Музей - Водолазкин Евгений Германович - Страница 1

Пьеса в двух действиях

СЕРГЕЙ МИРОНОВИЧ КИРОВ, секретарь Ленинградского комитета ВКП(б)

МАРИЯ ЛЬВОВНА МАРКУС, соратница С. М. Кирова

МИЛЬДА ДРАУЛЕ, сотрудница советских и партийных органов

ЛЕОНИД ВАСИЛЬЕВИЧ НИКОЛАЕВ, муж Мильды Драуле

ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ СТАЛИН, секретарь ЦК ВКП(б)

АЭРОПЛАН, перевоспитанная

ФИЛИПП ДЕМЬЯНОВИЧ МЕДВЕДЬ, начальник Ленинградского управления НКВД

СУОМАЛАЙНЕН-ТЮНККЮНЕН, секретарь С. М. Кирова

ЗАРУБАЕВ, директор Музея С. М. Кирова

СИСЯЕВА, сотрудница Музея С. М. Кирова

ВРАЧ

Кабинет в квартире Кирова. Вдоль стен шкафы с книгами. Над дверью висит ружье, рядом – чучело орла. На полу лежит шкура белого медведя. Кресла и диван задрапированы на манер ленинского кабинета. Входят Киров и Маркус. Киров только что с улицы. Бросает на кресло портфель и поворачивается к Маркус.

КИРОВ. Вот я и дома. На съезде хорошо, а дома лучше. Ну, Мария Львовна, дай-ка я теперь тебя расцелую как следует. А то в прихожей тесно, негде настоящей любви развернуться. (Распахивает объятия.)

МАРКУС (отстраняясь). Настоящая любовь, товарищ Киров, всегда себе место найдет. Только нет ее у тебя.

КИРОВ. Вот тебе и раз. Тут история прет полным ходом, а у тебя черт знает что на уме. Всемирная история! (Старательно дышит на руки.) Простыл я на съезде, никак не могу согреться.

МАРКУС. При чем здесь история? Я сейчас сидела и считала. «Красная стрела» приходит в девять.

КИРОВ. А может, инфлюэнца… Так ведь не говорят уже, верно?

МАРКУС. Сейчас половина двенадцатого.

КИРОВ. Говорят – грипп. По-дурацки звучит, честное слово. А раньше красиво – инфлюэнца.

МАРКУС. Где же ты был с девяти до половины двенадцатого? Может, ты с вокзала пешком шел?

КИРОВ (натужно смеется). Чего еще придумала! Знаешь ведь, что не пешком.

МАРКУС. Это я тоже посчитала. Пешком ты бы уже два раза дошел. Где же ты был, Сергей Миронович?

КИРОВ. Да в Смольном, где же еще! Заезжал в Смольный за бумагами.

МАРКУС. В Смольный… Раньше ты ездил на охоту. Ты очень любил охотиться под Лугой, пока там работала Мильда Драуле. А теперь ты перевел ее поближе и… (Делает движение рукой.)

КИРОВ. Что – и…? Ну, договаривай!

МАРКУС…. и ездишь охотиться в Смольный.

КИРОВ. Да не я Драуле в Ленинград переводил.

МАРКУС. Сама перевелась. Ты ведь во всем комфорт любишь. Стоишь на охоте, покуриваешь, а егеря для тебя дичь сгоняют. Понравилась Драуле – получите и распишитесь, с доставкой в Смольный.

КИРОВ. Оставь Драуле в покое, ясно? И вообще заткни шарманку. Может, прикажешь еще перед тобой оправдываться?

МАРКУС. Да уж зачем, я тебе – кто? Так, сожительница. Почему за столько лет ты на мне так и не женился? А я знаю. Не нужна я тебе, ты кого-нибудь получше ищешь. Я ведь всех твоих баб наперечет знаю.

КИРОВ. Ну и дура ты, товарищ Мария. Да за столько лет неужто бы я лучшей не нашел, сама подумай! Ведь любая из них лучше тебя. Ты только не обижайся.

МАРКУС. Я – материал отработанный. Старая, глупая.

КИРОВ. При том истеричка. Говорю же тебе как человеку: брак – явление временное, буржуазный пережиток. Брак отомрет, а мы с тобой женатыми окажемся. Вот будет положение, а? Подожди-ка минуту, прочту тебе, что Ильич о браке писал. (Подходит к книжному шкафу, снимает с полки книгу, за ней стоит бутылка водки.) Маша, здесь кто-то водку поставил.

МАРКУС. Поздравляю.

КИРОВ. Нет, серьезно: бутылка водки, притом открытая. Что все это значит?

МАРКУС. Надо думать, открыл кто-то.

Звонит телефон, Киров снимает телефонную трубку.

КИРОВ. Киров на проводе.

МАРКУС (в сторону). Вопрос лишь в том, кто ее открыл.

ГОЛОС СУОМАЛАЙНЕН-ТЮНККЮНЕН (задорно). Говорит Суомалайнен-Тюнккюнен. С приездом, товарищ Киров! В Смольном вас ждут – не дождутся. Что передать товарищам?

КИРОВ. Товарищам?

ГОЛОС С.-Т. Да!

КИРОВ. А просто передайте.

МАРКУС (в сторону). В Смольном его до сих пор ждут – не дождутся. И эта бутылка. Слишком много вопросов.

ГОЛОС С.-Т. Значит, просто передам.

КИРОВ. Товарищ Суомалайнен-Тюнккюнен, вы схватываете на лету.

ГОЛОС С.-Т. А вы, товарищ Киров, уж если что-то скажете, то – не в бровь, а в глаз.

КИРОВ. Да, именно туда. Конец связи.

МАРКУС. Конец связи. Мы непременно должны добиться конца этой связи. Сережа…

КИРОВ. Что?

МАРКУС. Я видела сон.

КИРОВ. О, Господи! Еще один?

МАРКУС. Да.

КИРОВ. Тебя знаешь, как в Смольном называют?

МАРКУС. Мне все равно.

КИРОВ. Верой Павловной. Ты бы хоть посторонним своих снов не рассказывала.

МАРКУС. Мне снилось, Сережа, что ты едешь в «Красной стреле».

КИРОВ. Я и наяву в ней езжу.

МАРКУС. И в вагоне открыты окна. Твои волосы трепещут на ветру.

КИРОВ. Допустим.

МАРКУС. Внезапно через открытые окна в вагон влетели сотни хищных птиц и склевали тебя.

КИРОВ. Как, совсем?

МАРКУС. Нет, они оставили скелет. В «Красной стреле», Сережа, продолжал ехать твой белый скелет. Что ты об этом думаешь?

КИРОВ. Буду закрывать в вагоне окна.

МАРКУС. Сережа.

КИРОВ. Ну, что еще?

МАРКУС. Познай прелесть домашнего очага.

КИРОВ. Договорились. У тебя – все? Мне еще работать нужно.

МАРКУС. Я ведь стараюсь, Сережа. Я ведь очень стараюсь тебе соответствовать. Мечтаю, чтобы в твоем будущем музее нашелся бы уголок и для меня.

КИРОВ. Каком еще музее?

ГОЛОС С.-Т. Настоящему вождю положен музей.

МАРКУС. Вот я и веду себя как жена вождя, разве ты не видишь? Общественную нагрузку имею.

КИРОВ. Ох, Маша, Маша… Лучше бы ты ее не имела. Лучше бы уж сны видела, честное слово.

МАРКУС. Общественная нагрузка не мешает мне видеть сны. Организованное мной учреждение…

ГОЛОС С.-Т. Профилакторий для перевоспитания проституток. Положа руку на сердце, это вызывает удивление общественности.

КИРОВ. И что это за платные экскурсии по профилакторию?

МАРКУС. Ничего не знаю об экскурсиях.

КИРОВ. Почему их посещают одни мужчины? Ох, не трогай ты меня лучше сейчас, знаешь… Я после съезда нервный какой-то, давай потом поговорим.

МАРКУС. А что на съезде-то, Сережа? Ты ведь мне так ничего и не рассказал.

Открывается дверь, неслышно входит Аэроплан.

КИРОВ. Да, в общем, хороший съезд. Только, знаешь… (Оборачивается, с удивлением смотрит на Аэроплан.)

Киров, Маркус и Аэроплан.

АЭРОПЛАН. Здравствуй, товарищ Киров. Такая у нас с тобой встреча неожиданная…

КИРОВ. Кто это, Маша?

АЭРОПЛАН. Позвольте представиться: Аэроплан.

МАРКУС. Она – перевоспитанная. Тоже сны вещие видит.

АЭРОПЛАН. Очень даже!

КИРОВ. Аэроплан? Это имя?

АЭРОПЛАН. Призвание. Шучу – кликуха. Вполне современно, по-моему. Ты, товарищ, мечтал в детстве летать?

КИРОВ (Маркус, хмуро). Я же просил не водить к нам в дом всю эту шушеру.

МАРКУС. Но она ведь перевоспитанная!

АЭРОПЛАН. Он, кажется, этого не осознает.

КИРОВ. Никаких перевоспитанных!

АЭРОПЛАН. Бука!

МАРКУС. В конце концов, это не по-большевистски.

КИРОВ. Не по-большевистски? А ты представляешь себе, чтобы Крупская проституток перевоспитывала? Что бы ей на это Ильич сказал?

МАРКУС. Думаю, Ильич не возражал бы.

АЭРОПЛАН. Он только рад был бы, твой Ильич. Так уже его эта Крупа достала!