Солёный ветер (СИ) - "_YamYam_" - Страница 17

Чонгук тянет её на себя, заставляя врезаться в собственное тело и сильнее задрать голову, чтобы не терять зрительного контакта. У Инён внутри всё с ума сходит, сердце едва наружу не рвётся, а душа вопит от негодования. И особенно сильно она начинает это делать, когда парень улыбается — легко так, по-хулигански, будто не осознаёт всех последствий.

— Потому что я так сказал, — заявляет он, каждым словом будто нанося ей удары под рёбра. — Сказал, что ты — моя женщина.

— Поверить не могу, — выдыхает она. — Чонгук, я не дура, я знаю, кого вы зовёте «своими женщинами». Ты хоть понимаешь, что смертный приговор мне подписал?

Он неожиданно хмурится и сильнее сжимает пальцы на её локтях, не позволяя и шагу ступить от него.

— Я понимаю, что снял петлю с твоей шеи, — отвечает он сквозь зубы. — И понимаю, что совсем не такого тёплого приёма ожидал.

У Инён в сердце резко бьётся вина и, попадая в кровь, тут же расходится по всему телу, грозясь заполнить каждую его клеточку. Она опускает голову, сил больше не находя поддерживать зрительный контакт, и взглядом врезается в родинку на шее Чонгука.

— Я взялся защищать тебя, Инён, — продолжает он, — и доведу это дело до конца. Это — мой способ тебя обезопасить.

Девушка хмыкает — получается как-то слишком горько — и закусывает губу.

— Ты объявил меня своим слабыми местом, сделал мишенью для всех недоброжелателей. Разве тогда, когда хотят защитить, не стараются отгородить от всего или хотя бы спрятать где-нибудь?

— Дорам пересмотрела? — Чонгук усмехается, и тёплые губы касаются её макушки. — Я не смогу быть уверен, что ты в порядке, не смогу знать, что ты в безопасности, если не буду тем, кто лично её обеспечивает. Я считаю глупцами тех, кто отталкивает от себя в порыве защитить. Но и тебе не позволю от себя избавиться.

Инён правда не знает, как Чонгук это делает. Как раз за разом умудряется подобрать нужные слова — те самые, что снова и снова заставляют её передумать и согласиться со всеми его доводами. Он будто бы вместе с тем подбирает нужный ключ к её сердцу. Или, быть может, каждый раз использует всё более изощрённые отмычки.

— Ты с ума сошёл, — выдыхает она, поднимая голову.

И Чонгук тут же прижимается своим лбом к её.

— И кто же в этом виноват? — ухмыляется он, а Инён только сейчас замечает следы невероятной усталости на его лице.

— Ты должен отдохнуть.

— Не раньше, чем сделаю то, о чём думал всё это время, — отвечает Чонгук, запуская холодные ещё после улицы руки под её футболку и толкая назад, копчиком заставляя врезаться в разделочный стол за спиной.

Инён соврёт, если скажет, что не думала тоже. Поэтому привычно уже располагает ладони на чужой шее, позволяя втянуть себя в поцелуй. На губах и языке неожиданно оказывается привкус табака, и девушка не может не спросить, чувствуя, как холодные ладони первым делом расправляются с застёжкой бюстгальтера:

— Ты куришь?

— Только после секса, — отвечает Чонгук, не без труда отрываясь от её губ для судорожно выдохнутого ответа, — даже если это секс с собственной рукой. Я ведь сказал, что думал о тебе постоянно.

Щёки обжигает слишком сильным румянцем, и Инён шепчет в самый поцелуй, пока нижнюю её губу нещадно оттягивают:

— Извращенец.

— И тебе это нравится, — тут же следует ответ одновременно с тем, как подхватывают её за талию, заставляя устроиться на столешнице.

Чонгук скоро расправляется с курткой и свитером под ней, безжалостно скидывает их на пол и снова втягивает Инён в поцелуй, в кулаке сжимая волосы на затылке. Она в ответ поступает так же и, поймав громкий выдох в самый свой рот, опускает ладони на плечи, пробегается по ним, стремясь к крепкой груди, и думает, что если что-то пойдёт не так и в этот раз, она точно поверит в судьбу.

Ей нравится ощущать сухие холодные губы на своей шее и, вместе с тем, горячий мокрый язык на ней же. Нравится дышать тяжело, нравится под своими пальцами чувствовать сокращающиеся от каждого её касания мышцы. Нравится то ощущение жары, тесноты и постоянного недостатка Чонгука рядом с собой. Потому что всегда хочется больше, всегда хочется ближе. И Инён почему-то не сомневается — ему хочется тоже.

Именно поэтому он и срывает с неё футболку так быстро, именно поэтому и сжимает грудь в нетерпении, заставляя выстанывать собственное имя, именно поэтому продолжает терзать её шею, явно решив оставить как можно больше следов.

— Прости, — хрипит Чонгук ей в самое ухо, подныривая под резинку домашних лосин, и тянет их на себя, — я собирался сделать это со свечами.

— Хорошо, что без лепестков роз, — едва выговаривает в ответ Инён, помогая ему избавить себя от лишней одежды.

— Я думал об этом, — хмыкает парень, вновь не оставляя между ними пространства, и с насмешкой смотрит в её глаза, пока сама Инён дрожащими от нетерпения пальцами пытается справиться с пуговицей и молнией на его джинсах.

— Сделаю вид, что поверила, — в очередной раз врезается в чужие губы.

А потом, едва только ладонь ложится на затвердевший орган, большой палец мягко оглаживает головку, и Инён позволяет себе пару раз провести рукой сверху вниз, тихий стон вырывается из груди Чонгука. Он в отместку тут же ладонью соскальзывает с её шеи, ведёт вниз, по пути успевая сжать грудь и оттянуть розовый сосок, срывая с губ девушки шипение, и касается самого низа живота, пальцами проводит между сильно влажными складками и делится доверительно:

— И всё же я чертовски тебе нравлюсь.

— Поговорим о менее очевидных вещах? — предлагает она в ответ, чуть сжимая ладонь. — Или о том, что это взаимно?

Чонгук подаётся вперёд, целует протяжно и сладко, вытворяя с её губами что-то совсем невероятное, и Инён хватается за его плечи, боясь раствориться в этих ощущениях полностью. Потому и едва не задыхается от неожиданности, когда он толкается в неё — медленно и неспешно. А потом понимает, что ещё и обманчиво — ведь парень почти тут же начинает двигаться с увеличенной в два раза скоростью, заставляя с ещё большим остервенением цепляться за свои плечи.

Чонгук вдруг ощутимо цепляет зубами её шею, стискивает талию так, что Инён кажется вполне возможным для него сломать её пополам, дышит громко и часто, успевая довольно хмыкать едва ли не на каждый срывающийся с её губ стон. Она перекрещивает за его спиной ноги, мечтая оказаться ещё ближе, и зарывается тонкими пальцами во влажные на затылке волосы.

Инён правда не знает — дело ли в том, что у неё давно не было отношений, или в том, что это Чонгук, но чувствует она себя хорошо. Слишком хорошо, чтобы это было правдой.

У неё над ухом — тяжёлое хриплое дыхание вперемешку с короткими стонами, подозрительно напоминающими её имя. У него над ухом — совершенно аналогичное. И Инён в очередной раз думает, что это — правильно.

Чонгук заканчивает первым, изливаясь в неё и заставляя задуматься об абсолютно неуместном — «безопасных» днях, а потом делает ещё несколько особенно глубоких толчков, позволяя последовать за собой.

— Вот теперь, — с тяжёлым выдохом раздаётся в шею, а рука, наконец, расслабляется на её талии и оглаживает наверняка оставшиеся на коже следы от пальцев, — ты точно моя женщина.

Инён подобное смущает просто до ужаса, и она не понимает, как вообще после произошедшего находит в себе силы краснеть от его слов. Девушка лбом упирается в плечо парня и тянет ехидно:

— А тебе, я смотрю, наследники нужны.

— Было бы отлично, — соглашается Чонгук, — передать им все дела и уехать куда-нибудь подальше, чтобы жить в своё удовольствие.

— Как безответственно. Тебе нельзя доверять детей.

Парень в очередной раз целует её в шею, втягивая тонкую кожу, и делится:

— То, что я плохой парень, не значит, что я буду плохим отцом.

— Отвратительным? — хмыкает зачем-то Инён, а потом, ощущая, как горит от соприкосновения с чужой ладонью бедро, думает, что в этот раз и правда заслужила.

— Просил же, — усмехается Чонгук, заглядывая в её глаза, — не провоцировать меня. Теперь придётся наглядно продемонстрировать, какой я папочка.