Шут и слово короля (СИ) - Сапункова Наталья - Страница 36

Многие собирались поработать на улицах, и братья-акробаты, и Лин со Сьюной, и Бик с Вудуду, конечно — не терять же праздничный день. Милда накануне повздорила с Якобом из-за какой-то мелочи, заявила, что никуда не пойдет и уселась шить. А Вильена отозвала Эдина в сторонку и попросила, заглянув в глаза:

— Проводи меня на ярмарку? Бик сказал, с тобой можно. И ты ведь моей Вейре хотел подарок купить, помнишь?

— Пойдем, конечно, — сразу согласился Эдин.

Сидеть в таверне ему не хотелось, Милда, которую он собирался подбить сходить на ярмарку, пребывала не в духе, Якоб куда-то ушел по своим делам, а гулять одному невесело. И подарок Вильене он, опять же, обещал.

Малышку, завернутую в легкое пестрое одеяльце, Вильена взяла с собой, и сумку холщовую повесила на плечо — в ней пеленки, скляночка с водой, еще что-то — ох и любят женщины набирать с собой кучу ненужных вещей.

— Да оставь со мной Вейру, — предложила, расщедрившись, Милда. — Погуляй налегке, когда еще тебе такое случится…

Эдин был с этим совершенно согласен, но Вильена отказалась. И сумку Эдину не отдала.

Они долго кружили по ярмарке, среди палаточных рядов, там было на что поглазеть. На все вопросы, что купить, Вильена отмалчивалась, смущалась, пожимала плечами. И зачем тогда было на ярмарку идти?..

Наконец Эдин выбрал несколько ярких деревянных игрушек, и, на свой страх и риск — сверток полотна и яркий платок, Вильене такой будет к лицу. Когда та сама задерживалась возле палаток и махала рукой — иди, дескать, я догоню! — Эдин останавливался в нескольких шагах и терпеливо дожидался. Помнил, как сам попал в руки верденских грабителей, и что бы было с ним без Якоба? А тут женщина молоденькая, с младенцем, и на вид — потерянная какая-то, местное ворье такую точно не пропустит. Он ведь обещал охранять, вот и охранял.

Возле прилавка с ножами и поясами Эдин задержался, Вильена тронула его за рукав:

— Я к аптекарю зайду. Ты за мной не ходи, хорошо?

Он тут же согласился — да пожалуйста, отчего же не хорошо. Однако аптекарскую лавку из виду не выпускал, посматривая искоса, и прекрасно заметил, что уже через полминуты Вильена вышла оттуда, оглядываясь, и зашла в соседнюю — в ювелирную.

Как-то странно было это всё.

Эдин отложил ножичек для метания, который рассматривал и уже подумывал купить, и тоже зашел в ювелирную лавку, остановился у входа.

Лавочка была маленькая — разноцветные бусы, золотые и серебряные цепи, колечки-сережки — все, что продают на ярмарках. И ничего по-настоящему красивого не видно, вроде того ожерелья из цветов виолики, что Эдин купил в Вердене. Толстый ювелир разговаривал с Вильеной, снисходительно передвигая что-то пальцем по прилавку, она стояла, опустив голову, а рядом с прилавком сидел широкоплечий служка с дубинкой и ножами за поясом — должен же кто-то охранять богатство.

Вильена оглянулась, испуганно схватила вещичку с прилавка и спрятала за поясок, и быстро сказала:

— Я не буду это продавать.

— Вы бы сначала определились, сударыня, — прогнусавил ювелир, недовольно стрельнув глазами в Эдина.

— Что-то желаешь, юноша? Подарок подружке? Придется подождать.

На этот раз Эдин не стал одеваться «как молодой лорд», и не показался ювелиру достойным внимания клиентом.

— Ну что, договорились, сударыня? — толстяк высыпал перед Вильеной горсть монет, — пересчитайте.

— Подержи уж, — Вильена со вздохом сунула задремавшую малышку Эдину на руки, пересчитала деньги и ловко спрятала их в поясной кармашек.

Они вышли из лавки.

— Я помешал тебе, — сказал Эдин. — Извини. Послушай, я же не пасу тебя, в самом деле, если хочешь, могу вообще уйти. Давай Вейру в трактир отнесу, а ты гуляй тут сколько душе угодно, и продавай свои побрякушки, мне-то какое дело?

— Эх ты, — вздохнула она, — отдай… — забрала ребенка и прижала к себе. — И иди, ладно? Я дальше сама. Прощай.

— Ладно…

Он пожал плечами, отвернулся уже, но вдруг его как обожгло. Прощай?!

— Вильена! — он догнал ее в несколько прыжков. — Вильена, почему — прощай? Ты что задумала?

Она грустно смотрела на него и молчала, только поглаживала по головке свою спящую девочку.

— Вильена. Ты что, уходишь? Совсем?

— Да. Ты ведь не помешаешь мне, правда?

— Но — почему?..

— Потому что больше не могу. С ума сойду. Или умру. Ты ведь не скажешь братьям? И Бику?

Он медленно покачал головой.

— Но, Вильена, как же ты… А — она?.. А Бик?

— Все будет хорошо. Я не вернусь в цирк. Она вырастет. А Бик… обойдется как-нибудь. Я все равно уйду, Эдин. Иначе возненавижу весь свет, а не только… — она отвернулась. — Я ведь почему пошла с тобой, одну меня Бик не пускает, а от тебя, думала, легко сбегу. А злиться на тебя ему бесполезно, что он против тебя, раз за тобой — Граф? Он ведь никого так не боится.

Вот оно что, значит.

Эдин достал из кармана кошелек, протянул Вильене.

— Здесь ленов тридцать. Тебе пригодятся. Если б я знал, не тратил бы сейчас на ерунду.

— Та ерунда тоже пригодится. Спасибо тебе, — она притянула его к себе и поцеловала в щеку. — Постой. Вот, тоже возьми…

И что-то маленькое вложила Эдину в ладонь.

— Ты прости меня, а? Я его нашла. Мерисет соврала, что потеряла, она просто Бику его отдавать не хотела. А я нашла, я её тайничок нашла, в фургоне. Думала, мне нужнее. Не сердишься? Прости. И прощай, наверное, больше не свидимся, на цирковые дорожки я никогда не вернусь.

Кольцо. Квадрат, окаймленный мелкими красными камушками, внутри него — герб, и тонкий ободок. Кольцо бастарда. Кольцо его матери.

— Эдин?

На его плечо легла рука. Это ничего, это Димерезиус. Но Эдин успел инстинктивно сжать ладонь.

— А где же Вильена?

Эдин поспешно оглянулся — Вильены уже след простыл.

— Мы с ней потеряли друг друга.

— В такой толчее неудивительно. Что это у тебя?

Он показал.

— О! Герб Сартальского марка, — кивнул фокусник, — кольцо бастарда? И что это значит?

— Это кольцо моей мамы.

— Ммм? Вот как. И что же, твой отец — из семьи маркграфа? Или сам маркграф? И он не признал тебя, видимо, — Димерезиус спрашивал, не ожидая ответов.

Действительно, и так все ясно.

— А что тут случилось, отчего ты стоишь с таким пришибленным видом? — фокусник улыбнулся.

— Я просто его нашел…

— Ммм? Ну, ладно. А что дальше?

— Ничего, — Эдин спрятал кольцо под куртку, в один из карманов. — Правда, ничего. Пожалуйста, Димерезиус, очень прошу — не говори Якобу. Не скажешь?

— Гм… Неожиданно. Но почему?

— Ему это не понравится. А я вовсе не хочу быть сыном этого… маркграфа. Я, может, только бы посмотрел на него, похож или нет? Вот и все. А в остальном, не нужен мне никакой отец. Ты не скажешь?..

— Хорошо, как хочешь. Я тут собирался купить гвоздей и еще кое-какую мелочь. Пойдем со мной?..

Вильены и к ночи никто не хватился, праздник ведь, веселье. Зато Бик пришел и громогласно объявил:

— Я выиграл в кости три города у этого достопочтенного пройдохи Кольнера! Шайнирский тракт наш. Трогаемся завтра на рассвете!

На рассвете так на рассвете. Мало кто успел поспать — что за беда? Новая дорога сулила удачу. А Эдин представил себе карту, и сердце его забилось быстрее — Шайнирский тракт вплотную подходил к Сарталю. Неясно, насколько вплотную, они там ещё не ездили, но — близко, очень близко.

Пропажу Вильены обнаружили, когда собрались трогаться. Бик ревел и ругался, костеря на чем свет стоит всех женщин разом, но задерживаться не стал, от робких возражений Сьюны — а не случилось ли чего? — только отмахивался. И небо еще не начало сереть, когда цирковые кибитки выехали на дорогу, концом которой был Сарталь, родная, получается, земля Эдина Венсивера.

Вот только доедут ли они до конца этой дороги? Ни один циркач не возьмется сказать наверняка, только гадалка с бубном, разве что.

Теперь судьба к цирку Бика была благосклонна — хорошая погода, хорошие сборы, а уход Вильены оказался последней неприятностью. Не было нужды сворачивать с богатого тракта, напротив, Бик умаслил кого надо и купил квитки на будущий год вперед Кольнера, и начал строить планы — какие номера сделать, каких людей взять. Цирк Кольнера следовал по тому же пути, дав им две недели форы, и говорили, что тоже не был внакладе: отхватил хорошую работу в одном графском замке, где устраивали праздник в честь самого короля. Лето перевалило за середину, дни стали чуть-чуть, но короче, а рассветы — чуть-чуть холоднее, и уже задул ветер с моря, верный предвестник осени. А ещё это значило, что тракт, который поначалу уходил от моря, теперь вновь к нему приблизился, и впереди, все ближе и ближе Сартальский марк, последняя приморская окраина Кандрии, за которой уже Гринзаль, чужая земля, где нет власти их короля.