По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" - Страница 42

— Стреляю я лучше тебя, — хмыкает парень. Капитан пятого блока рассеянно тянется к кобуре, забыв, что оставил пистолет дома. А его нож по-прежнему у меня. Роняет:

— Патронов наперечет.

— Поищем еще. И с рукопашной как-нибудь да разберемся.

— Спасибо, — протягиваю Кану оружие. Пальцы трясутся, но благодаря ему я теперь знаю точно, как вспороть горло одним чистым движением.

Правда, спасибо.

Морщится, отступает:

— Оставь себе. И любые догадки на мой счет — тоже.

— Или что? — сжимает меч Тони.

Кан ухмыляется и отворачивается:

— Полегче, рыцарь. Еще порежешься.

— Почему ты не сказала, что он тебя достает? — шипит Наас, глядя вслед уходящему охотнику.

— Я первая начала. И сама могу себя защитить, — отвечаю в тон. Маг хмурится, сжимает губы. Золотистый хвост треплет налетевший ветер.

— Да ну?! Серьезно? — плечо пронзает болью. Успеваю увернуться от следующего удара и атаковать. Лезвие вспарывает футболку. Боже. Серая ткань расцветает красным. Роняю нож.

— Это я сглупил, — трогает пятно. Осторожно раздвигаю рваные края. Выдыхаю: порез неглубокий.

— Извини… я забыла про нож… — Наас тревожно смеется, накрывает мои дрожащие ладони.

— Я тоже. Прости. Больно?… — плечо? Да, но Кан бьет сильнее. Бил.

— Нет, — притягивает ближе, прижимаясь лбом ко лбу. Против воли всхлипываю: мне его не хватало. Или огня в нем, не знаю. Неважно.

— Против Кана этого мало, — Тони скрестил руки на груди. — Не оставайся с ним наедине. Мне не нравится…

— Со стороны вы выглядели ужасно, — перебивает Наас. Касается моего изсадненного подбородка, заставляя поднять глаза. — Обещай держаться от него подальше.

Зажмуриваюсь. Кан просил о том же в отношении Нааса.

— Ты привыкла справляться сама, — говорит Тони. — Но некоторые проблемы не решить в одиночку. Пожалуйста, в следующий раз помни: мы здесь вместе.

Я всегда одна. И они преувеличивают опасность, потому что не знают про выстрелившую кусками бетона колонну.

Они просто хотят вернуться домой, а я — ключ к порталу. Киваю:

— Хорошо. Извините, что заставила волноваться.

— Обещай избегать Кана.

— Обещаю. Ладно.

Обещание и есть причина, по которой однажды я, выбравшись из вязкой тьмы подвала в хлопающий крыльями пыльный мир магазина, натыкаюсь на Айяку. Зябко охватив себя руками, девушка застыла у стенда с вазонами и землей в пакетах. Дергается, когда я пинаю ту же крышку, что в первый день подцепил ногой Наас.

— Привет, — кутается в легкую вязаную кофту, нервным жестом оправляет коричневую юбку. Торопится объяснить:

— Тони и Наас пошли в тюрьму. Кан остался дома, и Тони попросил…

— Спасти меня от общения с нашим капитаном, — лучше Кан, чем деревенеющая в моем присутствии Айяка. Кана я могу ударить. С ней — лишь молчать и избегать взгляда. — Мы можем тоже пойти…

Тонкие брови сходятся на переносице, враз придавая лицу уязвимое выражение. Жалобно предлагает:

— Может, просто прогуляемся? — ладно.

Снаружи прохладный ветер обещает зябкие сумерки. Над городом собирается бледный закат.

Когда мы забрались в тюрьму, солнце садилось иначе.

Густой оранжевый цвет линеил стены полосами решеток. Мы прошли чешуйчатыми от облупившейся краски коридорами, спустились в липкую влажность подвалов. Воздух там был плотным и клейким, а под ногами хрупала жирная черная жижа. Айяка первой сбежала наверх, в тюремный двор. После бесконечных железных дверей, клеток и сеток, тряской темноты в углах и неровного света от наколдованного Каном шара, на тесной площадке в каменном мешке дышалось почти свободно.

Возвышающаяся на холме серая громада с опаленным боком видна уже с площади, где фонтан и красные цветы. Можно различить витки колючей проволоки по периметру ограды, самодельные флаги на караульных вышках. Издалека — просто яркие пятна, а вблизи проявляются надписи:

Осторожно, люди!

Здесь безопасно.

Закрывайте двери!!!

Во дворе для прогулок их сотни. А еще имен, дат и — рисунков, стихов, просьб и молитв, исповедей и даже заклинаний: новых и древних, сложных и простых, написанных на старых стенах краской, маркерами, кровью, чернилами, мелом. Выцарапанных и выбитых.

— Защитные, укрепляющие, — тихо сказал Тони, смыкая грязные створки зеленых ворот. По ним и дальше полыхнули магией царапины барьера.

— Почему чары работают? — тревожно оглянулась Айяка. — Наложивший их еще жив? Мы все осмотрели…

— Их создали твари, — раздалось из-за закрытых дверей. Маги вздрогнули, Кан схватился за оружие.

— Зачем? — не понял Наас.

Лающий смешок:

— Чтобы они надеялись, что смогут передохнуть и придумать способ выбраться отсюда живыми.

— Аналог Заповедника, — Тони дернул массивную ручку, разрушая цепь и открывая бронзовую в последних лучах тварь. Плутон морщила нос: на земле у костистых лап потрескивала и сыпала искрами еще одна линия защиты. В пару ей перед тварью блестело мутное пятно.

— Не совсем, — Плутон показала зубы. — Мы даем пленнику решать самому, когда начать новый смертельный эксперимент. Милосердней неизвестности, в которой вы держите нас.

— Милосердней?! — вскинулась Айяка. Ее пальцы лежали на эпитафии:

Фейм М. Рарри, меня звали Боб Тревис Тейлор. 15 мая 1865.

Я почти увидела другие стены. Бар. Фотографии и слова прощания. Я тогда решила, что больно видеть их каждый день, но больно — здесь, где время стирает лица, а истории остаются нерассказанными, обрываясь криком под выдуманным небом Отрезка.

— Милосердней, — согласился с тварью Наас. Девушка посмотрела на него почти со страхом. Парень вздернул подбородок. — Хуже всего, если не знаешь, когда за тобой снова придут. Тебе повезло, раз ты этого не понимаешь.

— Они могли оставаться здесь годами, — Тони кивнул на окна третьего этажа с выбитыми решетками. Лазарет. Самые чистые комнаты в здании. Ряды кроватей с серым бельем. Книги и спекшаяся одежда на полках стеклянных шкафов. Для кого-то вроде Фейма-Боба тюрьма стала домом.

— Рано или поздно все выходят, — не все. Мы нашли скелет в петле на перилах парадной лестницы. Еще один, с дырой в черепе, — на караульной вышке.

— Почему ты не можешь войти? Я же здесь, — ты моя тень. Проходишь следом сквозь любые преграды.

— В заклинании часть меня. И других… Высших, — она выплюнула человеческий термин как отраву. — Наша сила отпугивает младших. Это место неприкосновенно.

— Тебе бы хотелось поохотиться на нас, — прошелестел Кан, оглаживая новый нож на бедре. — Или уже наелась досыта в нашем мире? Скольких ты убила после возвращения?

— Кан, — повысил голос Тони.

— Вы так остро пахнете, когда напуганы, — ощерилась тварь. — Но я выполняю свои обещания.

— Перестаньте! — где-то звякнуло, разбиваясь, стекло. Плутон склонила голову, прочертив рогами изящную дугу. Повернулась к подобравшемуся Кану узкой спиной:

— Наас. Идем.

Я встала между ними на линии огня, чтобы Нинин брат не решил воспользоваться пистолетом. Наас с грохотом захлопнул за собой ворота.

— Я путаюсь в днях, — говорит Айяка. Смаргиваю воспоминание и переспрашиваю:

— Что?

Девушка скользит взглядом по занятым птицами проводам:

— В смысле, мне сложно понять, что было вчера, а что неделю назад. Кажется, будто мы здесь год или всего сутки. Время странно идет. Ты не чувствуешь?

— Да, пожалуй, — натягиваю рукава куртки, пряча исчерканные шрамами запястья.

Наас и Тони сейчас переписывают имена и прощальные слова мертвецов. Они не могут поступить иначе, хотя понимают тщетность усилий: почти все строки обращены к семьям, а семьи магов обычно ничего не знают об Отрезках, тварях и самом волшебстве.

А мы не имеем права рассказать.

— Большинство из родственников тоже давно мертвы, — пролистывая клетчатые страницы, напомнил Кан. — Зачем вы их записываете? Вот, 1365 год. Даже потомков не найти: он не оставил настоящего имени.

— Иди к черту, — Наас яростно мылил руки, чтобы прогнать кислый тюремный запах. Напрочь игнорируя своего капитана, Тони обнял Айяку, зарылся носом в блестящие волосы.