Ныряльщица - Эльденберт Марина - Страница 57

Запись в кабинете Дженны: Лэйс сидит на том самом диване, с которого только что вскочила я. И она улыбается, она… я знаю свою сестру, я вижу, когда горят ее глаза, когда она горит — тем, что делает.

— Но если вы все-гаки ее смотрите, я бы хотела вам кое-что рассказать. Наверное, вы думаете, что я подвергала нас всех опасности, и это так. Отчасти. Отчасти, потому что опасности мы подвергаем сами себя, каждый день. Когда ничего не делаем. Я больше так не хочу. Я никогда вам не рассказывала, но наши родители были ныряльщиками. Они искали доказательства того, что въерхи сделали с нашим миром, мама и папа рисковали собой, чтобы раскрыть всем правду о том, как въерхи узурпировали власть. Я узнала об этом случайно, за несколько месяцев до того, как они погибли. Я знала о том, что их убил не шторм.

Сейчас мне окончательно стало нечем дышать. И стало бы еще сильнее, если бы Н’эргес не сунул мне в руку стакан с водой. Я не пошевелилась. Мне казалось, что если я сдвинусь с места, произойдет нечто ужасное, а рука у меня двигалась, как у механического работника на особо опасном производстве. Вода обожгла горло льдом.

— К нам приходили не только работники социальных служб. Меня забирали в Подводное ведомство. Меня допрашивали, и я… — Я никогда не видела у Лэйс такого лица. Никогда: сквозь всю ее силу на мгновение проступили растерянность, слабость и страх, словно сами воспоминания о тех днях могли сотворить с ней нечто ужасное. — И я сделала все, чтобы вас защитить. Я и сейчас делаю для этого все от меня зависящее. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я решила стать ныряльщицей. Почему я искала тех, кто действительно может мне помочь… Не мне, а всем нам.

Странно, что я не поперхнулась. Сил во мне осталось только на то, чтобы вернуть стакан Н’эргесу.

— Мама и папа отдали жизни за то, чтобы мы могли жить в другом мире. И я сделаю то же самое, если потребуется. Я хочу, чтобы вы были счастливы. Хочу, чтобы мы просыпались по утрам, зная, что наш мир в наших руках, а не в руках тех, кто распоряжается нашими судьбами по щелчку пальцев. Я верю, что однажды так и будет, и если я этого не увижу, не страшно. Я сделала все от меня зависящее, чтобы изменить ситуацию, и я всего лишь хочу, чтобы вы знали. Я вас люблю.

Экран погас.

Я проглотила слезы. А вместе с ними и застрявший в груди ком, не пускающий воздух в мою грудь.

Дженна тоже поднялась:

— Мы ни к чему не станем тебя принуждать, Вирна. Идти с нами или нет — только твой выбор, — сказала она. — Просто помни, что когда Диггхард К’ярд отдает приказ о допросах, когда он просматривает записи из Подводного ведомства, он не думает о том, что убийство ничего не может решить. Он просто убивает. Ригман.

Н’эргес отступает в сторону, чтобы дать мне пройти, и я выхожу из кабинета. Прохожу через приемную, выхожу в коридор, останавливаюсь, потому что не представляю, куда мне идти. Слова Лэйс звучат в сознании, как будто запись зациклена, но так оно и есть. Она зациклена внутри меня, она крутится снова и снова, снова и снова, снова и снова. Она вплавляется в мое сознание, выжигает изнутри.

— Вирна! Ты в порядке? — Голос Тимри доносится до меня как сквозь толщу воды. Я понимаю, что каким-то чудом добралась до раздевалок, а еще понимаю, что мне надо что-то сказать.

— Да.

— Да? На тебе лица нет. — Рыжая упирает руки в бока. — Что она тебе сказала? Втык дала, да? За то, что залипала во время обслуживания? Едховы камеры! Хндрец! Вообще передохнуть нельзя. Оштрафовала?

Вопросы льются на меня, как из морской воронки, как из водоворота, который вот-вот меня затянет и поглотит без остатка. Усилием воли выталкиваю себя на поверхность. Смотрю на Тимри и думаю: она с ними или нет? Да нет же, она не с ними, иначе не смотрела бы на меня так сейчас. Иначе…

— Так, давай, собирайся. Отвезу тебя домой, — говорит она.

— Не надо. Меня ждут.

— Ждут? — Тимри приподнимает огненно-рыжие брови, а потом ухмыляется. — О… понимаю. Ну тогда удачи! И не грузись, что бы там ни было! Вечером поговорим.

Она машет мне и убегает, а я иду умываться.

Умыться. Снять форму. Одеться. Взять вещи.

Простые механические действия, привычные, доведенные до автоматизма, сейчас помогают мне удержаться на плаву. Они же помогают мне выйти на парковку, где меня ждет К’ярд. Сейчас я предпочла бы, чтобы его там не было (я хочу этого так же сильно, как того, чтобы он там был), но он там. Его эйрлат действительно стоит на том самом месте, на котором я вечером из него вышла, а сам он, прислонившись к нему, что-то смотрит на тапете.

Заметив меня, вскидывает голову, и улыбается.

Правда, в следующий миг улыбка сбегает с его лица, а я ускоряю шаг.

— Синеглазка, что слу… — Договорить он не успевает, потому что я почти врезаюсь в него.

А потом целую.

Глубоко.

В губы.

Лайтнер К’ярд

Из легких разом выбивает весь воздух. Меня будто накрывает океанской волной: мощной и неотвратимой. Накрывает и тащит на самое дно, а я не могу сопротивляться этому. Не могу и не хочу.

Я хочу эту волну.

Хочу эту девчонку.

До боли. Поэтому подаюсь вперед, обхватываю ладонями ее лицо и перехватываю инициативу.

Губы Мэйс горячие и мягкие, а пряди волос, в которые я зарываюсь пальцами — прохладные. От этого контраста все во мне вспыхивает, и становится почти нечем дышать. Это даже лучше, чем в моих воспоминаниях. Лучше, чем когда-либо и с кем-либо. Так остро. Так сладко. Так невероятно. Такую встречу я мог представить только в своих мечтах.

Чтобы Мэйс сама поцеловала меня.

С ума сойти!

Хочется пошутить насчет того, что я заснул в эйрлате, и мне это всего лишь приснилось, но я забываю шутку, стоит Вирне встать на носки и обхватить руками мою шею.

Ради этого не стоило спать всю ночь.

Ради такого можно было не спать тысячи ночей.

Сердце колотится в груди, как заводное, пока я сжимаю Мэйс в своих объятиях, а она вот уже минуты три не пытается дать мнепо морде. Только сильнее льнет ко мне, заставляя растворяться в ней. Но где-то на краю моего сознания трещит противный звонок, как на сигнале будильника.

Что-то не так.

Потому что на мою Вирну это непохоже.

В этом поцелуе сквозит отчаянье и безнадежность. И я не могу этим воспользоваться.

Едх! Никогда не считал себя рыцарем, из тех, чьи доспехи пылятся в коридоре семейного особняка. Но сейчас понял, что не могу просто утащить ее в свой эйрлат, и воплотить все свои фантазии, возникающие каждый раз, когда я думаю о своей синеглазке.

С трудом я отстраняюсь от Мэйс. Хотя вернее, наверное, сказать — отрываю ее от себя. Все во мне противится этому, но я прерываю этот поцелуй и вглядываюсь в расширенные глаза Вирны.

— Подожди-подожди, — шепчу прямо в губы. — Не так быстро. Может, сначала переместимся куда-то, где нам никто не помешает?

Звучит странно, но как звучит.

Мэйс раздумывает пару мгновение, затем кивает и послушно садиться в мой эйрлат, а я только убеждаюсь в своих догадках, что случилось нечто из ряда вон. И лучше, действительно, быть там, где никто не помешает нашему разговору.

Дожил! Девушка, по которой я схожу с ума уже несколько недель целует меня так, будто это первый и последний раз в ее жизни, а хочу с ней разговаривать. Но, катись оно все к едху, это правильно. Потому что синеглазка — сейчас самое важное, что есть в моей жизни. И я ей нужен.

Я. Ей. Нужен.

С этим знанием я готов разворотить горный хребет Дракур. Ради нее.

В выходные утром в Ландорхорне пробок нет, так что путь от Четвертого до Пятнадцатого не занимает много времени. Мэйс обхватывает себя руками и смотрит либо на свои кроссовки, либо на меня, когда считает, что я не вижу. Ее взгляд царапает мою теку. Видимо, поэтому не сразу замечает, что мы оказываемся на знакомой улице. Или просто решается спросить, когда мы выходим из машины.