Добро из зла (СИ) - "Терран" - Страница 55

— Нам надо поговорить, котенок. Расскажи мне все.

Самое очевидное и неоспоримое доказательство силы на Ремнанте, самая громкая бессловесная манифестация мощи и уверенности — не выключать на ночь свет. Такой привилегией на всей планете обладали только Королевства, лишь их столицы могли сверкать по ночам мириадами огней, представая с высоты золотым сияющим ковром небрежно рассыпанных драгоценностей.

Менаджери до такой уверенности было далеко. Блейк, с головой завернувшись в теплый плед, сидела на крыше, зябко ежась от уже подзабытого ночного пустынного мороза, так контрастирующего с дневной жарой, и бездумно пялилась в темноту. За этот бесконечный день она пережила столько эмоций — смеялась над Хонгом, перебрасывалась с ним шутками и трусила перед встречей с родителями, сгорала от стыда и съеживалась от боли под разочарованным взглядом тети, краснела от очередной выходки лиса, плакала от облегчения… и, наконец, была эта долгая исповедь, затянувшаяся до самого вечера, пять бесконечно долгих лет, рассказанных за несколько часов, история ее ошибок и боли, любви и разочарования, трусости и бегства. Блейк не скрывала почти ничего — и под конец чувствовала себя настолько вымотанной, что была уверена, что уснет, едва ее голова коснется подушки.

Она ошибалась. Провозившись с полчаса на кровати, в своей старой комнате, совершенно не тронутой никем за годы ее отсутствия, она чертыхнулась, забрала с собой одеяло и вылезла через окно на крышу. Блейк не могла спать и не могла думать, сознание будто застыло в вязкой смоле, вяло трепыхаясь в ожидании, когда его тюрьма застынет, навеки запечатав свою жертву в янтаре.

Наверно, из-за этого она совершенно не услышала звука шагов, самым позорным образом вздрогнув, когда отец опустился на черепицу рядом с ней.

— Не спится? — без нужды спросил мужчина и тут же продолжил. — Мне тоже.

Блейк скосила глаза на отца. В лунном свете он казался еще старше, чем был на самом деле — углубились морщины, превратившись в залитые тьмой каньоны, а серебро в волосах блестело отраженным светом.

— Зачем ты вернулась, Блейк? — тихо спросил Гира, не глядя на дочь.

— То, что будет дальше с фавнами и всем миром, — тихо ответила Блейк, припомнив слова Мора, сказанные ей перед расставанием в больнице. — Зависит от многих людей и организаций: Белый Клык, Айронвуд и Охотники, Совет Атласа и Мистраля… и от тебя. Мор пообещал мне, что позаботится о Белом Клыке и Охотниках… и я верю в Вайс. Она и Мор сделают все, что будет в их силах, чтобы спасти этот мир. Я собираюсь сделать тоже самое. "Просто Блейк", Охотница или боец Белого Клыка, могут изменить немногое… другое дело — Блейк Белладонна, дочь человека, который полтора десятка лет вел фавнов в их борьбе за равенство со всем миром, и вот уже пять лет вместе с ними строит страну на проклятой земле, на которой больше никто не хочет жить.

Опустив щеку на прижатые к груди колени, Блейк посмотрела на отца, внимательно наблюдающего за дочерью.

— Все это происходит из-за того, что никто не видит другого выхода. Мы слишком устали терпеть, жаться по выделенным нам кварталам и смотреть оттуда по ночам на сверкающий верхний город, жизнь, в которую нас никогда не пустят. Знаешь, какие песни поют в фавн-кварталах Вейл?

Прикрыв глаза, Блейк пару секунд молчала, вспоминая слова, а потом запела, без труда копируя ту бурлящую ярость, что металась простых безыскусных словах музыкантов, которых никто никогда не учил слагать стихи:

За мною по пятам одна и та же паранойя —

Зимнее утро, летний вечер после зноя —

Они не ходят меньше, чем по трое,

И страх в твоих глазах ничто не скроет.

Они не могут сочинить даже новую брань:

"Эй ты, рогатый!", "Животное!", "Тварь!"

И если не согласен, то прижмись спиной к стене,

Сожми покрепче кулаки… другой дороги нет!

Она и сама прошла через это — уже после того, как сбежала с Адамом и лишилась того незримого щита своего происхождения, который всегда защищал ее от расистов. И тот вывод, к которому неизбежно приходишь, испытав это на себе хотя бы раз, не был ей чужд, а потому гнев получился таким же отчаянным и обжигающим, как и у того парня с гитарой, ни имени, ни лица которого она уже и не помнила — только горящие зеленые глаза, хриплый голос и пальцы, бьющие по струнам с такой силой, что выступила кровь.

Так надоело ждать, так надоел страх.

Спасайся сам, а это значит…

Возьми кирпич и дай им сдачи!

Бери кирпич и дай им всем!*

Пару секунд они сидели в тишине. Блейк тяжело дышала, сама удивленная этой вспышкой и прятала глаза от отца.

— Это то, что происходит в Королевствах. Это то, что чувствуют фавны. Единственный путь, который они видят, — Блейк вновь уткнулась в одеяло, пряча выступившие слезы. — Но я видела, куда приводит этот путь — я смотрела на пылающий Вейл, видела трупы на улицах и пирующих Гримм. До тех пор, пока у меня есть хоть какая-то надежда, хоть какой-то, самый призрачный шанс избежать этого, найти другой путь, иной способ — я буду сражаться за это. Не только ради фавнов, но и ради людей. Я точно знаю — там, среди тех, кто никогда не делал фавнам ничего плохого, кто просто не видит и не задумывается, есть хорошие люди.

Крепче вжав лицо в одеяло, она вытерла об него слезы и, вскинув голову, с посмотрела на отца, что за всю ее речь так и не проронил ни слова — лишь лицо все больше старело, прямо на глазах превращая его в усталого старика.

— Я пришла сюда ради этого. Я верю, что если кто и знает ответ, то это ты. Я прошу у тебя помощи, прошу совета… и власти — той власти, что дает фамилия Белладонн, даже там, в Королевствах. Пожалуйста…. - ее голос сломался, но Блейк, сглотнув комок в горле, упрямо продолжила. — Пожалуйста. Дай мне надежду, папа. Потому что своей у меня уже почти не осталось.

Вздохнув, Гира погладил ее по волосам. Поднявшись на ноги, он рассеяно отряхнул штаны от вездесущего песка и протянул дочери руку:

— Тебе пора спать, Блейк. Отдохни с дороги, выспись… а завтра… — Он улыбнулся, заставив уже почти отчаявшуюся Блейк улыбнуться, бледной, неверящей собственному счастью улыбкой, и навострить поникшие уши. — Завтра я покажу тебе другой путь.

____________________________

*- Люмен, "Иди в отмах", немного подредактированная мною под ситуацию.

Автомобиль сдержано ворчал мощным двигателем, раздраженный той черепашьей скоростью, с которой приходилось тащиться по улицам. В свое время Гира выбрал именно эту модель исключительно ради этого звука, низкого рокота, похожего на звук летящей по склону лавины. С его точки зрения это было куда лучше, чем хваленая бесшумность, мягкость хода и прочие «преимущества» многих других моделей представительского класса, так популярных в Королевствах. Жалко только самому за руль редко удается сесть — не положено. В конце концов, время в пути — это тоже кусочек драгоценных минут или часов, которые можно потратить на работу.

Сейчас, впрочем, ему было не до нее, ведь напротив сидела дочь, наконец вернувшаяся домой после пятилетнего отсутствия.

Он помнил Блейк живой тринадцатилетней девчонкой, как-то умудрявшейся сочетать в себе любовь к книгам и играм на свежем воздухе; умной и сострадательной, такой по-детски прелестной… Та Блейк отныне жила лишь в его памяти.

Вчера в его дом вернулась не девочка, даже не девушка — женщина, молодая, красивая, но уже такая уставшая, со взглядом, которого не должно быть у семнадцатилетних девчонок, с глазами, видевшими слишком многое. Блейк была так похожа на мать в юности — те же длинные, черные как вороново крыло волосы, гибкая и стройная, но не тонкая фигура, красивое лицо, чуть вздернутый носик… она даже одета была в старую одежду Кали: белые просторные штаны и блузку, черный распахнутый пиджачок и изящные туфли без каблуков. Из образа молодой леди из хорошей семьи выбивался лишь клинок в широких черных ножнах, лежащий на коленях, говорящий о своей хозяйке, для умеющих смотреть, очень многое — редкие зазубрины на заточенных с одного края ножнах, еле заметные вмятины на металле, затертая рукоять… этим оружием пользовались по прямому назначению. Пользовались часто.