Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 51

Я направилась туда, запаслась всем, в чем, как сказали мне продавцы, любой любитель пейнтбола будет нуждаться или даже хотеть, и по пути домой остановилась у «Target», чтобы купить открытку и подарочную упаковку.

Вернувшись домой, я завернула подарки и передала их Эшлинг, но больше не беспокоила Киллиана.

Она слегка улыбнулась и поблагодарила меня.

Я широко улыбнулась ей и пошла домой.

Бостон Стоун позвонил снова.

Но Микки мне не позвонил.

*****

Было уже поздно, и я сидела на табурете у барной стойки с бокалом вина и ноутбуком.

А Микки все еще не звонил.

Это была настоящая борьба. Это заставляло меня до крайности чувствовать себя эгоисткой. Я понятия не имела, какие усилия нужно приложить, чтобы иметь дело с детьми, живущим с уродливым фактом, что их мать алкоголичка, но я подозревала, что это требует больших усилий.

Мне все еще было больно, что после всего случившегося, после того поцелуя, Микки не нашел времени даже мне написать.

Я отправила очередное письмо родителям, рассказав, что у меня нового, с момента последнего они не отвечали и не звонили, но я не могла позволить этому меня беспокоить.

Что есть, то есть. Они были теми, кем были. Я не могла их изменить и не собиралась позволить им изменить меня. Больше нет.

Так что, как бы там ни было, пусть идет, как идет.

Я блуждала по Интернет-сайтам, пытаясь получить хоть какое-то представление об идеальном обеденном столе, когда мой телефон издал сигнал.

Я схватила его, взволнованно провела по экрану, открывая вкладку с сообщениями, чтобы прочитать одно от моего сына.

«Предупреждаю, Пип пробовалась в команду поддержки. У нее ничего не вышло. Она не счастлива».

Я была в восторге от новостей о моих детях. Я была вне себя от счастья, что сын поделился со мной этим безо всяких побуждений с моей стороны.

Я была расстроена этой новостью.

Я мало что знала о своих детях, но знала, что Пип был новенькой в группе поддержки. Я также знала, что, у нее лежало к этому сердце, она работала над этим и ей нравилось получать то, что она хотела.

Не получив этого, она будет опустошена.

Я написала в ответ: «Спасибо, что предупредил, малыш».

Затем я зашла на сайт с доставкой цветов и заказала на следующий день букет для дочери, на котором была открытка с надписью: «Ты потрясающая. Люблю тебя. Мама».

Это было все, что я могла сделать, но даже если бы это не очень помогло, моя малышка любила цветы, так что я надеялась, что это что-то даст.

Я убирала свою кредитную карточку, когда зазвонил телефон.

Надеясь, что это Микки, я схватила трубку.

Это был не Микки. Это была Робин.

Соперничая за лучший звонок, который я могла получить в тот день, я бы отдала его ей, что я и сделала.

— Привет, красотка, — ответила я.

— У тебя есть пять минут, чтобы назвать мне десять причин, по которым я не должна тебя полностью отшить, когда ты сама почти полностью это сделала со мной, — ответила она.

Я сделала глубокий вдох.

Затем я потратила гораздо больше пяти минут и рассказала ей все, что могла.

О себе, обо всех моих прозрениях, о всех, возможно, идиотских мыслях о нашей дружбе, о маме и папе, о Лоре, о Конраде, о детях, о Мартине, о Джози и ее семействе, об Алиссе и ее семействе, об Эшлинг, о Киллиане, о Бостоне Стоуне, о Брэдли… и о Микки.

Я осушила бокал с вином и во время всех этих разговоров вновь наполнила его до краев.

И когда я закончила, вино никак не подействовало, я чувствовала напряжение, ожидая ее ответ, который меня шокировал:

— Ты сделала мелирование без меня?

— Э… да, — нерешительно ответила я.

Воцарилась тишина.

— Робин… — начала я.

Она перебила меня:

— Детка, если бы ты была готова двигаться дальше, я могла бы быть лучшей подругой, отправившейся туда с тобой. Я могу устроить хаос. А могу и не устраивать.

— Знаю, но…

— Но неважно, — отрезала она. — Я понимаю, к чему ты клонишь, но ты знала меня еще до того, как наши жизни рухнули. Ты знала, что получишь от меня все, что тебе когда-либо было нужно.

Она была права.

А я была идиоткой.

— Прости, Робин, я просто… думаю, что пытаясь всюду поступить правильно, я наделала ошибок.

— Ну да, наделала, — согласилась она, и я снова напряглась, но поняла, что сделала это без всякой причины, а она продолжила: — Но неважно. Ты двигаешься дальше. У тебя по соседству живет красавец, который хорошо целуется, и он целует тебя. Твои дети наконец-то вытаскивают свои головы из задниц. И у меня есть для тебя потрясающая новость.

Я не могла до конца поверить в то, что происходит. Вот и все. Я объяснила, Робин выслушала, и дело было сделано.

Хотя мне следовало бы в это поверить.

Она была права. Хаос и возмездие не поглотили ее полностью.

Ее основным кредо были дружба и верность, но они не остановили начало возмездия и хаоса.

Защищая себя, я перестраховалась.

И как только я поняла это и признала, Робин, будучи Робин, позволила этому случиться.

Я решила сделать то же самое, устроилась поудобнее, схватила вино и, прежде чем сделать глоток, спросила:

— И какая же?

— Я тоже двигаюсь дальше.

Я чуть не поперхнулась вином и пробормотала:

— Что, прости?

— Представь себе, та инструктор по пилатесу, из-за которой меня бросил мой бывший засранец, тоже ушла к инструктору по пилатесу. И этот инструктор — она.

Я почувствовала, что мои глаза стали огромными прямо перед тем, как разразиться смехом.

— Нет, — выдавила я сквозь смех.

— Да, — радостно ответила она. — Мой бывший засранец отправил свою упругую сучку прямо в объятия другой упругой сучки. Разве это не потрясающе?

— Так и есть, — согласилась я.

— Все только об этом и говорят. Он так унижен, что взял отпуск и прячется в моем бывшем доме на Коронадо.

— Это великолепно, Робин, — сказала я ей.

— Знаю, — ответила она. — И у меня еще новость. — Сказав это, ее голос изменился, — но это может оказаться не так потрясающе.

О нет.

— Какая? — осторожно спросила я.

— Новость не про меня, милая, — сказала она.

Моя шея напряглась.

— Дети?

— Нет, — быстро ответила она. Последовало долгое колебание, прежде чем она продолжила:

— О тебе.

Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Мне?

— Ты забыла о нем? — тихо спросила она.

О нет.

— Да, — осторожно ответила я.

— Ладно, тогда это не должно быть так больно, как могло бы.

О Боже!

— Робин, что? — потребовала я.

— Я обедала с Хеленой, — быстро ответила она. — Она сказала, что ее муж ездил на конференцию. На той конференции был кто-то из нейрохирургов, которые работали с Конрадом в Кентукки. Они разговорились, и Рон Хелены упомянул о Конраде и Мартине, и о тебе, и о том, что Конрад и Мартина переехали в Мэн. Так как эти ребята работали с Конрадом, то при этой новости они рассказали, что Конраду было вынесено предупреждение, потому что он трахался с каждой медсестрой, оставаясь наедине с ними в больнице. Одна из них разозлилась и подала иск о сексуальных домогательствах, вот почему вы, ребята, вернулись в Ла-Хойю.

Я сидела на табурете с бокалом вина в руке, опершись локтем о стойку, и не двигалась.

Он говорил, что появилась лучшая возможность.

Он говорил, что будет больше денег (и так оно и было).

Он ни словом не обмолвился о сексуальном домогательстве.

— Хуже того, — спокойно продолжила она. — Они сказали, что то же случилось и в Бостоне, поэтому вы, ребята, отправились в Кентукки.

Я сидела неподвижно и невидящим взглядом смотрела на бутылку вина.

— Знаю, это выглядит плохо, но давай посмотрим на светлую сторону, — предложила Робин. — Если ты хочешь вернуть своих детей, ты можешь откопать этих сучек и…

— О, я откопаю этих сучек, — заявила я.