Осколки падающих звезд (СИ) - "MissMercy97" - Страница 50

P.S. Следующая глава будет заключительной, но у нас ещё останется эпилог ❤️

========== Глава 23. Май (IV) ==========

— Гарри Поттер мёртв! — мерзкое шипение Волн-де-Морта протиснулось в сознание и заставило желудок упасть вниз. Драко сделал короткий вдох, ощутив во рту привкус гари, и затаил дыхание. — А теперь пришло время вам признать меня. Присоединяйтесь, — его голос завибрировал и словно царапнул кожу Драко, — или умрите.

Внезапно показалось, что воздух пропитался ядовитыми парами зелий, вызывающими головокружение. Глаза не могли сфокусироваться на одной точке и стали бегать по разным углам. Из укрытия Драко едва удавалось разглядеть что-то помимо шеренги Пожирателей, выстроившейся за Волан-де-Мортом. Они все казались вымотанными, но мимолётные взгляды, брошенные в сторону бессознательного и бледного тела Поттера, вызывали мерзкие улыбки на их лицах, которые больше не скрывались за масками.

Драко сделал шаг вперёд, чтобы выглянуть чуть больше из укрытия и постараться оценить окружающую обстановку. Грейнджер протянула руку, чтобы, скорее всего, ухватиться за его рукав, но он незаметно дёрнул рукой, чтобы не позволить её тонким пальцам схватить чёрную ткань его пиджака. Драко уловил вздох за своей спиной и, слегка тряхнув головой, уставился вперёд.

Желудочные колики впились в него, словно орлиные когти, перекручивая внутренности мучительной болью. Драко выпрямился, дрожа так сильно, что клацали зубы. Факт, что ему не удалось спасти Люпина — одного из членов Ордена Феникса, к которому в нём взращивали ненависть на протяжении долгого времени, — иглами проник под кожу. Драко не хотел встречаться глазами с Грейнджер, которая, он был уверен, старалась стереть из своего взгляда разочарование и скорбь. И Драко отдалённо понимал, что он был не обязан его спасать, но тошнотворное чувство скребло душу и отравляло разум. А сейчас всё, что ему требовалось, — это ясная голова.

— Драко, — голос отца сочился от страха и ужаса. И Драко было непонятно — был ли это страх за собственную жизнь или жизнь сына. Одна из самых больших потерь за время войны — слепота к хорошему в людях и к искренности любви его отца. Но мать. Она всегда была тем человеком, который отдал бы всё ради него.

«Драко, всё будет… хорошо?» — спросила мать у него в марте, когда он пробрался в Поместье ради чёртовой коры для зелья. И Драко кивнул, молча пообещав, что так оно и будет.

Хо-ро-шо.

— Драко, — ему удалось разглядеть, как мать легко махнула ему рукой, — выходи.

Её душевные страдания сделали впалыми щёки и грудь, иссушили руки, окружили некогда красивые глаза сизыми мешками и слегка проредили волосы. Чёрные пряди стали серыми, а белые — более тусклыми. Краски смешались, словно коробка, где их хранили, попала в руки неразумного ребёнка. Завладев душой и телом, страх атаковал мозг, посылая по ночам кошмары, слёзы и холодный пот. Исключительная практичность раскололась, переродившись в перманентную нервозность.

Драко ощутил, как тело Грейнджер беспокойно зашевелилось рядом — по-видимому, она хотела придвинуться ближе, чтобы внимательнее всё рассмотреть. Было так странно наблюдать за самим собой — замаравшимся, трясущимся и потерянным в своих мыслях — что Драко не сразу заметил, как его собственная рука задрожала и едва не уронила палочку на землю. Он крепко схватил её, обхватив поудобнее.

У него был всего один шанс.

Драко сделал шаг. За ним ещё один.

— Молодец, Драко, — прошипел Волан-де-Морт, скалясь и обнажая зубы.

Грейнджер была похожа на восковую фигуру, чьи волосы даже перестали развиваться при лёгком дуновении майского ветра.

Момент, и…

— Сердце Гарри билось за нас, — начал тихо Долгопупс. — За всех нас! — в тот раз завопил он, и следом раздался испуганный возглас. — Ничего не кончено!

Долгопупс в то мгновение показался Драко глупым, отчаянно храбрым человеком. Таким, каким ему, казалось, никогда не удастся стать самому. Он струсил. Не остался стоять с теми, кто боролся за мир, где отныне не царила бы дискриминация по чистоте крови.

Чёрт возьми, Драко никогда даже не задумывался о том, что статусность того, что бежит по венам, может действительно ничего не значить. Он был воспитан так, что именно кровь определяет то, каким человеком ты являешься в обществе, и какое место по праву принадлежит тебе. Не поступки, а именно это. И Драко правда верил в свою привилегированность, несмотря на то, что такие же чистокровные волшебники зачастую были критическими идиотами и едва могли справиться с простейшими заклинаниями.

Чистота крови — вздор; разделение волшебников на слои, придуманные никчёмными чистокровными магами, которые только и были в состоянии кичиться тем, что было им дано от рождения, и даже не прилагали никаких усилий, чтобы доказать свою значимость.

Грейнджер была достойнейшей ведьмой, в чьих жилах текла якобы грязная кровь. Но разве пресмыкание перед кем-то не делает твою кровь такой же запачканной и зловонной? Разве это не отравляет то, что циркулируют вены, прогоняя через сердце?

Всю свою жизнь Драко провёл как в осаждённой крепости, готовый защищать те мысли и идеалы, которые в него вложил отец. И теперь ненависть к Люциусу легла белой пеленой на глаза, когда стены этой крепости рухнули, и обломки легли у ботинок Драко.

Безотчетный ужас и чувство смятения, которые он ощущал минуту назад, превратились в явственное ощущение решимости. В нём начал закипать гнев. Охвативший его страх перед будущим исчез так же быстро, как и возник.

Покадрово начали сменяться картинки перед глазами, и Драко внимательно наблюдал за всем: как Поттер, сгруппировавшись на мгновение, соскочил с рук лесничего, как расширились змеиные щелки Волан-де-Морта, и как его мать испуганно попятилась назад.

Палочка идеально лежала в ладони. Она слегка завибрировала в руке, когда Драко шепнул:

— Конфундус.

Отец, сделавший шаг в сторону — то ли неожиданно, то ли запланировано — вернулся обратно. Произнесённое Непростительное заклинание вызвало зелёный луч, который угодил ровно в центр солнечного сплетения отца Драко, закрывшего туловищем Нарциссу. Он резко вытянулся в прямую линию и свалился на землю. Пыль взлетела в воздух, окружив его тело мутным облаком.

Грейнджер издала тихий писк, но тут же умолкла.

Когда черствеет человеческое сердце: в момент потери или испытания? Драко никогда не был подвержен страданиям от глубоких чувств или сильных эмоций. И ему казалось, что лишь гибель матери может стать для него ответом на этот вопрос. Тогда, когда её настигла смерть на глазах у Драко, он понял, что его сердце наоборот стало подвластно чувствам. И Грейнджер, вторгнувшаяся в его жизнь, лишь обострила это.

Драко надеялся, что смерть отца не станет для него ударом. Надеялся, что когда он увидит, как погаснет жизнь в серых глазах Люциуса, ему станет легче. Словно он освободится от удавки на шее.

Отец лежал на земле, когда Волан-де-Морт повернул голову и взглядом ухватился за чёрную шевелюру Поттера, чтобы броситься вслед за ним и убить. Драко скользнул глазами по телу Люциуса и перевёл взгляд на мать, чья кожа лица казалась кипенно-белого цвета. Легко было рассмотреть, как у неё дрожали руки, когда она взялась за ладонь Драко, и они трансгрессировали прочь от этого хаоса.

Обернувшись к Грейнджер, Драко увидел, как сверкнули её практически чёрные глаза, словно вода на дне колодца. Во взгляде читалась напряжённость, но она тут же испарилась, стоило Драко сделать шаг к ней, затем ещё один и, когда ноги стали заплетаться, он рухнул на землю. Столкновение с каменной землёй могло бы стать болезненным, если бы не щемящее чувство внутри.

Он убил собственного отца. Косвенно, но Драко это сделал.

Когда эта идея впервые пришла ему на ум в момент размышления на подоконнике в собственной комнате, он сначала испугался и постарался отогнать эту мысль, но с течением времени это казалось единственным возможным вариантом избежать смерти того человека, который любил Драко просто так. Не за успехи в учёбе, не за удачные полёты на метле, не за то, что его можно было использовать в качестве разменной монеты в этой войне.