Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 27

Ничего не говоря, чародей оглядел потолок — потрескавшаяся плитка какого-то дома, скорее всего, поместья, потому что обычное жилище горожанина никогда не располагало роскошью во внутреннем убранстве. Кожей спины под тонкой рубахой он чувствовал жёсткую солому.

— Ирма? — Ринельгер с трудом поднялся. — Проклятие… — голова тупой болью во лбу уколола его. — Где мы?

Остварка сидела на железной табуретке у самой жаровни с перевязанной талией. Лекарь, кем бы он ни был, снял с неё рубаху, что, видимо, лежала в кровавой куче тряпья в углу комнаты, и оставил только мантию, которую Ирма накинула на плечи. Он сделал работу без помощи магии, иначе бы след от неё до сих пор витал вокруг, но юная остварка стала снова бледной, потеряв былой чарующий румянец.

— Мы всё ещё в Кеинлоге, — безучастно ответила Ирма. — В лагере Мёртвого Легиона.

— И мы живы, — Ринельгер прикоснулся к лицу и на мгновение обомлел, встретившись пальцами с толстой повязкой. — Нами даже занялись местные лекари.

— Тобой занималась какая-то чародейка из легиона, — бросила она. — Остальных перевязывал какой-то старик.

— Прекрасно, — Ринельгер ощупал голову — почти всю скрывал толстый лоскутный бинт. — Нас ранили наёмники? Или взрыв?

— Угу, — Ирма прикрыла лицо руками, видимо, тоже справляясь с болью. — Помню вспышку, растущее сизое поле. И всё…

— Проклятие, — повторил Ринельгер, отрываясь от койки и разминая руку. Кажется, вывих, как минимум. — Где остальные? Сколько времени прошло?

— Ардира и Сенетра по углам, приглядись, — сказала Ирма и испуганно взглянула на чародея, когда тот встал около неё и протянул руку. — Что… что ты делаешь?

— Успокойся, я лекарь, адепт кровавых чар, — протянул он. — Сейчас боль уймётся… я осмотрю остальных. А сарахид?

— Я не знаю, — закрыла глаза Ирма. Ринельгер коснулся её лба, направил немного чар по разогнанной в жилах крови. — Я спала, когда он пропал.

— Как бы не случилось с ним чего, — протянул сухо чародей и направился к Сенетре. Сердце закололо, когда в темноте стали проявляться очертания её забинтованных рук, ног и головы. Она была вместе с Ринельгером в момент взрыва, стояла ближе него к кристаллу.

Он прикоснулся к её голове, направил чары, разгоняя кровь. О ней позаботились, но этого было недостаточно — только Ринельгер знал, как обходиться с её состоянием. Не раз Сенетре становилось плохо из-за энергетического голодания — проклятия, появившегося недавно. Амилиас в своё время заставил вызубрить два вида заболеваний: глубинных и магических. Оспа, чума, холера, простуда рождались с ядами, источаемыми из земли, вместе с испарениями — так говорили лекари всех мастей, но нехватка жизненной энергии, превращение тела в камень или зверя — они имели родство с Потоком. Всё, чем владела медицина империи, представляла обобщённые догмы, ничего конкретного. Учёные не знали истоков всех напастей, всякой заразы; не знали глубины, из которых приходил незримый враг, а потому искали истину во всём, даже не в самом правильном. Но Ринельгер был практик и теорию предпочитал отдавать тем, кто корпел над многотомными трактатами по медицине. Он творил — здесь и сейчас. И в какой-то мере чародей не был стеснён морально-этическими нормами. Закона, зорким глазом оглядывающего подданных империи, над головой нет. Быть может, даже боги в эти моменты отворачивались.

— Сенетра?

— Рине… Ринельгер? Слава Лерону и Заласу, что ты выжил, — она похлопала длинными ресницами. Голова была перевязана, но лицо открыто.

— В тебе мало энергии, — печально произнёс Ринельгер. — Кристалл?

— Отчасти, — проговорила рунарийка. — Взрыв был сильным. Я пустила защитные чары, чтобы мы не погибли. И мы выжили.

— Ты могла погибнуть, — протянул Ринельгер. — В тебе, повторю, очень мало энергии… ничего, я тобой займусь. Вытяну из ямы, как тогда.

— Ты настоящий лекарь, — слабо улыбнулась Сенетра. — Истинный, из ригальтерийского легиона.

«Долг превыше всего» — девиз не только легионера и всякого защитника империи. Хорошие врачи жертвовали всем, чтобы спасти пациентов, не важно даже, из какого стана. Враг, друг — все они нуждались в помощи. И настоящий лекарь не отказывал им.

— Сейчас я прочитаю заклинание, — сказал Ринельгер. — И ты погрузишься в долгий сон. Пару дней… все процессы в тебе будут замедлены, так что с голода или жажды не умрёшь. А я пока приготовлю зелья, настойки, эликсиры.

— Хорошо, — с той же слабостью произнесла Сенетра. — Спасибо тебе, Ринельгер. Только ты в целом мире не даёшь мне загнуться…

Он дочитал заклинание. Её глаза медленно закрылись, напряжение спало. Теперь рунарийка точно марионетка без верёвочек. Укрыв её простынёй, Ринельгер приблизился к Ардире — в том энергии оставалось ещё много. Его собственной и какой-то чужеродной. Чародею это не нравилось, но понять, что там, он не мог. Только если…

— Кровавый чародей?

Ринельгер вздрогнул и обернулся. Он и не заметил, как открылась дверь, и с улицы потянуло холодом. В проёме стоял легионер в полной кирасе и трёхрогим шлемом, что носили исключительно солдаты рунарийского происхождения.

— Это я, — Ринельгер вытянулся.

— Тебя ждёт леди Ветер, — легионер отошёл от двери. — Накинь плащ, — он швырнул его на койку Ирмы. — Поторапливайся.

«Леди Ветер?» — слегка опешил Ринельгер. Слухи не врали, она всё-таки жива. Пережила битву в Верховье, когда её легионы были разбиты Первым паладином Ланаридом. Кассия пропала тогда же, после сражения. Во всяком случае, это был один из вариантов, потому что последнее письмо от неё, прибывшее в Анхаел, написано за шесть месяцев до. Ринельгер, хромая, добрался до койки, накинул на плечи меховой плащ и направился на выход.

Снова в объятия алой ночи. Лагерь Мёртвого Легиона раскинулся на бывших укреплениях Каменщика, Ринельгер сразу узнал улицу. Камень в некоторых местах был окровавлен, но все тела давно убраны. Чародей оглянулся в сторону башни, но во тьме, если от неё каким-то чудом что-то осталось, строения не было видно. Некоторые дома, особенно разрушенные, были накрыты толстыми кусками брезента, вся улица занималась легионом. Скорее всего, лагерь Каменщика стал частью куда более обширной территории. В воздухе стоял запах гари, обгорелого мяса — мертвецов жгли до сих пор.

Легионер-рунариец повёл Ринельгера к площади с башней. От неё, действительно, ничего не осталось, только фундамент да зубчик от стены. Вместо неё на всю площадь был разбит шатёр пурпурного цвета, окружённый магическими оберегами.

— Будь учтивей, кровавый чародей, — произнёс легионер у самого входа. — Госпожа добра, что оставила вам жизни несколько дней назад, но её приказ может измениться.

— Понятно, — буркнул Ринельгер. Ему не терпелось увидеть магистра.

История скудна фактами о магистрах Мощи: всего их к началу войны Века Слёз насчитывалось десять чародеев, их настоящие имена скрывались по политическим соображениям ещё со времён гражданской войны в Век Раскола, когда именно чародейского сообщество больше всех тонуло в интригах и крови. Все магистры носили маски, скрывая лица, опознать их по другим признакам было невозможно, ибо одевались они неприметно, действовали через своих доверенных лиц — адъютантов, вместо имён использовали клички, связанные с их магическими предпочтениями. А ещё все магистры являлись мастерами различных ветвей магии.

Леди Ветер — могущественная чародейка, адепт бури. В Анхаеле как-то ходила байка, что в страшном гневе она ветрами уничтожила флот дегаримских варваров, отрезавших остров с анклавом Цэльда от материка. Ринельгер ни разу не видел Ветер, лишь припоминал неприятную встречу с её адъютантом, и уже не надеялся увидеть эту могущественную женщину, выбившую себе место среди сильнейших чародеев Цинмара. Но она выжила, вопреки всем кошмарам войны и алой ночи. Может быть, выжила и Кассия?

Шатёр магистра обставлен скромно: застеленная кровать, пара сундуков рядом, по центру расположился стол и несколько стульев. В углу из земли торчал посох леди, набалдашник которого был выполнен в форме причудливой руны: от окружности в центре тянулись, словно искажённые лучи солнца, линии.