Бейсболист (ЛП) - Ней Сара - Страница 16

5. Сильно

6. С глупым количеством страсти, брошенной для разнообразия.

7. Он сводит меня с ума.

8. Я не могу перестать думать о нем.

9. Боже, посмотрите, как он смотрит на меня.

10. Он был парнем моей сестры.

— Я зарезервировал для нас мишень сзади, но мы сделаем это быстро.

На самом деле, он все еще хочет пройти через игру в дартс? Этот парень не в себе? Я его бывшая девушка!

— Ну, ладно.

— Ты бросаешь один, я броcаю один, и мы сможем уйти.

Мои глаза с сомнением сужаются.

— Ты привел меня сюда, чтобы я бросить одним дротиком? Это какая-то уловка, чтобы снова быть вместе? Потому что это не сработает.

Данте занят тем, что открывает контейнер с дротиками и кладет два на стол.

— Я не собираюсь снова встречаться с Люси.

Я скрещиваю руки на груди, слегка раздраженная тем, что он прилагает столько усилий, чтобы вернуть мою сестру.

— Ты делаешь это со всеми своими бывшими девушками?

— У меня их нет. — Он смеется, поднимая со стола дротик и протягивая его мне, а затем хватая один для себя. — И мы оба знаем, что ты не моя бывшая девушка.

— Ну, ладно…

Он жестом приглашает меня подойти и бросить.

— Дамы вперед.

Я настолько запуталась, что даже не стала спорить, оглянувшись назад, чтобы изучить его, прежде чем повернуться лицом к доске, с длинным тяжелым металлическим дротиком в руках.

Что, черт возьми, происходит?

Закрыв один глаз, чтобы сосредоточиться, я инстинктивно прикусываю язык. Дротик вылетает из дрожащих пальцев, направляясь прямо к красному внешнему двойному кольцу. Втыкается и гордо там висит.

Моя рука все еще дрожит, когда я опускаю ее, отступая от клейкой ленты на полу, чтобы Дэш мог занять свою очередь.

— Похоже, кто-то не так спокоен и собран, как думал. — Его рот не улыбается, но глаза определенно это делают, ладони перекатывают черный дротик между ними, проницательно глядя на доску. Он направляет дротик на меня.

— Если я попаду в яблочко, ты проведешь остаток ночи со мной, и я смогу поцеловать тебя.

— Ты с ума сошел?

Он игнорирует мой вопрос, задавая свой собственный.

— Мы договорились?

Шансы на то, что он действительно попадет в цель с первой попытки, не разогреваясь, невелики, поэтому я киваю головой в знак согласия. К тому же, если он попадет, я наконец узнаю, каково это — чувствовать эти губы на своих, даже если это всего один раз. Я это заслужила.

— Да, мы договорились.

— По рукам?

Я смотрю на большую руку, которую он протягивает, на мозолистую ладонь и грубые подушечки пальцев. Скольжу рукой по его плоти, вздрагивая, когда наша кожа соединяется.

Это однозначно искры.

Мы оба дрожим.

Я вяло встряхиваю его руку, стремясь освободиться от его хватки, убираю руку для сохранности, покалывание длится слишком долго, чтобы быть комфортным.

Слишком долго, чтобы его можно было забыть.

Данте подходит к мишени, снимает мою маленькую серебряную стрелу, откладывает ее в сторону и встает на маркер, приклеенный к полу. Фокусируется на мишени у стены, нацеливаясь на этот красный круглый центр, наклоняясь с одной ногой, отброшенной назад. Его сильная рука пускает крошечную ракету.

Мои глаза становятся шире, когда стрела попадает точно в яблочко, сердце чертовски близко к учащенному сердцебиению, когда он поворачивается на пятках и пожимает плечами, словно говоря: «Боже мой, посмотри, что я сделал!»

— Ты только что надул меня?

Он легко пожимает плечами.

— Удача новичка?

— Лжец.

Данте смеется.

— Тебе лучше знать.

Мы смотрим друг на друга, словно в схватке, не желая поступиться.

Это становится неловко.

— Может, нам лучше уйти?

— Я думал, ты никогда не спросишь. Ты можешь подождать одну секунду? — Достав мобильник из заднего кармана джинсов, он открывает камеру. Устанавливает её так, что я нахожусь на заднем плане его селфи. Щелчок.

— Что ты делаешь?

— Фотографирую, чтобы мы навсегда могли запомнить этот момент.

Это официально: Данте сумасшедший.

Он снимает свой дротик с доски и кладет его в коробку на столе. Хватает мою куртку с соседнего стула, затем сжимает мою руку, таща меня через переполненный бар, мимо толпы, пока мы не проталкиваемся через входную дверь.

Мы стоим под флуоресцентным фонарем на стене кирпичного здания. Он отбрасывает неприглядное, мрачное свечение.

Я оглядываюсь вокруг, пугаясь пустынного окружения, желая уйти, пойти куда угодно, только не оставаться тут.

— Куда мы идем?

Данте засовывает руки в карманы, ссутулив плечи.

— Мне не очень просто просить тебя об этом, но не могли бы мы пойти ко мне? Там не будет никаких отвлекающих факторов, а нам нужно побыть одним.

— Ты хочешь, чтобы я пошла к тебе… поговорить.

— Разве что тебе будет удобнее у себя дома? Я просто думаю, что куда бы мы ни пошли, это должны быть только мы. — Данте поворачивается на каблуках, бросая на меня острый взгляд. — Разве у тебя нет вещей, в которых ты хочешь признаться?

Признаться? Почему он так выразился?

Он думает, что я — моя сестра-близнец, моя глупая, беззаботная сестра, которую, судя по всему, ничего на свете не волнует, которая встречается сразу с двумя-тремя парнями, позволяя мне делать за нее грязную работу.

Запасть на её последнее завоевание — это не соответствует моим представлениям о хорошей затее.

Я дура потому, что стою здесь, чертова идиотка потому, что пришла.

— Давай начистоту: ты хочешь, чтобы я вернулась к тебе, даже несмотря на то, что мы расстались? Ты что, мазохист? — Я позволяю выскользнуть сарказму.

— Я знаю, что я идиот. В своей жизни я натворил много глупостей, и погоня за тобой может оказаться на первом месте, но ты мне нравишься, так что да, наверное, можно сказать, что я мазохист.

Мои ноздри раздуваются, вспыхивая ревностью.

— Ты даже не знаешь меня.

— Ты права, не знаю, — его голова наклоняется в сторону. — А кто в этом виноват?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты лгала мне, но знаешь что? Ты мне все равно нравишься.

Мой рот разинут, и я борюсь за слова.

— Я-я…

Мы стоим под светящейся неоновой вывеской «Mad Dog Jacks», все еще стоим под ярким флуоресцентным светом и, похоже, спорим.

— Что з-заставило тебя думать, что я вру?

— Давай не будем делать это здесь. — Его плечи небрежно поднимаются и опускаются.

— Просто скажи то, ради чего пришел, — настаиваю я. Затем для пущей убедительности добавляю: — Пожалуйста, — практически умоляю.

Он вздергивает подбородок.

— Как тебя зовут?

— Ч-что?

— Cuál es tu nombre? — Как тебя зовут?

Мое сердце, о Боже, мое сердце бешено бьется, колотится так сильно в груди, что я поднимаю руку и кладу на нее ладонь, как будто собираюсь произнести клятву верности. Я давлю вниз, тяжело вдыхая и делаю вход и выдох… вдох и выдох, хватаясь за контроль над своим голосом, прежде чем заговорить.

— Ч-что ты имеешь в виду? — Я прикидываюсь дурочкой: у нас с Люси есть еще одна общая черта, хотя у нее это всегда получалось лучше, чем у меня.

— Ты такая ужасная актриса.

Я ничего не говорю, я просто не могу.

Руки Данте вынимаются из карманов, чтобы он мог подбросить их в воздух, материализуя сильное разочарование.

— Не могла бы ты просто сказать мне! Скажи мне правду. Я был очень терпелив здесь, мирясь с этим близнецовым дерьмом. — Он выдыхает воздух, стараясь сохранять спокойствие. — Я знаю, что ты притворяешься Люси.

Я чувствую, как мои глаза становятся огромными, как блюдца.

— Любой, у кого есть хоть половина гребаного мозга, может сказать, что ты не она, а я, черт возьми, не схожу с ума. — Его руки жестикулируют вокруг головы, как будто его мозг взрывается, пока он продолжает свою тираду. — Пытаюсь понять, что, черт возьми, с этим делать — прости мой французский, — потому что, Господи, я не могу перестать думать о тебе. Меня сводит с ума, что ты даже не произносишь свое имя. Неужели ты этого не понимаешь?