Просто друзья (СИ) - "PaperDoll" - Страница 62

— Руперт, поговоришь с ним потом, — шепотом произнесла мама, усмирив свой гнев, чего отец не собирался делать, не отрывая от меня яростного взгляда, от которого голова болела ещё сильнее.

— Нет. Оставьте нас на время. Я поговорю с ним сейчас, — мужчина подвинул стул, на котором ещё несколько минут назад сидела Джо и уселся на него без малейшего намерения дать мне покой. Мама закатила глаза, дав отступную. Тронув за плечо доктора, она тихо заверила его в том, что всё будет в порядке, в чем я сам сомневался. Я не хотел, чтобы она уходила, оставляла меня с отцом наедине, ведь я вроде как не только нарушил его запрет, а ещё и оказался в который раз в больнице из-за очередной драки, спровоцированной мной. — А теперь заставь меня поверить тебе.

— Я увидел, как он сжимал её руку. Так сильно, будто не хотел отпускать. Смотрел на неё, не отрывая глаз. Совсем… Совсем, как его отец, — отец нахмурился, пытаясь найти в моих путанных свидетельствах смысл, которого я и сам находил мало. У меня раскалывалась голова, поэтому я не мог собрать и несколько слов вместе.

— Напомни, пожалуйста, это твоя девушка?

— Нет, она моя подруга, но какая разница… — я даже подскочил на месте от возмущения, из-за чего боль лишь усилилась.

— Наверное, в том, что она может встречаться с кем-угодно, и он может смотреть на неё, брать за руку и даже целовать, если она сама не будет против. Ты перешел черту. Первым набросился на человека, только потому, что тот держал девочку, которая тебе нравиться за руку, — мужчина усмехнулся, откинувшись на спинку стула. — Ты не герой, Фред. И никогда им не станешь. Всё, что ты делаешь, это разрушаешь свою жизнь, а вместе с ней и чужие. У тебя нездоровая мания к насильству, и это стоит прекратить.

— Это сын мистера Грея. Того самого, что убил Нэнси, — с вызовом выпалил я, не в силах больше слушать этот бред. Ироничная ухмылка исчезла с лица мужчины. Он снова наклонился вперед, сложив руки в замок впереди себя и озадаченно нахмурился. — Он ничем не лучше отца. Он вообще спит с женой своего кузена. С женой Джонни, — я никак не мог уняться, приводя всё больше доводов тому, почему Райан заслуживал моего удара, и почему я не заслуживал наказания. Я хотел, чтобы отец знал, что был неправ. Чтобы он понял, почему это важно для меня. Но все мои усилия неизменно шли насмарку.

— Ты, наверное, очень сильно ударился головой, — заключил мужчина, поднявшись с тяжелым вздохом с кресла. — Мама была права, ты ещё не оправился после смерти той девочки…

— Что? Причем здесь Нэнси?! — не выдержав, я поднялся с места, отчего голова пошла кругом. — Выслушай меня хоть в раз в этой чёртовой жизни! — в нетерпении вскрикнул я, когда в палату забежала мама, злее обычного. Я подозревал, что она подслушивала весь разговор, и дожидалась поворотного момента, когда не выдержала бы и вбежала посреди нашего разговора, что длился не больше пяти минут. Мне было интересно, слышала ли всё Джо и что думала о происходящем, но эта мысль надолго не задержалась в голове.

— Фред, это правда? — строго спросила мама. Я молча кивнул, сглотнув тяжелый ком, образовавшийся в горле. — Ты не поедешь ни в какую военную школу, но на все зимние каникулы будешь под домашним арестом, — она успела предотвратить возражение отца. — В том, что ты рассказал, я обязательно разберусь. Обещаю, — мама мягко улыбнулась, погладив меня по голове. — Всё будет в порядке, — спокойно произнесла она, поцеловав меня заботливо в лоб, сняв поцелуем головную боль, что превозмогала.

Меня оставили на одну ночь, чему сперва я был не особо рад, пока не сумел провалиться в мертвецкий сон, из которого меня насильно вырвали, велев убираться (конечно, об этом мне сообщили не прямо, но это имелось в виду). Без иронии доктор Рамбл сказал «До скорой встречи», заставив улыбнуться и самых строгих медсестер. Я же втайне надеялся, что следующий визит в больницу у меня случиться не скоро.

Забирала меня мама. По дороге мы остановились перекусить в пабе, где она расспрашивала меня о всяком, пока у нас было время наедине. Она много спрашивала о том дне, что не так ясно отображался в моей голове. Я стал упускать детали, что казались такими важными, например, взгляд Джо, когда мужчина взял её за руку, его выражение лица, когда тот увидел меня, первая мелькнувшая в моей голове мысль, когда я увидел развернувшуюся перед глазами картину. Зато я во всех красках стад рассказывать ей о барбекю, где мы с Джо были гостями, где всё это и началось, а затем всё каким-то невообразимым образом скатилось к Нэнси, которую я продолжал видеть не иначе, как в обличие Джо.

Я не рассказал маме лишь об одном — как Лив изменяла Джонни с его кузеном. Она наверняка могла подслушать это из моего суетливого разговора с отцом, но, похоже, это важное сведение затерялось где-то между остальным, что представляло не меньшую важность. Не знаю, что удержало меня от этого, но я не хотел говорить об этом вслух, будто где-то рядом мог ошиваться сам Джонни. Прежде я думал о том, чтобы посвятить его в правду, но каждый раз, когда мы оставались наедине, что-то останавливало меня от этого. Наверное, я боялся, хоть и неизвестно чего. Точно не Лив, снующую где-то по дому тихой тенью.

Оказавшись дома, я заперся в комнате. Отец был в гостиной, пересматривал прошлогоднюю постановку, снятую Эллой на домашнюю камеру, и что-то записывал в блокноте, будучи полностью поглощенным этим занятием. Его внимание ко мне ограничилось сухим приветствием, хоть я почему-то и надеялся, что он спросит о моем самочувствие. Я удивился даже тому, что мужчина не стал рассыпаться в бесконечно долгих нотациях, выедающие меня всего изнутри.

И всё же он не изменил себе. На столе в своей комнате я нашел целый список правил, касающиеся того, что мне можно было делать и что нельзя. Он даже обозначил время, когда моя нога должна была переступить порог дома, и когда я мог уйти. Настоящее сумасшествие. И всё же это почему-то заставило меня улыбнуться. Отец в который раз сделал попытку запереть меня в этой комнате-клетке, но я всегда находил способ увернуться и сбежать от него и его глупых правил. Без больших намерений попасть, чего бы мне этого не стоило, на вечеринку, откуда прошлый раз я вернулся пьяным, или сбежать на встречу с девушкой, чтобы заняться с ней сексом, или успеть на встречу с дилером, который доставит очередную порцию забвенного удовольствия. Подобные глупости мне были не интересны. Не они были теми самыми причинами, что замыкали меня внутри. Но я сбегал ради того, чтобы сбежать. Делал это назло отцу, побеждая в непровозглашенных битвах между нами. Я выставлял его дураком, заставлял лишний раз злиться, доказывал его беспомощность в соотношении моего воспитания.

Я скомкал лист бумаги и бросил под кровать, на которую незамедлительно упал. Меня клонило к размышлениям о вечности. Не знаю от чего, но вдруг захотелось научиться жить красиво. Не богато, роскошно, изощренно, а красиво. Я пытался представить некоторые моменты своей жизни, как кадры из киноленты. Тянуло только на фестивальное кино. И большая часть кадров хранили память о времени, проведенном с Джо. В ней была моя эстетика, вкус, красота. Крупным планом вырисовывалось её милой лицо, испещренное веснушками, которые я не сосчитал бы и за миллион лет жизни, которых бы не хватило, чтобы она могла меня выдержать. Глаза, в которых плескались холодные океаны, волны которых с силой бились о берег моей земной любви. Её вздернутый к верху нос и широкая улыбка, которую не портили даже несовершенные зубы. С закрытыми глазами я видел, как её светлые волосы развевались на ветру. Спутанные пряди, выбившиеся из несложной прически, закрывали лицо, из-за чего Джо взяла за привычку поправлять их за ухо своими длинными пальцами, виртуозно бьющим по клавишам фортепиано.

Подумалось о том, видела ли что-то во мне и сама Джо, отмечая про себя особенности очертаний моего лица, что казалось мне самым обычным. Будь так, цвета моего видения заиграли бы особенной палитрой, сливавшейся в неповторимый тон, игру света и цвета.