Рог Роланда и меч Гильома - Яснов Михаил Давидович - Страница 25

— Ни к чему мне желать вам смерти, — сказал Гильом. — Вы уступили силе, в том нет вашей вины, и я предлагаю вам дружбу. Знайте, что зовусь я Гильомом и что граф Эмери Нарбоннский — мне отец. Едем мы ко двору Карла, чтобы на Троицын день, когда все достойные рыцари собираются в императорском дворце, когда устраиваются пиры и турниры, посвятил наш король меня и братьев в рыцари. Прошу вас, Акильян: возвращайтесь в Оранж и расскажите при встрече красавице Орабль, кому в битве достался ее скакун. Как причислит Карл меня к рыцарям, прискачу я на Пятнистом прямо в ее дворец, добьюсь, чтобы приняла она крещение, и заживем мы с ней в мире и согласии. А если король Тибо посягнет на наш покой — спознается он не с деревянным колом, но с рыцарским мечом. Ядам вам кречета, отвезите его в подарок королевне. Кречет третьей линьки, самый опытный и сноровистый из всех наших ловчих птиц. Пусть примет его Орабль в знак моей приязни и расположения.

— Рад вам услужить, — ответил Акильян, — и поверьте, что принцесса получит ваш подарок быстро и в сохранности. Выслушав его слова, Гильом в радости пришпорил Пятнистого и помчался к оруженосцам. Выбрав кречета, он вернулся к Акильяну и передал ему перчатку и птицу.

В унынии отправился Акильян в Оранж. Еще бы ему было не унывать: потерял король семь тысяч своих бойцов, сам чуть с жизнью не распростился, отбил Гильом у него самую главную ценность — коня Босана, и волей-неволей пришлось ему, королю, пойти в услужение к юному французу. Ни на минуту не остановился Акильян, пока не добрался до Оранжа. Там, в тенистом саду, среди лавров и пиний, на ковре из целебных трав, около прозрачного ручья, нашел он принцессу в окружении ста девушек-прислужниц. Не взял Акильян с собой ни свиту, ни кречета, что послан был Гильомом, проник один через калитку — и предстал перед Орабль таким, каким вышел из сражения: в щите зияют дыры, кольчуга пробита, из глубоких ран стекает по латам кровь, в руке вместо копья — обломок древка… Увидела его Орабль и руками всплеснула от горя:

— Акильян, что с вами? Какой противник посмел надругаться над таким воином, как вы?

Рассказал ей король про встречу с Эмери Нарбоннским и его сыновьями, про то, как отбил юный и отважный Гильом коня Босана.

— И велел передать вам победитель, — закончил Акильян, — что нагрянет он на вашем коне сюда, в Оранж, едва только Карл причислит его к рыцарям. Заставит вас креститься и сделает своей женою. А если король Тибо посягнет на ваш покой, спознается он не с деревянным колом, но с добрым мечом. И в знак дружбы и приязни послал француз вам бесценный подарок — кречета третьей линьки и свою правую перчатку.

— Вот как, — сказала в раздумье Орабль, — вижу я, удал и дерзок этот Гильом… Однако вы еле держитесь на ногах, Акильян! Садитесь, я немедленно займусь вами!

Послала она своих прислужниц, чтобы они разместили свиту Акильяна, накормили гостей досыта и попотчевали вином, а сама сняла с короля блестящую броню и осмотрела его раны. Обойдя свой сад, насобирала она целебных трав и так умело стала врачевать, что и часу не прошло, как вернулись к Акильяну силы. Тогда сказал он королевне:

— Госпожа, не забыли ли вы о подарке, который прислал вам юный граф Гильом?

— И вправду, — ответила Орабль, — пора посмотреть, что за кречета подарил мне этот благородный юноша.

Отвела она посла в покои, устроила его там на отдых, а сама отправилась к оруженосцам взглянуть на подарок.

Тем временем седобородый Эмери Нарбоннский и четыре его сына продолжали путь ко двору императора Карла.

— Отец — сказал Гильом, — прикажите собрать всю добычу, что отвоевали мы у басурман. Пусть видит Карл — не с пустыми руками прибыли мы в Париж, но с богатством, которое добыли собственным оружием!

— Будь по-вашему! — ответил Эмери и повелел собрать все, что досталось им в бою: мулов и коней, мешки с золотом и серебром, драгоценные камни и борзых собак… Самый бедный вассал превратился в завидного богача после сражения с отрядом Акильяна. Тут пришло время отдыха, и вся нарбоннская рать расположилась на высоком холме — разожгли воины костры, стали готовить еду да вспоминать, из какой переделки вышли они с честью и достоинством.

Не ведали французы, что один из мавров избежал смерти на поле брани, добрался до Оранжа и бросился прямо во дворец, где застал четырех братьев Орабль — Клариона, Асере, Корреля и Мюргале, а также двенадцать их советников. Рассказал им язычник о страшном сражении, в котором погибла вся Акильянова рать, а закончил так:

— Никуда не ушли французы, разбили лагерь на холме близ вчерашнего побоища. Самое время напасть на них врасплох — многие поранены в бою, кони измотаны, долгий отдых нужен им всем, чтобы снова набраться сил. Коль нападете вы на них с утра, не сумеют они дать вам отпора. Отомстите вы за гибель наших братьев, а заодно и вернете все наше богатство.

Правители Оранжа немедля собрали пять тысяч сарацин, и, пока выходили они из города, присоединялись к ним все новые и новые отряды, так что несметное войско пошло на французов. Шли они тихо, не трубили в трубы и рога, не били в барабаны, даже коням не позволяли ржать… Кабы знал про это граф Эмери! Но нет, не ведая опасности, отдыхали его бойцы на зеленом холме, под теплым южным небом, и только дым от костров поднимался к первым вечерним звездам…

Но недаром говорится, что береженого Бог бережет. Пока собирали братья Орабль своих воинов, королевна не теряла времени даром, а призвала к себе постельничего — верного своего слугу и надежного гонца.

— Скачи скорей к Гильому, — повелела она. — Разбили французы лагерь на вершине холма. Сперва передай ему мой поклон, а затем, не таясь, скажи, что идут к нему наши войска, пусть ожидает он тысяч пятнадцать мавров, не меньше. И не забудь добавить, что кречет, им посланный, благополучно мне доставлен королем Акильяном.

Гонец был не только горяч, но и хитер. Не стал он взнуздывать коня, дабы не привлекать лишнего внимания, а велел подать себе мула. Проехал он не спеша мимо сарацинского войска, но, едва оставил его за спиной, пустил мула вскачь, благо была у этого мула такая иноходь, что он мог любого коня перегнать. И вот, добравшись до французов, попросил он охрану провести его прямо к Гильому.

Гильом, а вместе с ним еще сорок отроков, кто с секирой, кто с дротом в руках, сидели у шатра Эмери Нарбоннского и охраняли его сон.

— Сеньор, — окликнули слуги, — тут кто-то вас спрашивает!

Удивился Гильом ночному гостю, а тот говорит:

— Велела вам передать поклон принцесса Орабль, та, что превзошла красотою всех язычниц и христианок. Просила она поблагодарить вас за бесценный дар: ваш кречет затмил выучкой всех ловчих птиц в Оранжском дворце. Послан же я с тем, чтобы предупредить вас, юный рыцарь, — спешат сюда пятнадцать тысяч сарацин, приготовьтесь к бою, иначе не избежать вам смерти!

— Я еще пока не рыцарь, — вздохнул Гильом, — но клянусь, что не страшны мне недруги, даже если их пятнадцать тысяч! Спасибо тебе за верную службу, и, надеюсь, ты не обидишься, если я вознагражу тебя за нее быстрым скакуном и горностаевой шубой.

— Спасибо, — ответил гонец, — но не надо мне никаких наград, да я и не осмелюсь принять их: моя госпожа достаточно щедра, чтобы воздать мне по заслугам.

— Ты не только верный, но и благородный слуга, — восхитился Гильом. — Отвези же своей госпоже в знак благодарности и приязни вот этот рубиновый перстень. Пусть она всегда носит его на руке и не берет в мужья короля Тибо!

Не мешкая отправился гонец назад к принцессе, а встревоженный Гильом разбудил отца.

— Боже правый! — вздохнул Эмери. — Не слишком ли строга к нам судьба?

Оделся он в боевые доспехи и собрал вокруг себя небольшое свое воинство. Узнав о приближении мавров, французы испугались и были готовы бежать под покровом ночи, чтобы только не встречаться с таким многочисленным врагом. Гильом же, видя колебания рыцарей, пришел в ярость.

— Сеньоры, — вскричал он, — неужели вы стали трусами? Велите лучше своим бойцам снимать поскорее лагерь, чтобы враг не мог повалить на нас шатры. И пусть всю нашу добычу до последнего гроша снесут они под охрану оруженосцам. Бородач Ансельм знает здесь каждую тропу, вот и уведет он в леса обоз, пока мы будем сражаться с неверными. Нас мало, а язычников тьма, но неужели мы дрогнем? С вами ваши мечи, а у меня всего лишь деревянный кол, но я так пройдусь им по рядам врагов, что никто в другой раз нас не тронет!