Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 34

Он позвонил отцу, посоветоваться, но тот оказался спокоен за дочь, так как её лечащий врач при выписки обнадежил, что кризис позади, и девушка закончила курс психотерапии с положительным результатом. «Она занимается дизайном одежды сейчас, я спонсирую несколько проектов и дела идут неплохо, разве она не говорила?» — рассказал отец. А через неделю после возвращения в Лондом она загремела в тот же центр с передозировкой.

Симон работал в Нью-Йорке на ежегодном Gala «Версаче», Алекс с Одином были дома, около трех ночи позвонила сестра, разговор вышел странным. Её тон, как и тогда, был обычным, даже спокойным, но вот сама суть её слов вызывала тревогу.

— Как дела? — спросила Кира.

— Я спал.

— Ты один?

— Симон в Нью-Йорке.

— Да, я знаю. Многие из наших сейчас там, — размыто пояснила сестра.

— А Алан где?

— Мы поссорились, он расстроен, что я «взялась за старое».

— А ты взялась?

— Не думаю, нет. Хотя ты ведь знаешь, не бывает бывших наркоманов.

— Ты не наркоманка.

— Рада, что ты так считаешь.

— У тебя что-то случилось?

— Я звонила Симону…

— Кира, зачем?

— Затем, чтобы просто узнать, как идут дела.

— И что?

— Он не берет телефон,

— Он работает.

— Но когда звонишь ты, он отвечает?

— Не всегда. Он перезванивает редко. Мы в основном переписываемся.

— Зачем ты ему всё рассказал?

— Затем, что не получалось не рассказывать. Прости, но мне сложно врать ему. Чем ближе мы становились, тем меньше оставалось секретов. Ты раскрыла последний, можно сказать.

— И он ожесточился против меня.

— Так он чувствует, что я могу поделать?

— Слушай, ты прям любишь его?

— К чему эти вопросы?

— Просто ответь.

— Люблю.

— Больше, чем меня?

— Не больше. Любовь бывает разной, Кира.

— Я знаю.

Они помолчали.

— Алекс?

— Что?

— Я хочу, чтобы ты прилетел в Лондон.

— Зачем?

— Просто… Поддержать. Ты самый близкий мне человек.

— Поддержать в чем?

— Я боюсь снова сорваться, потому что твой парень делает мне больно.

Он сел в кровати, надавливая пальцами на прикрытые веки.

— А Алан, он не поддерживает тебя?

— Он не знает, как помочь мне. Только ты знаешь всё.

— Кира, послушай…

— Мне плохо. Ты помнишь, каково это, когда бывает плохо и ты совершенно один? Хотя ты уже, конечно, забыл это чувство, у тебя же есть он.

— У тебя есть Алан.

— Я не люблю его.

— Тогда не выходи за него.

— Я и не выхожу. Ты прилетишь?

— Конечно, Кира. Я прилечу.

— Когда?

— Когда нужно?

— Завтра прилетишь?

— Посмотрю сейчас ближайшие рейсы.

— Я люблю тебя.

— Я тоже, милая, ложись спать.

Утром позвонил отец и сказал, что у Киры случилась передозировка. Она умерла дома, Алан нашёл её в постели. Алекс прилетел в Лондон первым рейсом, как и обещал.

========== Часть 12 ==========

Симон летел из Нью-Йорка после ежегодного показа «Версаче», стартующего в первую неделю мая. Он устал и соскучился, мечтал поскорее увидеть своих и отоспаться в самолете после частной вечеринки. Проходя на посадку, открыл входящее и не понял, о чем пишет Алекс. Потёр глаза, перечитал сообщение ещё раз, улыбка сползла с лица. Он набрал ему. Алекс ответил сразу.

— Что это значит?

По звукам из динамика было похоже, что Алекс переворачивает дом вверх дном. Несколько раз на заднем плане тявкнул Один.

— Отец позвонил. Сказал, что Кира умерла. Алан её нашел. Передозировка.

Симон не разбирал слов, слышал отрывками окончания.

— Я не понимаю…

— Её больше нет, Симон. Я вылетаю в Лондон.

— Дождись меня.

— Не могу. Уже купил билет. Отец… Мне нужно к нему. Позвони маме, я завезу к ней Одина.

— Я прилечу в Лондон.

— Не нужно. Я позвоню.

— Мне очень жаль, Алекс, — на глаза навернулись слезы. — Я не понимаю…

— Я знаю.

— Пожалуйста, дождись меня.

— Не могу. Созвонимся, — он сбросил.

Это был их последний нормальный диалог, который Симон мог вспомнить.

Сразу после аэропорта он поехал к матери, чтобы забрать Одина. Они долго молчали на кухне, она заварила кофе. Уже ночью он вернулся в их пустой дом, в спальне в глаза бросилась разворошенная постель, кое-что из одежды валялось на ней, сразу понятно — Алекс собирался в спешке. Ящики комода выдвинуты, в кухне вещал телек. Симон нажал кнопку на пульте и монитор погас. Он набрал Алекса. Тот не ответил, через несколько минут пришло сообщение: «не могу говорить, пиши. Отцу совсем плохо».

Симон хотел прилететь на похороны, но Алекс невнятно обосновал почему нет. Понятно было одно — Симона там видеть не хотели, точнее, Алекс не хотел. Осознавать это было больно, но все же не больнее, чем Алексу хоронить младшую сестру. Симон успокаивал себя мыслью, что Алекс скоро вернется домой. Но он не возвращался. Несколько их общих с Кирой лондонских друзей были на церемонии прощания, они писали Симону, но он не хотел обсуждать это с кем-либо, кроме её брата, почитав сообщения, сухо ответил и вышел. «Как бы он себя вёл, чтобы делал там, каково сейчас Алексу и что с ним происходит?» — Симон думал обо всём этом, лежа в их постели, понимая, что его от чего-то ограждают, чего-то нехорошего, но он не нуждался в этой заботе или защите со стороны Алекса. Он просто хотел знать правду, пройти через это вместе с ним. Но из подсознания пробилась мысль: Алекс его избегает. Избегает потому, что винит. Чувствует его не прямую причастность к случившемуся и не может признаться в этом ни себе, ни ему. Симон гнал от себя эту мысль, но чем реже Алекс выходил на связь, тем сильнее Симон утверждался в догадках. Через несколько дней после похорон Алекс позвонил сам и сказал, что поездка затягивается. У отца плохо с сердцем и он должен остаться. Ничего, кроме сухой информации, он не сказал, тон был нейтральным, чужим. Симон хотел поговорить с ним, но в очередной раз почувствовал, что Алекс держит его на расстоянии во всех смыслах.

Время отсутствия растянулось на недели. Симон снова предлагал прилететь, но ему снова отказывали, не объясняя причины. Спустя какое-то время, Алекс перестал отвечать на звонки, но сообщения все же читал, изредка односложно отписываясь. Нехорошее предчувствие Симона сбывалось. Однажды утром проснувшись, он по привычке набрал Алекса, номер оказался недоступен. Симон думал, что переборщил с описаниями своего состояния и просьбами объяснить, что происходит, но чем больше он думал, тем яснее становилось — Алекс не вернется к нему. Находиться в доме стало невозможно, началась агония. Два дня он потратил на сборы, продолжая пытаться дозвониться, но безрезультатно. Один ничего не понимал и только нервировал своей навязчивой тревогой. Несколько раз Симон всерьез кричал на пса, но тут же, срываясь в слезы, садился на пол и обнимал его, зарываясь лицом в густую шерсть.

«Ты не можешь сказать, что я должен уйти?» — написал Симон в отчаянии как-то ночью, не надеясь на ответ. Но через некоторое время пришло сообщение:

«Уйти?»

С: «Съехать. Вернуться к себе».

А: «Не должен».

С: «Тогда, что мне делать?»

А: «Я не могу сейчас приехать».

С: «Почему?»

А: «Отец хочет переписать на меня бизнес. Я надеюсь, что ему станет лучше и он откажется от этой идеи».

С: «Почему мне нельзя прилететь к тебе?»

А: «Нам нужно сделать перерыв».

С: «Ты серьезно?»

А: «Да».

С: «Почему?»

А: «Мне нужно время».

С: «Ты меня винишь?»

А: «Просто дай мне время».

С: «Я не могу здесь один».

А: «Не будь ребёнком».

С: «Ты отстраняешься от меня».

А: «Чего ты хочешь?»

С: «Когда ты вернешься?»