Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 86

— Микки, позволь мне.

Он остановился у двери, бросил на меня предостерегающий взгляд и произнес одно слово.

— Нет.

Затем он повернулся, отпер дверь и распахнул ее настежь.

Я находилась в пяти футах от него, но хорошо видела Конрада, который стоял на пороге и хмуро смотрел на Микки.

— Не надо бы тебе этого делать, — прорычал Микки, когда я подошла к нему, прижалась к его спине и слегка сжала его руку.

Прежде чем я успела сказать хоть слово, Конрад посмотрел на меня.

— Отзови своего неандертальца, Амелия.

Микки твердо стоял между мной и им.

— Не смей так говорить о Микки, — отрезала я.

— Почему? — огрызнулся в ответ Конрад. — Ты считала себя вправе прыскать ядом на Мартину.

— Да, но она не трахается со мной с твоим кольцом на пальце. У тебя нет никаких оправданий на это, придурок, так что забудь об этом, — выдавил Микки.

Конрад перевел сердитый взгляд на Микки.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— Да, но я понимаю то, что твоя женщина знала, что ты должен был снять кольцо со своей жены, прежде чем она получит от тебя свое собственное, так что у нее также нет оправданий, — ответил Микки. — А теперь, повторяю, забудь об этом, и если тебе есть что сказать, говори и проваливай отсюда.

Конрад снова посмотрел на меня.

— Этот человек меня не знает, он не имеет права ругаться на меня.

— Чувак, ты пришел сюда в десять вечера, незваный и нежеланный позвонил в дверь, и как только тебе ее открыли, сразу же пошел в атаку, — парировал Микки. — Твои первые слова свели на нет все уважение, что ты мог бы получить от меня. Это не твой дом. У тебя нет никаких прав в данной ситуации. И совет. Отрасти, мать твою, яйца. Не имею права ругаться на тебя? — усмехнулся он. — Чертова баба.

Лицо Конрада было суровым, и его ярость была ощутима, когда он повернулся ко мне.

— Буду благодарен, если ты станешь придерживаться соглашения об опеке, заключенного в суде, — заявил он.

— Я не похищаю детей и не заставляю их смотреть здесь телевизор, Конрад, — ответила я. — Они спрашивают можно ли приехать. Это их дом. Они могут приходить сюда в любое время, когда им заблагорассудится.

— Если они просят разрешения приехать, объясни им, что, согласно требованию суда, приглашаешь их на один выходной в месяц, тогда и увидитесь.

Что за напыщенная задница.

Невероятно, что он действительно хотел держать детей подальше от их матери, когда они хотели провести со мной время.

Боже! Как я вообще могла влюбиться в этого человека?

— Не могу сказать, что вчитывалась в каждое слово, Конрад, — возразила я. — Но не думаю, что где-то в судебных документах сказано, что если дети хотят проводить со мной дополнительное время, я не могу им этого позволить.

— Я попрошу своих адвокатов просмотреть их, и если это не так, возможно, я позабочусь, чтобы эти поправки внесли, — выпалил Конрад.

— Да, сделай это, — предложила я.

— Ты же не хочешь снова предстать перед судьей, Амелия, — предупредил он.

— Ошибаешься, — сказал я ему. — Я хочу. Очень, очень хочу.

— У тебя чересчур короткая память, — усмехнулся он.

— Могу сказать то же самое, — ответила я.

— Что? Несколько месяцев хорошего поведения? С этим далеко не уйдешь, — усмехнулся он.

— Прости мне, мою ошибку. Позволю себе заметить, что на самом деле прошло не несколько месяцев, а больше года. Видимо, у тебя не только короткая память. Ее тебе вообще отшибло.

— Ты больше не можешь использовать против меня, как оружие, мои отношения с Мартиной, — заявил он.

— Возможно. Хотя она и Гейл Конвей могли бы привести меня кое к чему.

Гейл Конвей, женщина, которая инициировала дела о сексуальных домогательствах в Лексингтоне, откуда она переехала, но все еще очень не любила доктора Конрада Мосса.

Конрад побледнел.

В яблочко.

— Если этого недостаточно, я добавлю Хиллари Шмидт, — продолжала я.

Мисс Шмидт не подавала иска, но она была не слишком довольна Конрадом, который поматросил ее и бросил, увиваясь за ней и одновременно за Мартиной, и это продолжалось шесть месяцев.

Не могу сказать, что я была вне себя от радости, увидев страх, промелькнувший на его лице.

Но это не было отстойно.

— И Эрин Макинтайр, — продолжала я.

Очевидно, адвокат прислал мне отчет.

И у него был очень хороший детектив.

— Я бы воздержалась от попыток до них добраться, — посоветовала я. — Они уже согласились на дачу показаний. Вообще-то, просто вцепились в такую возможность. Они не очень-то твои большие поклонницы.

Его лицо исказилось, в самом деле, как я могла в него влюбиться?

— Так это и есть твоя новая тактика? — рявкнул он на меня.

— Нет. Это твое предупреждение, — ответила я. — Ты не держишь детей вдали от меня. Позволяешь им приходить, когда им заблагорассудится, — все еще стоя рядом с Микки, я наклонилась к Конраду, — без единого писка. — Я отстранилась. — И когда я поговорю с ними о том, чтобы сделать это обычным делом, предложу разделить опеку, и они согласятся, ты не только согласишься, но и, мать твою, будешь настаивать. В остальном ты заткнешься. А еще ты заткнешь рот своей жене. Или мы снова окажемся перед судьей, Конрад. Но на этот раз я тебя разнесу в пух и прах.

— В тебе заговорила кровь Хэтуэй, — отрезал он.

— Хоть ее они мне дали, — огрызнулась я.

— Ты еще пожалеешь об этом, Амелия, — пригрозил он.

На этом, очевидно, не желая, чтобы мне угрожали, Микки немного переместился, так что он оказался между мной и Конрадом.

Когда он это сделал, я еще больше влюбилась в Микки Донована.

А я влюблялась в него.

Стремительно.

Очертя голову.

К сожалению, я не могла ощутить всю прелесть этого чувства. Из-за Конрада стоявшего там как осел.

— Слишком поздно, — ответила я. — Я уже глубоко сожалею, что потратила на тебя двадцать два года, когда ты не стоил и минуты. — Я произнесла это, выглядывая из-за руки Микки.

— Все кончено, — заявил Микки сразу после того, как я замолчала, и как раз в тот момент, когда Конрад открыл рот, чтобы возразить.

Конрад перевел взгляд на Микки, затем резко устремил его на меня.

— Расскажешь детям любую грязь, что накопала на меня…

— Я мог бы ударить себя кулаком в грудь и за глотку утащить тебя в грузовик, — предложил Микки, и Конрад снова посмотрел на него. — Так ты меня бесишь.

— Если ты меня тронешь, я выдвину обвинение, — предупредил он.

Микки посмотрел на меня сверху вниз.

— Чувствую, как внутри меня зарождается какое-то рычание. Не хочешь сходить за моей дубинкой?

Я захихикала.

— Иди нахрен, — выплюнул Конрад.

Микки посмотрел на него и поднял брови.

— А теперь кто ругается?

Конрад, казалось, был готов взорваться, но у него не было другого выбора, кроме как нахмуриться, развернуться и уйти.

Микки попятился, и, учитывая, что я стояла сзади, сделал это вместе со мной. Он закрыл дверь и запер ее на ключ.

Затем он повернулся и снова посмотрел на меня сверху вниз.

— Детка. Серьезно. Свидания с тобой — настоящее веселье.

Я расхохоталась.

Пока я смеялась, руки Микки обвились вокруг меня.

Я положила руки ему на грудь, скользнула ими вверх и обняла за шею.

Однако когда я пришла в себя, то увидела, что Микки был совершенно серьезен.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да.

Он внимательно посмотрел на меня.

Я прижалась к нему и заверила:

— Я в порядке, Микки.

— Он не мудак, Эми. Он гребаный мудак.

— Да, — повторила я.

Он посмотрел на дверь и снова на меня.

— Ты получишь на это какой-нибудь ответный удар?

Я пожала плечами.

— Понятия не имею. Если получу, то буду разбираться с этим. Самое худшее он уже сделал, я выжила и теперь стою в своем сказочном доме в объятиях великолепного мужчины. У него больше нет оружия, которое могло бы причинить мне вред.