Карантин (СИ) - "Майский День" - Страница 50

— Угрожаешь?

— Нет! Пытаюсь откровенно объяснить, что лжи больше не потерплю.

На этот раз молчал он долго. Я думал, попросит связи с начальством, не рискуя вести беседу без поддержки со стороны, но он воздержался, подтверждая тем моя прежнюю догадку, что не так уж и мала его должность, как хотел показать, да и полномочия тоже. Там лучше. Он мне нравился, я хотел иметь дело с ним.

— Хорошо, ты хочешь искренности, мне это по нутру. Есть обстоятельства, но об этом после. Я готов попытаться сотрудничать с равных позиций. Наша вина больше и поэтому не стану требовать доказательств. Желай ты войны, вернулся бы сразу в столицу.

Я позволил себе благодушную улыбку, и Чайка заметно приободрился. Я ещё подумал мельком, не слишком ли быстро отпустил хватку — мало потрусил могуществом, но потом решил проявить снисходительное милосердие. Человеку ломать себя было сложнее, чем мне, гаду этакому.

— Пожалуй, — сказал я примирительно. — Не только жажда мести вела меня сюда, были другие мотивы, и ты их понял.

Он отрывисто кивнул, а потом вновь посмотрел на панель прибора связи, тут же торопливо пояснив суть своего интереса:

— Дай мне связаться с Гелием. Ему нужна поддержка. Он там с ума сходит: всерьёз решил, что поступил подло, выбросив тебя со станции.

— И в этом я с ним совершенно согласен. Нелёгкий выбор: предать товарища или нарушить приказ. Был бы твой инертный газ чуть умнее, сначала поговорил бы со мной, и я бы ему объяснил, что для живодёрских мер нет причины, потому что я давно уже не нуждаюсь в человеческой крови. Перерос начальный этап развития и вышел на новый уровень.

Я проигнорировал жадный интерес Чайки, не желая баловать его подробностями. Включил прибор, отметя все попытки сделать это за меня. А то я не научился пользоваться связью! Они на полном серьёзе думали, что вампир глупее человека?

Гессе откликнулся не сразу, но довольно быстро. Вероятно, не бродил по станции, изучая хозяйство, а почти безвылазно сидел в информационном центре разбираясь с записями.

— Фредерик? Что-то случилось?

Встревожил внеочередной сеанс, надо полагать. Наверняка ведь договаривались о вызовах по минутам.

— Ну здравствуй, хрен мордастый! — сказал я, махнув Чайке рукой, чтобы не лез в серьёзный разговор.

Не знаю, что Гелий Гессе там конкретно переживал, но дыхание его сбилось так заметно, что я отследил перемену, невзирая на несовершенство линии. Мысленно порадовался и продолжал:

— Не вздумай в обморок падать, а то поднимусь обратно и начищу тебе рыло! Слышишь, Гес?

— Северен? Этого не может быть!

— Скажи это своей совести, бесчестная скотина! Я ведь говорил, что я хороший, но разве ты мне поверил?

Он гораздо быстрее непосредственного начальника сообразил, что я издеваюсь и разразился в ответ такими метафорами, что содрогнулся, наверное, весь околопланетный эфир. Чайка вытаращил глаза, а я захохотал от души. Рад был, откровенно говоря, что мужик в порядке и честно по мне страдает, да и особенного зла на него не держал.

В рамки благопристойности удалось войти не сразу, потому что Гессе там, наверху, никак не мог угомониться, да и я тут, внизу, тоже. В итоге беседу пришлось отложить ещё и потому, что станция уходила за горизонт, а связь пока на круг не работала. Гессе напоследок пообещал спуститься на планету и собственноручно переломать мне все кости, но я посоветовал ему оставаться там, где он есть. По разным существенным причинам.

После темпераментного сеанса связи осталась лёгкая грусть, но в целом перебранка пошла всем на пользу, потому что вернула в помещение уют разумной беседы. Мы выплеснули всё, что хотели и теперь могли пообщаться по делу. Чайка без промедления вернулся к своему важному вопросу и на этот раз я ему ответил:

— С научной точки зрения объяснить, как я выжил, не могу. Думаю, постепенно поймём суть происходящего, механизм очередного чуда, но говорить в первую очередь надо не об этом. Есть более важные, коренные вещи. Разберёмся с ними, дальнейшее пойдёт проще. Пока могу сказать только, что вынужденные выживать в разделённом на два вида раскладе мы все старались. Вы — придумывать искусственный мышцы и тем наращивать мощь, мы — эволюционировать естественным образом.

— Разве вампир так может? — не поверил он.

— Вампир, вполне вероятно, нет, но обозначив суть явления привычным словом, мы пошли на поводу старых понятий и в итоге упустили из виду, что всё происходит на другой планете, по иным принципам, да ещё и взаправду. Пора признать и закрепить законодательно, что мы не вампиры. Изменённые люди. Придётся напрячь извилины, сочинить нормальный термин, протереть зенки и начать уже конструктивно думать, а не банально бояться.

— Мне нравится подход, хотя…

— Давай без оговорок. Да, я тоже прозябал во тьме, думая, что превратился во вредную тварь, но вопреки самообману продолжал меняться, всё меньше нуждаясь в крови и всё больше в ясном небе. Я рос над изначальным грустным существованием и вырос если не до звёзд, то до орбиты точно, потому и спустился с неё домой, что мир этот не просто ко мне присмотрелся, но и принял на правах законного жителя. Нового человека. Я окончательно перестал быть землянином и ничуть не жалею о случившейся метаморфозе.

— То есть, вампир, прошу прощения, изменённый человек проходит долгий путь, чтобы в итоге превратиться в законное разумное существо этой планеты? Любой изменённый? А что тогда станется с теми, кто не отрастил клыки и прочую жажду? С нами?

— Все или нет — сказать не берусь, но надеюсь теперь сможем в этом разобраться, что же касается людей, то не вижу причин для грусти. Вы уже начали совершенствовать себя и сколько ещё разнообразных путей для этого придумаете в дальнейшем, особенно теперь, когда не давит страх попасть под прицел орбитальных орудий. Скоро со станции информация рекой потечёт, если, конечно, Гессе там не чокнется от унылого одиночества. Наверняка в этом потоке попадётся не один полезный ручеёк.

Чайка открыл было рот, хотел что-то сказать, но воздержался, заговорил явно о другом:

— Ты думаешь, мы образуем две ветви разумных существ? Будем всё дальше расходиться на этом пути? Возникнут разные цивилизации?

— Вот как раз этого я и не думаю. Многажды пытался понять, искал сложные ответы, тогда как простые обычно вернее. В чём загадка изменений, ну та, что лежит на самом виду? В том, что женщины в него не попадают. Давно следовало выяснить: почему? И знаешь, я нашёл непротиворечивый ответ, который не только удовлетворяет логику, но и даёт надежду.

Чайка перебил меня. Он откровенно увлекся разговором, глаза блестели одушевлением:

— Природа испытывает все свои нововведения на самцах с тем, чтобы самки могли закрепить успех и не пострадали от неудачи. Если этот способ пригодился на одной планете, почему ему не работать везде, где есть разделение на два пола?

Вот уже и объяснять ничего не пришлось. Мне очень понравилось, что мы на общей волне, потому от доброты душевной и теплоты чувств я плеснул из бутылки ещё по капельке и мы оба выпили смачно и в унисон.

— Потому Алиса и набросилась на тебя, хотя я был против, — сказал Чайка помотав головой и переведя дыхание. — Мне казалось, что ничего не выйдет, но она хотела попробовать, ведь не попробовав не узнаешь.

— Ничего и не вышло, должно быть, закреплять результат ещё рано, — ответил я, ощущая вопреки природе лёгкое опьянение. — Промежуточный он, пока не конечный. Семья и любовь у нас ещё впереди, и я от души надеюсь, что не с Алисой. Но ты подумай о другом: мы ведь сделали похожие выводы и скрывали их друг от друга. Как же можно идти вперёд, если не делимся добытым, а оттаптываем друг другу копыта?

— Медленно! — сказал он торжественно. Взгляд немного плыл.

Я разлил по третьей, но собеседник мой пить не стал, отодвинул стакан, как видно желая сохранять ясность рассудка.

— Ты прав, Северен. Мы наделали глупостей, но теперь, когда получили немного свободы и чуток надежды, надо жить по уму. Не только потому, что планета у нас общая и чувство локтя вырабатывать придётся. Не только потому, что Земля и вся созданная там цивилизация, вполне возможно, накрылась вселенской задницей. Есть ещё один момент.