Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 84

Киллиан и Эшлинг пошли с нами и болтались рядом, пока я пыталась вести переговоры. Я взяла их за компанию, потому что подумала, что дети в комплекте — это дополнительный стимул тому, чтобы сделать продавцов менее склонными к обману.

Но я ошиблась.

Киллиан торжествовал вместе с отцом.

За все время, что я провела с Эшлинг в тот день и до этого, я обнаружила, что Микки прав, но сейчас здесь было нечто большее.

Эшлинг была более тихой, чем обычно, настолько, что казалась необычайно угрюмой.

А еще было похоже, что она не помыла голову.

Это меня встревожило.

Но у меня не было возможности ничего сказать об этом, пока мы не поужинали, Эш не ушла в свою комнату и не закрыла дверь, а Килл не уселся возле телевизора, чтобы поиграть в какую-то игру на Xbox.

Только тогда мы с Микки в куртках развалились на диванчике на террасе.

— С ней далеко не все хорошо, — заметила я.

— Нет, — ответил Микки, сидя на диванчике рядом со мной, где я свернулась калачиком, поджав под себя ноги, одной рукой он обнимал меня, а другой держал горлышко бутылки с пивом, из которой сделал глоток после того, как ответил.

— Она с тобой откровенничает? — спросила я.

— Понятия не имею, как разговаривать с почти пятнадцатилетней девочкой, у которой мать пьяница.

— Она… у нее меняется настроение? — осторожно нажала я.

— Если имеешь в виду, начались ли у нее месячные? То, да, — сказал он. — Это случилось прошлым летом. Об этом позаботилась ее мама. Она приходит домой с коробками дерьма, которые ей дает Рианнон. Я увидел на ее комоде «Мидол», убедился, что в ванной комнате есть еще. У меня не было сестер, но я был женат четырнадцать лет, так что догадывался, когда возникают подобные смены настроения. У Эш это происходит не поэтому.

— Не уверена, что я в том положении, что могу поговорить с ней, — заметила я.

— Слушаю тебя, — пробормотал он.

— Но мы можем следить за ситуацией, и если она тебе не откроется, независимо от того, буду ли я в праве, если ты захочешь, я поговорю с ней.

Его рука крепче обняла меня, притягивая ближе.

— Было бы неплохо.

Он сам этого хотел.

Это заставило меня прижаться к нему еще ближе.

Я сделала глоток вина, прежде чем спросить:

— Как думаешь, они знают, что происходит между нами?

— Я выпиваю с тобой на террасе, и ты часто у нас бываешь. Мы близки с Гетти, которые живут по соседству, потому что они переехали сюда, когда мне было восемь. Им здесь рады в любое время. Дети их обожают. Но я не привожу их домой, не сажусь рядом с ними на диван или не выхожу вечером на террасу выпить пива.

— Думаешь, именно это ее и беспокоит? — продолжала я, хотя на ранних стадиях она, казалось, надеялась, что мы с ее отцом будем вместе.

— Опять же, без понятия.

— Если хочешь познакомиться с моими детьми, Микки, возможно, тебе стоит подумать о том, чтобы официально рассказать Киллу и Эш, что происходит, — предложила я. — Если все откроется, ты можешь обсудить это с ней.

— Отлично. Мои планы на воскресные выглядят лишь немного лучше, чем планы на вечер пятницы.

Я усмехнулась, подняла голову с его плеча и посмотрела на его челюсть.

— Не то чтобы мы не привыкли к тому, что эта дорога каменистая.

Он не смотрел на меня.

Он сказал в темноту ночи:

— Ты права. Хреново, что ты растешь, думая, что все будет по-другому, а потом все заканчивается тем, что тебя имеют с классными моментами и вспышками чего-то действительно чертовски хорошего.

Я прижалась щекой к его плечу, ненавидя это.

У Микки был босс, которого он не уважал, работа, которую он не любил, которая приносила ему кучу жалоб от рассерженных людей за решения, которые он не принимал.

У него была любимая жена, которая прямо на его глазах превратилась в алкоголичку.

Он потерял ее, и теперь она заставляла его жить в страхе за детей не только тогда, когда они были с ней, но и тогда, когда их у нее не было, из-за оказываемого на них влияния.

Ему нужно стать начальником пожарной охраны.

Ему нужно начать свой бизнес с нуля.

А Рианнон нужно разобраться в себе.

Что касается меня, мне нужно сделать все возможное, чтобы дать Микки как можно больше вспышек чего-то действительно чертовски хорошего.

Микки прочел мое настроение, но ошибся.

— Извини, детка, тебе не нужно мое нытье.

— На самом деле, нужно. Потому что, если ты не выскажешь его мне, оно сожрет тебя изнутри, а ты нужен детям целым, стойким и способным к борьбе. Так что я выслушаю все, что у тебя накопилось. Это совсем не трудно. У тебя будет это, а, значит, будет то, что нужно, чтобы позаботиться о детях.

Микки молчал, и ночь была тиха. Это продолжалось так долго, что я напряглась.

— Микки?

— Шестнадцать лет. Черт, этот мудак все продул.

Я расслабилась, прижавшись к нему.

— Я баловала наших детей, — призналась я. — Давала им все, что они хотели.

— Да, я ощутил это на себе, — ответил он.

— Конраду это не нравилось. Он говорил мне об этом. Я его не слушала.

— Боже, черт, прости. Ты права. Удивительно, что твои дети живут, не находясь на постоянной терапии. Теперь я понимаю. Ты избаловала детей. У этого парня были все основания тебя бросить.

В его голосе звучала легкость, но на всякий случай я спросила:

— Ты шутишь?

— Да, мать твою, Эми. Черт, — ответил он дрожащим голосом.

Я прижалась щекой к его груди и тоже начала посмеиваться.

Потом громко рассмеялась.

Микки громко засмеялся вместе со мной.

Остановившись, я подняла бокал и сделала глоток вина.

Микки сделал то же самое, но с пивом.

Мы молча сидели в темноте.

Но я надеялась, что это был один из классных моментов Микки Донована.

Или, может быть, даже намек на вспышку счастья.

*****

На следующий день на кухонном столе зазвонил телефон.

Я увидела, что звонит Микки, схватила трубку, посмотрела вверх, увидела включенный телевизор и торчащие в разные стороны ноги детей. Ни один из них не посмотрел в мою сторону, поэтому, направляясь в свою спальню по коридору, я небрежно ответила:

— Привет.

— Привет, я вернулся. Хорошо провела день?

— Думаю, да, хотя меня немного беспокоит то, что, судя по всему, у детей серьезная зависимость от телевидения.

— Они снова у тебя?

Я добралась до комнаты, тихонько прикрыла дверь и села на кровать, сказав:

— Да. Сегодня воскресенье, но около десяти утра они мне написали, и были здесь в течение часа. Мы вместе пообедали. Отправились на «Ровере» на прогулку. И вместе ужинаем.

— Это хорошо, Эми.

— Так и есть, Микки. Очень хорошо. Удивительно хорошо. Но немного странно.

— Дети смотрят телевизор, детка.

— Знаю. Но здесь что-то не так.

— То есть?

— Только что они почти не разговаривали со мной. А в следующую минуту все по-другому. Мы слишком быстро перебрались на другую сторону. — Сидя на кровати, я скрестила ноги. — Но теперь мы ускоряемся. Они часто бывают здесь, и я очень хочу, чтобы так и продолжалось. Хочу, чтобы они остались здесь навсегда. Но есть что-то в этой перемене, что заставляет меня думать, что либо они избегают своего отца, либо Мартина утверждает свое жестокое и необычное наказание, не позволяя двум подросткам ничего делать.

— Может, они поняли, как были строги к тебе, и пытаются загладить свою вину, — предположил он.

— Может, — пробормотала я.

— Просто продолжай. Делай, что делала. И делай это хорошо, не омрачай ничего, когда не знаешь, есть ли о чем беспокоиться.

Это был хороший совет.

— Я так и сделаю.

— Хорошо, — сказал он. — И, говоря о детях.

— О боже, — пробормотала я.

— Да. Эш и Килл знают, что их подруга и соседка Эми — папина девушка.

Снова девушка.

И снова это приятно.

Но я все еще была наготове.

— И что? — подтолкнула я.

— Килл отнесся нормально. Не сразу, его беспокоила мама, у него были вопросы о том, что это значит для нас с ней, и было не очень весело делиться тем, что больше никогда не будет меня и его мамы. Он смирился с этим, не устраивая дерьмового припадка, что было удивительно, но хорошо. Эш никак не прореагировала, кроме как сказать «Без шуток, папа?» — и это начало выводить Килла из себя, потому что он подумал, что она знает что-то, чего не знает он, а он этого не любит.