Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 63

— Я… трудно забыть о том, что совершила ошибку.

Он поднял голову, но не слишком высоко.

— Да, я понимаю, ты сорвалась. Но корень проблемы не в том, что ты должна нести это бремя. Я понимаю, как все пошло под откос, но обманщик, манипулируя плохой ситуацией, которую сам создал, взял верх над своими детьми и продолжал наносить удары жене, которую поимел. — Он покачал головой. — Нет. Вижу, теперь и ты это понимаешь. Но я повторю… нет. Ты права. Ты это знаешь, и мне не нужно говорить, что твои дети не должны были этого видеть. Но я видел того парня, с которым ты делила постель шестнадцать лет, а потом разорвал твою семью на части и, стоя у двери твоего дома, выплескивал на тебя кучу дерьма, которого ты совершенно не заслужила, потому что действуешь, чтобы быть ближе к своим детям. Он гребаный мудак, Эми, и во всем этом, что бы ты ему ни устраивала, он заслужил каждую секунду того дерьма, что ты засунула ему в глотку. Так что… отпусти это. Потому что это не твоя вина.

— Микки, мне не следовало зализывать раны, еще больше их бередя, не давая им зажить, — сказала я. — Мне надо было взять себя в руки, привести себя в порядок и двигаться дальше.

— Рианнон теряла сознание каждую ночь, прежде чем я мог заняться с ней любовью, и это дерьмо продолжалось месяцами, — заявил он.

Я вытаращила глаза.

Но он еще не закончил.

— Она почти постоянно держала в руке бокал с вином, и я видел жену в таком состоянии: пьяную до потери пульса. На ковре осталось столько пятен, что, когда она съехала, мне пришлось купить новые, и не столько потому, что ковер был загублен, сколько, чтобы стереть у нас с детьми эти воспоминания. У меня не хватало духу пойти на это, когда она была трезвой. Мужчине нужно трахаться, Эми, а у меня не было секса восемь месяцев, хотя в постели под боком все это время лежала жена, и все равно я даже не подумал о том, чтобы уйти от нее. Она была моей женой. Хорошая она или плохая, но ты не поступаешь как кусок дерьма. Если плохая, ты расстаешься с ней, и только потом находишь кого бы трахнуть.

— Конрад занимался со мной любовью в ночь перед тем, как сказал, что уходит, — прошептала я и увидела, как напряглась челюсть Микки.

— Черт возьми, он же долбаный мудак, — выпалил он.

Я крепко сжала его бицепсы и спросила:

— Неужели все, в чем я честно призналась, не вызывает у тебя тревоги?

— Из-за того, что ты человек? — спросил он в ответ.

И снова Лор был прав.

— Полагаю, так, — сказала я спокойно.

— Любой может оказаться в месте, где он не хочет быть, и даже зная, что он не хочет там быть, не сможет оттуда выбраться. Все дело в том, что ты находишь в себе силы выбраться, и это многое говорит о тебе, Эми. Так что нет. Меня не тревожит, что ты человек. На самом деле, зная это дерьмо, я перешел от того, что ты мне нравишься, к тому, что ты нравишься мне намного больше, черт возьми.

В это я тоже не могла поверить.

Мне хотелось, но это казалось слишком просто.

— Правда? — спросила я, мой голос поднялся на несколько октав.

Его лицо снова опустилось ниже, как и голос.

— Да, детка.

— Это было мерзко, — повторила я.

— Жизнь не всегда прекрасна, — возразил он. — Большую часть времени она дерьмовая. Но ты продолжаешь бороться, чтобы все изменить, и это многое говорит о тебе. И ты борешься. Ты — боец, это в тебе мне тоже чертовски нравится.

Боже.

Это было так просто.

Мой голос тоже понизился, когда я сказала:

— Мне нравится, что ты понимаешь.

— Мне нравится, что у тебя хватило смелости рассказать мне об этом, — ответил он.

О Боже!

Я чуть не расплакалась.

На всякий случай я склонила голову и уткнулась лицом ему в грудь.

Одной рукой Микки начал поглаживать меня по спине и сказал, уткнувшись мне в волосы:

— Вместо того чтобы прятать лицо у меня на груди, пять минут, что у нас есть, мы можем целоваться на пристани, прежде чем отправимся за моим мальчиком.

Я тут же оторвала лицо от его груди, но, несмотря на то, что мне хотелось его поцеловать, я сделала другое.

Я стала умолять:

— Только, оказавшись дома, не раздумывай об этом, Микки, чтобы решить по-другому. Решить, что я какая-то чокнутая, психопатка, сумасшедшая дамочка, с которой ты боишься что-то начать, боишься, что она будет рядом с твоими детьми. Потому что я, возможно, и не знала, кем была до переезда в Мэн, но, как только попала сюда, потратила много времени, выясняя, что это не я.

Он перестал гладить меня по спине и обхватил ладонью мою щеку.

— Хорошо, ты меня уверяешь, но я в этом не нуждаюсь. Думаю, что знал, кто ты, еще до того, как ты сама об этом узнала, и не беспокойся о том, чего просто не произойдет.

— Хорошо, — сказала я дрожащим голосом, когда его образ начал затуманиваться. — Теперь ты нравишься мне еще больше.

Я уловила его туманную улыбку, прежде чем он опустил голову, а потом и свои теплые губы.

Он поцеловал меня.

Это не было дико, жестко и восхитительно.

Это было медленно, сладко и восхитительно.

И, по-видимому, продолжалось пять минут, потому что когда он закончил, то поднял голову и прошептал:

— Нужно забрать Килла, дорогая.

Мне приходилось держаться за него («медленно» и «сладко» сделали свое дело), и я кивнула.

Он мягко отстранился, но держал меня за руку весь путь от причала до грузовика. Он усадил меня. Сам сел в машину. Сдал назад. Я глубоко вздохнула.

Затем я позволила всему этому осесть внутри меня.

Я была в ужасе.

Я волновалась.

А Микки решил все с легкостью.

Вот тогда-то я и улыбнулась.

Мы поехали и забрали Киллиана, который залезая на заднее сиденье, крикнул:

— Привет, Эми! — а потом всю дорогу до дома болтал без умолку.

Микки не подъехал к своему дому. Он подъехал к моему.

Затем он повернулся к сыну и сказал:

— Можешь выходить и бежать домой, а можешь остаться, и я подвезу тебя, но не будем заставлять Эми ходить в этих туфлях.

— Заметано, я остаюсь, — сказал Киллиан отцу и посмотрела на меня. — Увидимся, Эми.

Я тоже развернулась к нему.

— До скорого, малыш.

Я уловила улыбку Киллиана, которая также принесла облегчение, так как в последний раз, когда я ее видела, он был далек от улыбки.

Потом мы с Микки вышли, и он, провожая до входной двери, снова держал меня за руку, прямо на глазах сына.

Когда мы добрались туда и я ее открыла, он удивил меня, войдя вместе со мной.

Он также удивил меня, отодвинув в сторону.

Сделав это, я не удивилась, когда он снова меня обнял и поцеловал, на этот раз крепко и глубоко, но не долго. И я знала, что он подвинул меня в сторону, чтобы Киллиан не только не увидел нас с подъездной дорожки, но и если Эшлинг была дома, она не смогла увидеть нас.

Когда он поднял голову, то заметил:

— Твоя очередь пригласить нас на ужин, Эми.

— Завтра подойдет? — ответила я мгновенно и получила от него легкую усмешку.

— Да, — прошептал он.

— Хорошо, — прошептала я в ответ.

— Дети хотят снова посетить «Дом Голубки».

Я молча кивнула. Мне тоже этого хотелось, и старикам тоже.

— Я уточню у Дэлы и завтра вечером договорюсь с детьми.

— Отлично, — пробормотал он, опустив глаза к моим губам.

Вот тогда-то я и сказала то, чего говорить не хотела.

— Килл в грузовике, дорогой.

Его взгляд поднялся на меня.

— Верно.

Я теснее прижалась к нему, еще крепче обнимая его за плечи.

— Это был хороший вечер.

— Да.

— Спасибо, Микки.

— Мы сделаем это снова, Эми.

Мы сделаем это снова.

Я улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, наклонился, коснулся губами моих губ и отпустил меня.

Я проводила его до двери, стояла и смотрела, как он уходит.

Он успел сделать два шага, прежде чем повернуться ко мне.

— Надень это платье, чтобы я мог его снять.

Влага хлынула между ног, и я ухватилась рукой за край двери, чтобы не упасть.