Снегурочка в беде (СИ) - "Awelina" - Страница 13

— Как ледышка, честное слово. Настоящая Снегурка, — с нарочитым ужасом произнес Миша, обхватив мои кисти, криво улыбнувшись.

Во-вторых, какие же горячие у него руки! Благословенно горячие.

Я затаила дыхание и едва не застонала, когда он начал легко массировать мои пальцы, ладони, согревая, разгоняя кровь, расслабляя. Поднял на меня взгляд, заставляющий плавиться, будто касающийся души.

— У тебя такие тонкие, нежные пальцы, мерзлячка моя, — прошептал, приблизив губы к кончикам пальцев, медленно выдохнул на них.

От накатившего жара согрелась мгновенно. Внизу живота осело желание, замолотило в груди сердце.

— Вот так, — он ласково поглаживал мои пальцы. Добавил бархатистым шепотом:

— Надо лучше о тебе заботиться.

Словно зачарованная, опьяненная, я глядела на него, чувствовала, слушала. Кровь стучала в висках, во рту пересохло. Как же сильно хотелось крепче прижаться к нему, такому родному, коснуться щеки, на которой уже начала пробиваться щетина, губ… Пойти дальше, намного дальше, чтобы раствориться в прикосновениях, ласках, желаниях, истоме… Ощутить его целиком. Показать, как скучала, как мне не хватало его. Очень сильно.

— Ведь все можно исправить, так? — тихо спросил Миша, оставляя невесомые поцелуи на кончиках моих пальцев, опаляя, пуская новую волну электрического жара по моему телу. — Ты по какой-то причине соврала тогда, да?

Резко очнувшись, я дернулась. Заледенела — никакого разговора о прошлом. Никогда.

— Я согрелась, спасибо, — осторожно потянула задрожавшие кисти из его хватки. Воронов отпустил, выпрямился.

— Не за что, — язвительно выдал. — И твои три короба уже закончились. Пора искать новую тару.

Поджав губы, я скинула с головы снуд, расстегнула две верхних пуговицы пальто. Миша несколько мгновений сверлил меня пронзительным взглядом, ожидая, что как-то отреагирую на его намек, а после начал движение.

Обратный путь мы проделали молча. Я невидящими глазами смотрела в окно на городские улицы в зимних уборах снега, льда, в глянце света вывесок и фонарей, пыталась проанализировать случившееся, принять какое-то решение, но чувствовала себя совершенно без сил. Не хотелось ни о чем размышлять, думать о будущем (о прошлом — тем более!).

Воронов был спокоен, будто бы даже забыл о моем существовании, сосредоточившись лишь на дороге. Ни о чем не спрашивая, он свернул в мой район, явно вознамерившись довести до самого дома. Я по-прежнему молчала, не желая вступать в спор, сопротивляться. В случае Миши это бессмысленно.

Мы уже были близко, когда зазвонил мой телефон. Неохотно полезла в сумку — говорить ни с кем не хотелось. Оказалось, что тревожила меня мама. Дома, как выяснилось, приключилась маленькая катастрофа: отсутствуют чай и батон.

— Забыла купить, представляешь! Отец без своего привычного черного без добавок и бутерброда уже извелся. И меня извел.

— Я куплю. Скоро все принесу, передай ему.

Миша остановился напротив моего подъезда, обернулся ко мне с мрачным интересом в глазах:

— И куда ты собралась? — Мужчина не торопился разблокировать мою дверь.

— В магазин. Он здесь, за углом.

— Давай отвезу.

— Не надо, — поспешила отказаться я, одеваясь и застегиваясь. — Объездной путь длинный, еще и по ямам, пешком гораздо быстрее. Пара минут — и все.

— Пара минут. С пакетом. Без перчаток, — недовольно проворчал он.

— Не сахарная. Справлюсь. — Я нетерпеливо поерзала на сиденье, намекая Мише, что пора бы меня выпустить.

— Безусловно. Со мной, — твердым тоном припечатал он и, разблокировав наконец двери, вылез из машины.

Я выскочила следом, не став дожидаться, пока он мне поможет. Мы столкнулись нос к носу.

— Знаешь что… — начала я, внутренне закипая, глядя в его безмятежное лицо. Усталость и смирение сгинули прочь. Нахальство и самоуправство Воронова вновь опасно натянули нервы.

— Знаю, — прервал меня мужчина с многообещающей ухмылкой и бесовским блеском во взгляде. — Что дико тебя злю. И сейчас назову причину.

Я резко развернулась, сунула озябшие руки в карманы пальто и зашагала по тропинке через двор к магазину. К черту его! Задумал идти со мной, путь идет.

Воронов быстро догнал меня, и мы пошли рядом. Больше не разговаривали. Даже тогда, когда пришли в магазин, когда я расплатилась на кассе и, быстро сложив купленное в пакет, зашагала к выходу.

Не покидало ощущение, что Мишу ситуация забавляет. Я старалась не смотреть на него, вовсе не замечать, но по паре тихих смешков, которые услышала, когда сама, опередив его, открыла дверь в магазин, не дала нести корзинку в торговом зале, торопливым шагом проходила мимо полок, стремясь отстать от него, — можно было вполне точно судить о настрое Воронова.

О да! Моя обида для Миши — первый шаг к превосходной прелюдии. Просто прямая отсылка! И самое начало этой игры я из-за своих переживаний и решений пропустила. Все развивается по этапам. Подтрунивание плавно переходит к интимным намекам, а чуть позже — и к прикосновениям, открытому заигрыванию, а мое нежелание отвечать, нейтралитет или равнодушие в таких случаях — лучший афродизиак для него.

Со временем поняла, что сладко мстить и отстаивать свое мнение нужно не так. Сменила тактику. Вот только сейчас делать вид, что спокойно воспринимаю его выходку, таинственно улыбаться и раззадоривать его как бы нечаянными касаниями — это действия, которые находятся в числе тех, что исключены. И уж тем более исключено то, чем обычно эти ссоры-игры заканчивались: я, распалив своего мужчину до невозможного, всяческими хитростями оттягивала близость, а после, когда желанное для нас обоих было получено, даже, случалось, вытаскивала из него и извинения, заставляла идти на уступки.

На улице Воронов решительно отобрал у меня пакет. Довел до подъезда, а там распорядился:

— Давай ключи, я сам открою.

Я молча, не глядя на него, полезла в холодные внутренности сумочки, извлекла ключницу и передала ему.

Вот ни слова от меня не дождется, ни взгляда. Да вообще какой-либо реакции.

Открыв дверь, он шагнул ближе ко мне, сунул ключницу в карман пальто, а ручки пакета вложил в мои ледяные пальцы. Смотрел на меня, буквально поглощал взглядом.

— Спокойной ночи, — произнес волнующе и, быстро наклонившись, обжег мою щеку коротким поцелуем.

Я вздрогнула, мигом ослабела, растаяла.

— Еще? — в темных глазах, смотревших в мои, заплясали смешинки.

Оттолкнув вновь начавшегося наклоняться ко мне мужчину, я развернулась и взбежала по лестнице. Пыхтела от раздражения. А вслед мне донесся довольный смешок.

Наглец и самодур. Еще и поцеловать посмел! Ненавижу его и не могу себе позволить его ненавидеть. Потому что чем больше ненавижу, тем сильнее и безумнее люблю.

Будь проклята эта работа! Почему? Ну почему я не уволилась сразу же, как мы с Вороновым расстались? Думала, справлюсь, все обойдется, главное — карьера, постепенно забуду, время лечит. Да, лечит… Скорее, просто заставляет смириться и досконально изучить науку самообмана.

Поздно ночью я вспомнила, что так и не вернула Мише деньги за чертов кофе в «Золотом императоре». Долго пыталась вспомнить цены, отмеченные мелом на доске над барной стойкой, — куда там! В конце концов, вновь вернув номер Воронова в контакты, отправила ему через онлайн-банк пятьдесят рублей.

Утром обнаружила, что гад вернул мне их обратно. С красноречивым сообщением: «Счастье мое, ты меня намеренно распаляешь?»

Закончив макияж, я придирчиво оглядела свое отражение в зеркале. Природная белизна кожи подчеркнута пудрой, серебристые тени для глаз, мелкие блестки у их уголков, отсутствие румянца, прозрачный блеск для губ — что ж, надо признать, что из меня действительно получилась неплохая ледяная дева. Даже яркие зеленые глаза будто бы стали прозрачнее и холоднее, приобрели стальной оттенок.

За спиной возился Воронов, тоже наряжающийся на утренник. В эти минуты его компания не так нервировала и напрягала, как сегодня утром, при нашей встрече. Он с какой-то стати заехал за мной, о чем прислал сообщение, которое настигло, увы, не тогда, когда шла на остановку или уже находилась в маршрутке. Нет, я как раз вышла из душа и начала собираться. Поэтому проигнорировать и нарушить планы нахала не получилось.