Коварная Барбара - Дебри Пьер - Страница 17
- Предыдущая
- 17/19
- Следующая
Мое повествование без этих деталей несколько отходило от правды, но инспектор Дориани не перебивал меня и, казалось, был им удовлетворен. Но инспектор Дюпон подал ему какой-то условный знак.
— Это все, инспектор. Я думаю, что теперь вы поймете, почему я не рассказывал этого раньше.
— Отчего же не пойму?
— Я не хотел тревожить мою жену. Вернее, мою невесту. У нас скоро должна быть свадьба. Как все это некстати!
На лице Соланж появилась удовлетворенная улыбка. Дюпон тоже улыбнулся и сделал движение, похожее на поклон. Дориани сказал:
— Такие сильные чувства я уважаю, Лефранж. Так-так... Но я проверю все, что связано с убийством Брессона, и все то, что вы мне рассказали, потому что расследование пока еще не продвинулось вперед. Вы говорили, что вас похитили. Вы что — миллионер?
— К сожалению, нет. Хотел бы...
— Тогда они не могли ждать за вас хорошего выкупа. Я не отрицаю, это, конечно, любопытно, что вас похищают и держат где-то три недели, а после пытаются убить в пустынном дворе.
— Я сам жду, когда раскроется эта тайна, наверное, как только ко мне вернется память. В котором часу я вас завтра увижу, инспектор?
— В три часа дня. Мадам...
Дориани коснулся края шляпы и повернулся. Жан Дюпон улыбнулся и ласково произнес:
— Имея такую прелестную жену, мсье Лефранж, вы не должны посещать заминированные бунгало. И не должны бегать по горам по долам целый день.
— По горам по долам? — заинтригованно спросила Соланж?
— Я хотел сказать, по крышам и улицам, мадам. Целую вашу руку.
Они ушли. Я остался. Свободный, но очень встревоженный.
Соланж приготовила кофе и сказала:
— Не думай больше о них, дорогой.
— Я сейчас думаю о твоем голосе по телефону. Все это отдает мистикой. А вдруг автор пьесы сможет нам что-нибудь прояснить. Мне хотелось бы с ним познакомиться.
— Если мы сейчас поедем, то ты сможешь его увидеть. У меня как раз репетиция. Я не собиралась туда, потому что все время ждала тебя.
Когда мы прошли за кулисы театра, первое, что мы услышали, был голос Соланж. Мы с ней разом остановились как вкопанные. Я воскликнул:
— Вот те на! Магнитофон! Я не думал, что все так просто... Мы бросились на сцену. Труппа собралась вокруг магнитофона, который кто-то остановил, когда увидел нас.
Это был высокий бородатый экстравагантный мужчина в свитере и сандалиях. Он был одет в немыслимые панталоны, в которых, по всей вероятности, спал. Соланж представила мне его.
— Ив Коста, наш режиссер. Мне очень жаль, что я не могла прийти раньше. Хочу познакомить вас с моим женихом.
Мы обменялись приветствиями. Потом меня представили автору пьесы, нервному и все время моргающему молодому человеку, который сказал:
— Мы тут слушали Соланж. Великолепная дикция!
— Ты меня радуешь, дорогая, — сказал я. — А ты знала о том, что твой голос запечатлен на пленку?
Вмешался режиссер:
— Мы не пользовались магнитофоном до сегодняшнего вечера. Но ведь Соланж отсутствовала, и мы решили репетировать так. Автор разрешил нам записать свое произведение в первый же день. И вообще так удобнее. Актеры могут попрактиковаться, лучше все запомнить... чем все время выслушивать мои замечания.
— Эта кассета все время находилась здесь? — спросил я.
— Вообще-то нет. Парень, который ее записал, уносил ее.
— Для чего?
— Он поклонник автора. Захотел иметь копию.
— Ах, вот оно что... — Я посмотрел на автора. — Значит, ваш друг любит талантливые пьесы.
— Ну, нельзя сказать, что он мой друг. Это правда, он попросил у меня запись, чтобы снять с нее копию, ведь моя пьеса — это что-то необыкновенное.
— Вы хорошо знакомы с этим парнем?
— Нет-нет. Я не растрачиваю своего времени, созерцая мужчин. Его мне представили за день до премьеры. Я разрешил ему снять копию и дал кассету на один день.
Мы ушли, и уже в машине Соланж проговорила:
— Значит, эта копия попала в руки бандитам. Это очевидно.
— Есть одна деталь. Автор не знает ни фамилии этого поклонника Мельпомены, ни что он за фрукт. Ты слышала, когда я спросил о нем автора, что тот ответил?
— "Я не растрачиваю своего времени, созерцая мужчин", — передразнила драматурга Соланж. — Этот Тео Дамьен очень мелочный, щепетильный и раздражительный человек. Кстати, его мужественность очень даже под сомнением.
— Из-за чего? Он не выглядит гомосексуалистом.
— У каждого свои причуды, Сим.
На следующее утро, едва войдя в свой кабинет, я тут же позвонил и позвал Лину Ламберт, секретаршу моего компаньона. Она быстро пришла, улыбающаяся, скромная, тактичная, аккуратная, как и подобает примерной секретарше. На ней был строгий серый костюм. Я предложил ей стул. Она села, скрестив ноги.
— Вопросы, которые я хочу задать вам, Лина, строго конфиденциальны. Вам знакома эта подшивка? В ней содержатся все газетные вырезки, касающиеся взломов сейфов. Некоторые отсутствуют. Вы брали какие-нибудь из них, чтобы кому-то их показать?
— Нет. А какие отсутствуют?
— Которые имеют отношение к краже бриллианта «Ухо мавританки». — Я сильно подчеркнул последние слова.
— "Ухо мавританки"... Помню, что я как-то просматривала эти вырезки, прежде чем подшить их и отнести в архив.
— Хорошо. Почему вы не сказали мне, что ваш муж находится в тюрьме в Канаде?
Она покраснела и заморгала.
— Откуда вам про это известно, мсье?
— Вы знали, что он взломщик сейфов, когда вы поженились?
— Нет. Тогда не знала. Я работала на фабрике измерительных приборов. Когда его арестовали, я решила поселиться во Франции у родственников. Мне не хотелось, чтобы вся Онтарио знала меня как жену вора.
— Но здесь, в Париже, вы ведь имели связи со взломщиками сейфов?
Она даже привстала.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Я не говорю о любовных связях, милочка. Просто вас видели с неким Умберто Кохином.
— А, да! Он знакомый моего мужа еще до того, как мы приехали в Канаду. Из тюрьмы муж написал Умберто, чтобы тот следил за мной. Ведь мой долг, как считает муженек, терпеливо ждать его освобождения. Умберто пригласил меня как-то вечером поужинать и намекнул о своих знакомствах в Канаде. Я не знала, что он преступник, до тех пор, пока не прочитала в газете, что его забрала полиция. Мы встречались один-единственный раз.
— Очень хорошо. И последнее, Лина. Вы никому не рассказывали обо мне и о моей работе?
— Никому. Могу поклясться, если хотите.
— Я верю. Это все, Лина.
Она встала несколько расстроенная.
— Вы расскажете о моем муже Феликсу... мсье Принсу?
— Нет! Конечно, нет. Но знайте, что все обязательно откроется. Феликс влюблен в вас, и лучше будет предупредить его заранее. Это не помешает тем серьезным отношениям, какие есть между вами, только не надо лгать. Вам нечего стыдиться.
Улыбнувшись, я добавил:
— А то все расскажу Феликсу сам. Ну, спасибо. Спасибо за все.
Я допросил и Фирмина. У того даже не было никаких соображений, куда могли пропасть газетные вырезки. Он ничего о них не знал.
В кабинет вошел Феликс.
— Как дела, Симон? Ты лучше себя чувствуешь?
— Спасибо, уже хорошо. Скажи, а почему ты мне ничего не рассказал о краже «Уха мавританки»?
— Не было повода. Это же не наш сейф. Никаких претензий не поступало. Для чего я буду говорить с тобой об этом деле?
— И то верно. До свидания.
Я снова нажал кнопку. На этот раз моей секретарши. Норма Орлеак тут же предстала перед моим столом, безупречно строгая и элегантная.
— Вы мне сказали, что подшивка газет цела, Норма?
— Так и есть.
— Посмотрите, пожалуйста, и скажите, может, все-таки отсутствуют какие-нибудь вырезки?
Она быстро просмотрела подшивку и удивленно подняла голову:
— Странно. Нет номера 16 — 64. Где говорится о краже бриллианта графа де Шодерло.
— Кто мог взять эту вырезку?
— Я не знаю, — с недоумением сказала она. Зазвонил мой телефон. Норма собиралась уходить, но я сделал ей знак остаться, указав на стул. В телефоне раздался тихий с присвистом голос, который произнес:
- Предыдущая
- 17/19
- Следующая
