Сделка с дьяволом (СИ) - Доронина Слава - Страница 58

— Да, спасибо, — она грустно ухмыльнулась. — Чаю? Посидите со мной? Так непривычно, что больше мне не нужно за ним ухаживать…

Я не знала как себя вести с женщиной, она ничего плохого мне не сделала. В отличии от меня. Глубоко внутри меня грыз червь сомнения и я чувствовала свою вину в смерти мужчины. И как ни в чем ни бывало должна была сейчас сидеть перед этой женщиной и говорить ей слова утешения? Это было неправильно… Она любила его и отдала ему свою жизнь. А я этого любимого человека пусть неосмысленно и совсем того не желая, но подтолкнула вчера к краю пропасти…

— Присаживайтесь, я ведь все понимаю… Сережа мне никогда ничего не рассказывал, я жила с ним, как за каменной стеной, он мог с конкурентами и другими людьми быть жестким и категоричным, но семью он свою любил. Он ведь обидел вас в прошлом? Я видела вашу фотографию у Артура в комнате… И та стремительная свадьба с Ольгой… Он ведь никогда ее не любил! — в глазах женщины было столько грусти и отчаяния, что я не решилась уйти и присела на краешек стула.

— Валентина Андреевна, — я покачала головой. — Не стоит… Если понимаете, то давайте не будем о прошлом. Об умерших ведь либо хорошо, либо… — я проглотила слова, ощущая огромный ком внутри. Никогда бы не подумала, что так все закончится.

— Скажите, Вика, лишь одно: он все эти года знал о Егоре? Знал, что у нас есть внук?

— Вы знаете… — я тяжело вздохнула, — вышла запутанная история. Скорее всего, он знал. Я и сама сильно виновата перед Артуром, что слушала других людей, а не себя и свое сердце. Всех вина есть в какой-то степени. И мне жаль, что Сергей Николаевич узнал меня, а вы в свою очередь о таких подробностях из его прошлого. Я понимаю, что он был плох и сильно болел, но я чувствую свою вину, что принесла беду в ваш дом. Если бы он вчера меня не узнал, возможно… — мне вдруг стало холодно и я обняла себя руками.

— Ну какая беда, Вика! О чем вы? — она ласково погладила меня по руке и слабо улыбнулась, кивнула на мой живот, — трое… то есть, четверо внуков — это разве беда? Это радость! Сергей болел сильно последние два с половиной года. А у Артура жизнь с его болезнью превратилась в сплошной стресс. Я уже и не надеялась ни на какие светлые пятна в ней. А Сергей… я его любила и до сих пор люблю. Если он шантажировал вас и разладил ваш союз с моим сыном — это даже к лучшему, что я ничего об этом не знала, потому что не смогла бы ему такого простить. Артур — мой единственный сын, больше я родить не смогла и мне было очень больно наблюдать все эти годы за его несостоявшейся личной жизнью. Я знаю, что Катя ему не родная, хоть он и пытается от меня это скрыть. Но я не сержусь на него. Он бережет мое сердце, не иначе бы оно давно уже не выдержало…

— Валентина Андреевна, я не держу ни на кого зла. Мне главное, чтобы Егор поправился.

— Он обязательно поправится, Виктория! Это ваша награда, — она прикоснулась ладонью к моему животу и погладила его. — Вот увидите. Все испытания вы преодолеете, а я буду очень любящей и доброй бабушкой. Если вы, конечно, позволите мне искупить перед вами грехи Сергея.

— Спасибо… — на моих глазах выступили слезы.

— Артур приедет поздно вечером. Мы, как получим все документы на руки, займемся похоронами. Он мне сказал, чтобы эти дни вы с Катей оставались дома, а он сам будет ездить к Егору. И на похоронах вам лучше не появляться. Сейчас будет много репортеров и внимания со стороны прессы. Вам ни к чему эти волнения и переживания, — тихо проговорила женщина.

Моя тревога лишь сильнее возросла после этих слов. Я знала, что не за горами наш отлет в Германию. А если Артур не поедет с нами? Я ведь места себе не найду от переживаний и беспокойства за его благополучие и жизнь! И как же Катя? Она привыкла ко мне и не простит мне такой долгой разлуки, если мы уедем с Егором одни. Она будет снова думать, что ее бросили…

— Хорошо, если вы не против, я пойду намного подышу свежим воздухом, — слабым голосом проговорила я.

Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и направилась на улицу к Кате и Глаше, чтобы вдохнуть в себя хотя бы крупицу здравых мыслей и почувствовать себя лучше. Но к ногам словно привязали булыжники, в голове зашумело, и все, что я отчетливо запомнила, перед тем, как упасть на пол: я взялась руками за холодную дверную ручку и потянула ее вниз. Встревоженный голос Валентины Андреевны казался мне далеким и слабым, я не могла разобрать ни единого ее слова, а потом и вовсе темная пустота заволокла мой разум и сознание.

Кажется, что я спала целую вечность, мне снилась вода, красивая речка и берег за которым простирался густой лес. Я держала на руках двоих мальчиков, смотрела поочередно в их маленькие светлые личики и сердце сжималось от нежности и любви. Но внезапно громкий и душераздирающий вопль Егора заставил меня сильно вздрогнуть и резко поднять голову. Мой старший сын находился в реке, вскидывал руки верх, тонул, и просил о помощи. На мгновение я впала в ступор, но уже в следующую секунду опускалась на колени, собираясь положить детей на песок и броситься на помощь к Егору. И вдруг услышала позади голос Артура. Он проскочил мимо меня и прыгнул в воду. Концовку сна я не увидела — резко открыла глаза, прижимая пустой воздух вместо детей к своей груди, понимая, что это всего лишь сон…

Белый потолок плыл перед глазами, а сердце гулко отбивало бешеный ритм в груди.

— Все в порядке… — я почувствовала прикосновение к своей руке и повернула голову в сторону, встречаясь с глазами Артура. Окинула его уставшее и бледное лицо быстрым взглядом, затем больничные стены и опустила руки к животу, вспоминая почему оказалась здесь. — С детьми тоже, — сказал он, заметив движение моих рук.

— А Егор? — я вспомнила тот тревожный сон и голова снова закружилась.

— С ним тоже все в порядке, — спокойно произнес Артур. — Как только врачи разрешат тебе перелет, я отправлю вас с ним в Германию. Врач говорит, что твой максимум это тридцать четыре, при самых лучших прогнозах, тридцать шесть недель…

— Что случилось? Почему я в больнице?

Я вспомнила, что собиралась выйти на улицу после разговора с Валентиной Андреевной, но упала в обморок.

— Ты упала в обморок в доме родителей. У тебя открылось кровотечение, когда вы ехали на скорой в клинику. Его остановили. Сейчас ты под наблюдением.

— Что… — его пальцы коснулись моего подбородка и он нежно погладил мою кожу.

— Я не силен в терминах. Но врач заверила, что на фоне переживаний такое часто бывает. Извини меня за все, это полностью моя вина. Мне не следовало отвозить тебя к родителям, не следовало оставлять одну. Но я предположить не мог, что отец узнает тебя, а вскоре с ним случится еще один инфаркт и все последующие события… — мое сердце болезненно сжалось от всех его слов.

Точно… отец Артура! Я совсем забыла! Ведь он скончался…

— Прими мои соболезнования, Артур, — тихо проговорила я.

Он отнял руку от моего лица и сдержанно кивнул:

— Спасибо, — произнес он со вздохом. — Мать мне все рассказала. Я вернулся, когда тебя уже увезли на скорой в клинику… — он внимательно смотрел на меня. — В том числе и том, что ты считаешь себя виноватой в его смерти. Но напрасно. Отец последние несколько месяцев и так находился одной ногой в могиле. Болезнь Альцгеймера не лечится. Ты напрасно изводила себя мыслями, что его последний приступ как-то были связан с тем, что он узнал тебя, — я закусила губы и тяжело задышала, услышав эти слова.

Я не знала, что на это сказать, потому просто смотрела в лицо Артура немигающим взглядом и ловила на себе его взгляд полный раскаяния, нежности, заботы, тепла и беспокойства. Влага в уголках моих глаз образовалась сама собой и я тихо всхлипнула.

— Ты… давно здесь? — спросила я, окинув палату затуманенными от слез глазами.

— Третий день. Тебя искусственно вводили в сон в течении двух дней, чтобы организм смог набраться сил, а ты не испытывала никакой нагрузки, ни психологической, ни эмоциональной.