мочку уха. Увидев кровь, он довольно улыбнулся:

– Первый настоящий удар – мой!

– Мой будет последним, – ответил Хазбал с такой же широкой улыбкой. Его кинжал, блеснув в пламени костра, прочертил в воздухе подобие буквы X, заставив Камчака легко отклониться назад. Тем временем кинжал Хазбала с размаху вошел в его выставленное вперед бедро.

Из ноги брызнула кровь, но Камчак успел ответить: его клинок ударил в плечо атакующего врага и провел багровую черту до самого локтя.

Противники разошлись, чтобы перевязать раны и подготовиться к новой схватке. Зрителям явно доставлял удовольствие этот кровавый поединок двух мужчин за право первым обладать прекрасной пленницей.

Наконец улыбки исчезли с лиц бойцов. Они вновь схватились за кинжалы и стали кружиться друг вокруг друга, извиваясь, как хищные звери. Каждый хотел ударить первым. Они уже забыли о женщине, ими овладела другая страсть – страсть к убийству. Хазбал подкрался и замахнулся, целясь Камчаку в брюхо. Тот прикрылся левой рукой, но кинжал Хазбала обогнул ее И стал скользить к шее великана.