Доктор 5 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 63

Ещё на этапе «двухнедельной» медкомиссии, растянувшейся почти на три недели, у Ербола появились первые соображения в новом направлении: можно было только догадываться, какие задачи предстояло решать. Комиссия, кстати, была как на космонавта: если «не шёл» какой-то анализ (например, СОЭ и что-то ещё, в крови и моче, обсуждалось в кабинете у терапевта), то назначались более углублённые исследования; сам анализ пересдавался, по нескольку раз; и так до тех пор, пока результат не оказывался в рамках нормы.

Ербол однажды, по неведению, попытался сдержанно повозмущаться и «надавить», но пятидесятилетняя женщина-терапевт безэмоционально посмотрела на него поверх очков:

— Ты в тюрьму или на улицу, в арык, безработным хочешь?

— Нет, — чуть отпрянул назад от её напора Ербол. — А к чему такой драматизм?!

— Если любой врач у тебя что-то не обнаружит, то… В общем, и мы тоже не хотим, — отрезала терапевт. — Мочу пересдать. Бухал накануне?

— Ну, не то, чтоб очень… — замялся Ербол.

— Почему в анкете употребление алкоголя отрицаешь? — женщина продолжала сверлить Ербола взглядом, далёким от симпатий. — Если ты не пьёшь вообще, сказавшись мусульманином, а у тебя в моче находят такое…

— Это плохо? — неожиданно вспотел Ербол, далёкий до сего дня от медицины. — Это опасно?

— Опасно врать врачам, — сварливо ответила женщина. — На пересдачу! Завтра, с семи до восьми. Кровь тоже. Так что, пьёшь-таки?

— Изредка, только по поводу, — признался Ербол.

— Почему сразу не сказал? Есть же «нерегулярно» и «крайне редко» в таблице, — забормотала доктор, что-то чёркая ручкой в медкарте Ербола. — О-о-о, у-у-у, ещё и с ацетоном… так ты вдобавок диабетик, что ли?!

— Спаси Аллах! — встрепенулся Ербол. — И близко ничего такого нет! Я же в армии, смотрите сами в каком отряде! Что ещё надо пересдать?!

— У меня тут не видно, где ты и кто. Обычный комиссионный… Голодал? — Она вновь подняла глаза на Ербола. — Не жрал сколько перед анализом?

— Да пару дней, может, три, — подобрался Ербол, поскольку диета перед сабантуем была вынужденной.

И проходила исключительно из-за пертурбаций в отряде и в связи с открывающимися перспективами. А пить пришлось натощак.

— Похоже на правду, — хмуро кивнула доктор. — Так, а что у нас с воспалениями? Что у тебя хроническое?

Ербол не хотел признаваться в некоторых деликатных моментах своего прошлого, но, незаметно, за какие-то пятнадцать минут, поймал себя на том, что местная врачиха теперь знает о нём больше, чем все остальные, вместе взятые. Включая жену. В части медицины и некоторых диагнозов, по крайней мере…

— Не менжуйся. Дело житейское, — спокойно объясняла она ему через эти самые пятнадцать минут. — Компрометирующим обстоятельством при приёме к нам не является. В отличие от воспалений! Сходи к урологу. У нас. Вот направление от меня…

— А это разве не другой врач? — застенчиво переспросил Ербол.

— Он и есть другой, но в иной поликлинике, и по другим дням. По тебе, компетентен. Так… у стоматолога почему до сих пор не был?

— Шутите? — изумился Ербол. — Это так важно?

— Шутишь? — ответила терапевт. — Ты же проходил комиссию раньше! Пусть и не у нас… Стоматолог как и все, тоже списать может. В рамках своей компетенции.

— А за что стоматолог списывает? — повторно вспотел Ербол, стоматологов с детства опасающийся

— Пародонтоз. Не переживай, — женщина снова уткнулась в карту. — Если дырки, то санируют. Ну, пролечат.

Самым приятным во всей эпопее с переводом стала «вторая», неожиданная где-то, зарплата, полученная параллельно на отдельный именной счёт: новое начальство объяснило, что в армии Ербол остаётся без изменений. Но, поскольку всё должно быть достоверно, армейские доходы не отменяются. По крайней мере, ближайшее время. И от младлеевских поступлений по новому месту службы они тоже никак не зависят.

Хоть это объявлялось изначально, но Ербол привык за несколько лет к тому, что государственные обещания к служивым людям на девяносто процентов с реальностью не совпадают. Особенно в части материального… Тот случай, когда мозгу противоречит многократно тренированная психика (твердящая, что так хорошо не бывает).

Пользоваться, кстати, можно было обеими зарплатами. Просто «новую» (как и обещано, превышавшую текущую ощутимо) надо было получать на неименную анонимную карту, переводя деньги самому себе в приложении банка со счёта.

Приятно.

Несколько месяцев жизни «из двух кормушек» приятно пополнили не очень богатый семейный бюджет, сделав привычными ранее нечастые вещи: например, регулярные ужины в ресторанах с семьёй.

Служебная квартира, предоставленная по истечении тройки месяцев, роскошью не блистала. Но даже она, по словам жены, была «ровно на сто процентов лучше того, что раньше». Новоселье, увы, вопреки национальным обычаям, новое начальство праздновать запретило категорически: «…никаких подобных мероприятий! На этом этапе».

В принципе, это было меньшим из зол для армейца, и так привыкшего жить скромно и не привлекать лишнего внимания в быту. В силу места службы.

Новую дислокацию столичные руководители вынесли чуть-чуть за город, под бок к танковому полку и к складам с боеприпасами для всех подряд (армия уже не первый десяток лет перевооружалась и переоснащалась, но старых запасов что-то никто утилизировать не торопился. Наоборот, со всей страны всё свозили в одно место, более-менее пригодное условиями, — вот как раз сюда).

Танкисты, уже который год пребывая в кадрированном состоянии, в «старой» территории не нуждались. Артсклады, кстати, тоже выделенные им с запасом площади (и объёмы) не заполнили и наполовину.

На стыке образовался угол из двухэтажного здания, оборудованной парковки (в том числе, с подземной частью), инструменталки и ещё кое-каких полезных в хозяйстве мелочей. Типа собственной подстанции, котельной, душевой и так далее…

Вместе с Ерболом, в новое подразделение перевели ещё пару человек из того же отряда (ты смотри! А ведь только тут встретились! И никто ведь не проязычился, что тоже сюда оформляется, мелькнула тогда мысль). Ещё несколько человек были из других мест, причём не только из армии.

Все были «с опытом», потому порядки и регламенты определили быстро: до начальства — две с лишним тысячи кэмэ. Дислокация — за городом, хотя и недалеко, буквально двадцать минут на хорошей машине по хорошей трассе.

Задачи… Задачи имели свою специфику, и даже более того. Но уж безвылазного присутствия «на объекте» они точно не требовали.

Где-то даже синекура. Если бы не специфический характер некоторых мероприятий… Но народ был в массе своей тёртый, где-то даже битый, потому лишних вопросов никто не задавал. А «работу» делали добросовестно. В принципе, оно и сначала было ясно, что просто так шикарные условия не даются…

Уже не говоря о мелочах (типа обмундирования, пайковых, проездных и прочих прелестей, о которых в отряде Ербол знал только теоретически и только из художественной литературы).

Через пару недель, «объект» от вояк «обособили»: вывалили к чёрту весь сектор капитального бетонного забора, ограждавший «свою» территорию от улицы. Подвели участок дороги, прямо «к дверям», со стороны трассы. Запитали подстанцию собственной линией, по первой категории потребления (у танкистов было что-то попроще). Оборудовали свою генераторную (на всякий случай). И ещё несколько специфических помещений, как то под «свою» связь. И кое-что ещё.

От вояк отгородились кирпичным забором; вернее, вояки сами возвели его на новом месте (материал предыдущего, сто процентов, оказался у кого-то на даче, но то чужие дела). От трассы, получается, пока ничем отделены не были, но позиция нового начальства была прозрачной: являясь частью части (такая смешная тавтология) на деле, визуально и формально выглядеть автономными.